— Это не поможет: Досада будет только рад занять моё место. Между прочим, вызов включает в себя всех тентировских кадетов хайборнов обоих домов.

Джейм посчитала на пальцах. — То есть, один против. пяти?

— Восьми. В моей команде ещё не все хайборны Каинроны. Говоря о рандонах, если ты пройдёшь, Отец угрожал также разжаловать Коменданта и назначить его в такую глушь, что потребуется месяц мучительной скачки, чтобы только туда добраться.

— И рандоны это позволят?

— В делах дома у них нет права голоса. Однако хуже всего то, что Отец может нанести удар по служащим ему племянникам и племянницам Шета, некоторые из которых дети Медведя.

— И всё это, чтобы не дать мне закончить Тентир? Что за хрень, я же даже не стану полноправным рандоном с ожерельем, пока не оттрублю два года в поле.

Горбел фыркнул. — Отец наконец-то допёр, что тебя не так-то просто остановить. То же самое может прийти на ум и твоему братцу.

— И всё же, угрожать невинным.

— Я знаю, знаю. Это не добавит Отцу популярности у Совета Рандонов, но он ей никогда и не пользовался.

Они оба задумались о маленьких тестах Калдана, с помощью которых он проверял преданность и честолюбие своего офицерского ядра, изо всех сил надавливая на границы Парадокса Чести.

— Эй! — позвал рандон офицер, опасно перегибаясь через травянистую кромку утёса. — Вы двое, вы там надолго поселились?

Горбел застонал и поднялся на ноги. — Что я и говорил. Никакого уединения. Тем не менее, вот что: Я брошу тебе вызов, когда захочу. Ну, это будет конная схватка с твоим правом на выбор оружия. Подумай над этим.

Этим Джейм и занималась, следуя за его мучительно медленным подъёмом по оставшейся части пути до вершины. Хмммм.

Там они обнаружили ждущие их две десятки.

— Вот и последний, — сказал рандон и уронил в руку Джейм чёрную гальку. Она поглядела на неё.

— Ну? — сказал Коман с нотками вызова в голосе.

Это было нечестно. Он ждал, что она так и скажет.

— Ничего, ран. — Она сунула камень в карман.

Тем не менее, этим же вечером, после ужина, Джейм разложила рядком свои чёрные гальки и их белых товарищей на обеденном столе и принялась их разглядывать. Два белых речных голыша и три чёрных. Все примерно дюйм длиной и полдюйма толщиной, все сглажены до идеальных овалов. Они вполне могли бы служить фишками для игры в ген; возможно, когда-то и служили. Однако игра, в которой они участвовали теперь, была намного серьёзнее.

— Ты должна пожаловаться Коменданту, — сказала Рута, хмуро их разглядывая.

— Я когда-нибудь так делала, на что бы то ни было?

Белобрысая кадетка недовольно заёрзала. — Ну, нет. И всё же.

— И всё же я не стану. — Джейм постучала по последнему черному камню кончиком пальца, увидела, что выпустила коготь и втянула его. — Коман знал, что я специально держусь позади, чтобы убедиться, что Горбел не сорвётся. Он не мог думать, что я это заслужила. Так в чём же здесь честь?

Шиповник разместила на столе три кружки сидра и перекинула через скамью свою длинную ногу, чтобы к ним присоединиться.

— Нас испытывают не только на одном занятии, а на всех сразу, — сказала она, — и наша общая годность складывается из мнений каждого отдельного рандона. Леди, неужели вы думали, что сможете покорить (очаровать) их всех?

— Ну, нет. Учитывая, кто такие они и кто такая я, это было бы невозможно, но всё же.

— Но всё же вы надеялись, что вам это удастся.

Джейм поразмыслила над этим. Возможно, она была слишком наивной. Так в чём же заключается честь и не видит ли она её такой же чёрно-белой, как и эти гальки на столе перед ней? Но в таком случае, они, собственно говоря, имели естественные оттенки серого. А не была ли она сама аналогичного теневого оттенка, пойманная между Тёмным Порогом и её собственным Трёхликим Богом? И да, и нет. Если бы её честь пошла на компромисс, она бы об этом, конечно, узнала. Хвала Тори, она ещё ни разу не сталкивалась с Парадоксом Чести лично. Возможно, как и рандон Коман. Если он думает, что она не годится в офицеры, то его обязанностью было сказать нет; что он и сделал, несмотря на несправедливый предлог.

