Учили свердловских девчат за городом, на берегу Москвы-реки. Жили они в церквушке, спали на сене, поверх которого был наброшен брезент.
Возле этой церквушки училась аэростатному делу и табельщица с Уралмаша Анастасия Васильева, подвиг которой получил широкую известность в столице.
21 апреля 1943 года на Москву налетела буря небывалой силы. В тот день валились деревья и телеграфные столбы, рвались провода, ветер срывал крыши сараев, они разламывались на лету и вышибали стекла в домах.
Труднее всего пришлось в этот день аэростатчикам.
Легкие аэростаты метались на своих биваках, рвались вверх, вбок, норовили задрать то нос, то корму. По всей Москве аэростатчики в эти часы привязывали к аэростатам мешки с песком. Но привязывать было долго, а порывы ветра налетали неожиданно, один за другим, и, чтобы удержать аэростат, девушки вешались на него сами. Они понимали, что каждый сорванный ветром аэростат — это брешь в обороне столицы, это ворота, в которые может пробиться враг.
Слева направо: Маша Иванова (1943 г.), Клава Кадышева (1943 г.), Шура Окорочкова (1943 г.).
Аэростат на Трубной площади.
Тагильчанка Нина Волженина в то время командовала постом на Полянке, близ Москвы-реки. Ее аэростаты были надежно защищены от ветра соседними высокими зданиями. Сколько раз Нина досадовала на эти здания, когда поднимала или спускала аэростаты! Трос мог лечь на крышу, зацепиться там или замкнуть провода. Сколько раз Нина завидовала тем, кто поднимает аэростаты на пустырях, в скверах. Кругом пусто, ничто не мешает…
А теперь Нина благословляла высокие стены соседних зданий и с тревогой думала о тех девчатах, которые удерживают аэростаты на пустырях.
О том, что случилось на одном из пустырей, Нина прочитала потом в «Тревоге». Ежедневная газета Московского фронта ПВО подробно рассказала 27 апреля 1943 года о двух подвигах уральских комсомолок, спасавших аэростаты.
Один из этих подвигов совершила свердловчанка Анастасия Васильева, служившая в 1-й аэростатной дивизии, близ Люблино.
Пост, которым командовала ефрейтор Настя Васильева, был расположен на пустыре, как и многие другие посты южной защитной полосы аэростатов заграждения. Находились на этом посту два аэростата. Когда началась буря, бойцы, как и повсюду в Москве, висели на аэростатах, удерживая их своей тяжестью.
Однако ветер здесь был сильнее, чем где-либо, — пустырь есть пустырь.
И аэростатов было два, а бойцов — столько же, сколько везде.
Вначале не выдержали, лопнули тросы верхнего аэростата. Он рванулся, ударил по нижнему и сразу оборвал тросы, которыми нижний аэростат крепился к земле. Теперь этот аэростат удерживали только бойцы, висевшие под его брюхом.
А привязывать оборвавшийся аэростат было некогда. И некому.
«Преодолеть огромную силу ветра было невозможно… — писала газета «Тревога». — Аэростат рванулся и, перевалив через высокий бруствер, понесся, гонимый ветром, на свободу.
Сильным толчком всех бойцов оторвало от веревок. Удержаться удалось лишь командиру поста Васильевой и красноармейцу Андреевой. Они крепко вцепились в спуски»[13].
Все произошло мгновенно. Бойцы бросились вслед за мчащимся по полю аэростатом… и увидали на груде камней своего командира.
Аэростат со страшной силой ударил Настю Васильеву о камни, и девушка осталась лежать на этих камнях лицом вниз.
Когда к ней подбежали, она еще шептала почерневшими губами:
— Улетит… улетит…
Аэростат не улетел. Его прибило к столбам, оболочка порвалась, и газ вышел.
А Настя Васильева умерла тут же, на посту, не приходя в сознание.
Хоронили ее через день.
«Через каждые 5 минут сменялся почетный караул, — писала «Тревога». — Отдать последний долг боевому товарищу пришли представители всех аэростатных подразделений».