— Ты знаешь, что это всё политика[133], - сказала она Шиповник.

Южанка пожала плечами и отхлебнула сидра. Как бывшей Каинронке, предки знают, что ей приходилось видеть ещё, кроме своей собственной доли бесчестных отношений между хайборнами и кендарами.

— Да, — сказала Рута, — Но вот так ли думает Комендант?

Чёрный камень, белый камень, пробный камень[134].

Джейм поразмыслила об уверенности[135], которую испытывала в нём Рута. Стоит ли ей разделить её, даже если сейчас Шет Острый Язык сам стоял лицом к лицу с кризисом Парадокса Чести в лице своего брата?

Даже сейчас, подумала она, разглядывая стоическое, тиково-тёмное лицо Шиповник и жизнерадостную, бунтарскую физиономию Руты. Особенно сейчас.

В один из этих заключительных дней Джейм провела своё последнее занятие с Медведем.

Её, как обычно, дёрнули в сторону сразу после общего сбора и приказали, почти что тайком, явиться в Яму. В общем-то, в этой секретности больше нет никакой особой необходимости, думала она, шагая вглубь Старого Тентира. Другие кадеты были уже в курсе того, что она берёт уроки у бывшего монстра лабиринта, и все уже давно знали о её когтях.

Казалось, что минула целая жизнь с тех пор, как она считала их столь жутким секретом. Джейм выпустила ногти через разрезы на кончиках перчаток и размяла пальцы. Щёлк, щёлк, щёлк. Ах, что за прекрасное чувство.

И всё же, не слишком-то расслабляйся, сказала она самой себе. Всякий раз, когда ты ими пользуешься, особенно в гневе, ты приближаешься к Третьему Лицу Бога.

Так её предупредил аррин-кен и она чувствовала, что это было правдой. В последний раз она едва не ободрала Ванта живьём, что-то из серии того, чем она отнюдь не собиралась гордиться. Но если пользоваться ими разумно, естественно, для самозащиты — здесь, вероятно, всё же должна была быть какая-то разница.

А вот и Яма, всё такая же заброшенная, всё те же усеянные острыми шипами стены и давящая аура пролитой крови. В смотровой комнате наверху, на фоне факелов мелькнула тень. Так-так. Комендант решил ещё разок понаблюдать за её тренировкой с его братом.

Дверь напротив открылась и внутрь ввалился подгоняемый сзади Медведь. Он развернулся кругом, чтобы встретиться со своими стражами, но те быстро захлопнули дверь у него под носом. Он вогнал свои массивные когти в щель, откалывая всё новые щепки, но так и не смог её взломать, затем повернулся и принялся осматривать комнату. Джейм натянула сетчатый шлем и отдала салют. Он её игнорировал. Свет огня на мгновение проник сквозь густую мешанину его седых волос и озарил массивную трещину в его черепе. Не закрылась ли она ещё дальше? Джейм не могла сказать наверняка. Его одежда была ещё более растрёпанной, чем когда-либо прежде, а лицо, одновременно, более разумным и более безнадёжным. Он увидел на балконе своего брата и обратился к нему. Через невнятное бормотание прорвалось только лишь одно слово: «Почему?»

Джейм уронила свой салют и, после секундного замешательства, стащила маску. Она коснулась его руки. Он повернулся кругом, гигантский в мерцающем свете, нависающий над нею горой.

— Что почему? — спросила она у него.

Он отчаянно боролся с артикуляцией, коверкая и комкая слова, затем в раздражении оттолкнул её прочь. Она отлетела спиной к стене, больно стукнувшись головой о деревянные панели.

Медведь поднял вверх свои кулаки, но не против неё, а на безмолвную, неподвижную фигуру наверху.

— Почему? Почему? Почему?

Его голос надломился, а затем перешёл в рёв. В ответ нижняя дверь распахнулась и в комнату ворвалась толпа саргантов, чтобы его утихомирить. Он пушинками расшвыривал их в разные стороны, как будто внутри их войлочной брони никого не было, пока на его пути снова не появилась Джейм. Она положила руки на его широкую грудь, игнорируя ужасающие замахи его жутких когтей, которые кромсали воздух вокруг её головы. Хотя он бросался взад и вперёд, он больше не пытался её ударить и она исхитрялась всё время держаться рядом с ним, как будто вальсируя в неком неуклюжем танце, её проворные ноги соревновались с его запинающимися. Наконец он остановился, пыхтя и всё больше наваливаясь на неё, пока её колени почти не подломились.