Комсомолка Васильева была посмертно награждена орденом Отечественной войны II степени и навечно зачислена в списки своей воинской части. Имя Анастасии Васильевой и сейчас, спустя более чем четверть века, упоминается рядом с именем Марии Грудистовой, когда речь идет о защите московского неба. Столица Родины не забыла и никогда не забудет этих двух уральских девушек.
6 июня 1943 года «Тревога» опубликовала письмо Наталии Васильевой, сестры Анастасии, обращенное к девушкам-аэростатчицам. Из предисловия к письму читатели газеты узнали, что А. Васильева — свердловчанка.
А 14 августа 1943 года «Тревога» поместила статью майора И. Беляйкина «Митинг у могилы героини Васильевой». В статье рассказывалось, как молодые аэростатчицы — новое пополнение Московской ПВО — принимали у этой могилы присягу на верность Родине.
Заканчивалась статья И. Беляйкина так:
«Аэростатчики свято чтут память о ефрейторе Васильевой. На всех аэростатных постах есть ее портреты, выписки из приказа о ее награждении. Расчет, которым она руководила, сейчас носит ее имя.
В ленинской комнате части, в списки которой навсегда зачислена Васильева, помещен ее портрет, выписка из приказа, а рядом фотоснимок комсомольского билета: «Васильева Анастасия… Комсомольский билет № 11736404… год рождения 1920…»
У Наталии Ивановны Васильевой, которая и ныне живет в поселке Уралмаша, сохранились письма ее сестры Анастасии, в том числе и последнее письмо, отправленное из армии за неделю до гибели.
В этих письмах нет ни одной крикливой фразы. В них ни разу не встречается слово «подвиг». И вообще Настя очень мало писала о себе. Она беспокоилась о младшем брате, который остался в Свердловске. Ее тревожило здоровье племянника, который часто болел. Она просила продать все ее вещи, чтобы перебиться в трудное время с едой. Она умоляла прислать ей в армию бумаги, потому что не на чем писать письма.
Однако, когда пришел ее час, Настя совершила свой подвиг и, наверно, даже не успела подумать о том, что совершает его. Просто она делала то, что требовал воинский долг, то, что подсказывала ей совесть.
ПОДВИГ МАШИ ИВАНОВОЙ
В том же номере «Тревоги», который рассказал 27 апреля 1943 года о Насте Васильевой, был помещен рассказ о подвиге комсомолки-аэростатчицы тагильчанки Маши Ивановой.
Эта веселая золотоволосая девушка с насмешливыми, озорными карими глазами уходила в армию с тагильской Вагонки.
Поселок Уралвагонзавода в Нижнем Тагиле — это сейчас целый город. Современный, красивый, с широкими проспектами, высокими домами, громадными магазинами.
А перед войной этот поселок утопал в грязи. Там, где ныне стоит Дворец культуры вагоностроителей, шумел сосновый лес. И школьница Маша Иванова собирала в нем чернику и грибы.
Громадный вагонзавод строили долго, трудно, отказывая себе во всем, откладывая на будущее заботы об удобном быте.
И только вот хлебозавод в поселке уже тогда отгрохали большой, мощный, с запасом на будущие времена.
На этот хлебозавод Маша Иванова пришла прямо из школы, в тридцать девятом году, ученицей. А уже через год стала лаборантом-аналитиком.
Когда началась война, Маша просила отправить ее на фронт в первые же недели добровольцем. Ходила в райком комсомола, ездила в городской военкомат за двенадцать километров, в центр Нижнего Тагила.
Однако на фронт Машу не взяли.
— Вот если бы вы были медсестрой… — сказали ей в военкомате. — Тогда, конечно, другое дело. Женщины-медики в армии сейчас нужны.
— Хорошо, я научусь! — пообещала Маша. — Тогда возьмете?
— Учитесь! — Работник военкомата улыбнулся. — Пройдете курсы — посмотрим. Может, к тому времени война закруглится…
И Маша пошла на курсы медсестер.
