— Я думал, что Адрик будет рыскать по Пустошам вечно, — сказал он.

— Не теперь, когда он верит, что, по крайней мере, одна из костей Передана находится в Заречье.

Торисен поражённо на него уставился. — Во имя Порога, с чего он так решил?

Харн положил тело парня на общий погребальный костёр у Водопадов, подумал он. Оно должно было стать пеплом, развеянным ветром. Он чувствовал вину относительно бесплодных розысков, предпринятых Ардетом в Пустошах, и раздумывал, как их прекратить. Однако теперь он припомнил свой сон и его прошиб озноб. Всё это заканчивалось совсем не так, как он себе представлял.

— Ну, — говорил Марк, — дело в том, что Лорд Ардет обнаружил место, где центральная колонна, ведомая Переданом, столкнулась с Великой Ордой. Да и где ещё ему было разыскивать кости своего сына? Но там их не было. В то же время его чувства шанира говорили ему, что по крайней мере одна из них всё ещё существовала. Разочарование, похоже, свело его с ума, и его людей вместе с ним. Так что он принял одно из своих самых сильный снадобий, чтобы подстегнуть свои способности. Все думали, что это его убьёт. Но поносившись некоторое время кругами как безумный торчок, пока все его люди не попадали на землю от головокружения и не приготовились умереть, он наконец прервался и указал на север, в Заречье.

— И теперь Адрик прибывает сюда, чтобы продолжить поиски? Милосердные Трое.

Одного подозрения о том, что Передан присоединился к Великой Орде, хватило, чтобы едва не довести его отца до фатального сердечного приступа. Если бы Адрик нашёл эту кость в Заречье, то как, во имя Порога, Торисен сумел бы это объяснить, если он и сам ничего не знал?

Кто-то прочистил горло рядом с юго-восточной винтовой лестницей. Торисен убрал руку с воротника своей куртки, куда он инстинктивно потянулся за одним из своих метательных ножей.

Не стреляй в гонца[42].

Это, конечно, был курьер Кузена Холли, с которым он решил здесь встретиться.

Приближающийся кендар выглядел встревоженным, он вручил Торисену почтовый мешок и отступил назад.

— Верховный Лорд, мой лорд просил, чтобы вы отнеслись к этому как к срочному делу и не пропускали сквозь свою груду рабочей писанины.

Трое, неужели все до одного были в курсе, что он закопался в канцелярщине? Наверняка, так оно и есть.

Он быстрым движением выхватил нож из воротника и вскрыл бугристый конверт. Из него выпало нечто чёрное. Уайс поймала это прямо в воздухе и удалилась со своим трофеем, глухо рыча. Марк полез за ней под стол, похожий на большого шмеля в маленьком пузырьке. Стол закачался. Стекло заскользило.

Торисен вытряхнул остальное содержимое пакета, состоящее из записки и кольца-печатки с треснувшим от жара лунным опалом в потускневшей серебряной оправе.

Мгновение он вглядывался в бумагу. Она слегка воняла горелым. Написанное на листе. Это и было то сообщение, которое он всё время разыскивал, хотя и не там, где следовало.

Дорогой Тори, прочитал он. Я взял это у Водопадов, просто на случай, если нам придётся когда-нибудь доказывать, что Передан и в самом деле там был. Я совсем не хотел причинять беспокойство. А теперь я не знаю, что с этим делать, так что отправляю это тебе. Прости. С любовью, Холли.

Марк выбрался из-под стола, сжимая что-то в своей большой руке. Он протянул это Торисену — палец, сморщившийся от жара погребального костра, половина его плоти обгорела дотла.

— Я смотрю, ваша семья имеет привычку носить с собою кости. Сначала ваша сестра, с пальцем вашего отца, а потом вы, с останками моей сестры Ивы. А кому принадлежит этот?

Торисен аккуратно надел кольцо на кость и уставился на получившуюся комбинацию. Горелый палец нёс на себе герб Ардетов.

— Вот теперь у меня и в самом деле разболелась голова.

90-100-й день зимы

Теперь наступили самые суровые дни зимы.

Ночами, все жались поближе к огню, укрывшись грудами мехов, и всё же незащищённые палец или нос вполне могли приобрести к утру зловеще белый оттенок. Сами тела сотрясались под одеждой в неистовой пляске. Раковины покрывались коркой льда. На завтраке, еда к столу прибывала уже холодной. После утреннего сбора в квадрате кадеты торопились обратно в помещение, чтобы перейти в классы по внутреннему коридору. Уроки старались проводить как можно ближе к обычному распорядку, разве только гораздо энергичнее, чтобы разогревать коченеющие руки и ноги. Оружие, стратегия, история, Сенетар, ужасающие (и замораживающие) уроки письма.

Тем не менее, все трудились не покладая рук, слишком хорошо зная о том, что с весной должны были прийти и заключительные испытания, которые должны были не только определить, прошли ли они Тентир, но и куда их отправят в новом году.

— Ох, пусть только это будут Южные Пустоши! — стенало множество несчастных кадетов. — Больше никакой зимы, никогда!

На первых порах лошади бродили снаружи, по лохматое брюхо в снегу, их морды покрывал лёд, в то время как спотыкающиеся кадеты с трудом притаскивали им салазки, полные сена, и воду, покрытую ледяной коркой.

Однако, очень скоро их всех перевели внутрь. Подземные конюшни заполнились до предела; излишки разместили в большом зале, под знамёнами главных домов. Воздух загустел от их парящего дыхания и помёта, а мастер-лошадник совершал постоянные обходы, опасаясь удушающего кашля или любой другой смертельно опасной капельной инфекции. Прохаживаясь туда-сюда, он мимоходом похлопал пятнистый бок винохир Бел-Тайри и задумался, что же делает её приятель, снаружи в снегу. В последний раз, когда он видел Черепа, раторн оброс густой лохматой шерстью, не хуже, чем у волка, и всё же, вся эта холодная, холодная слоновая кость.!

Джейм скучала по своим занятиям с жеребёнком и ощущала мучающий его холод через связь между ними достаточно хорошо, чтобы дрожать от этого ещё сильнее.

Тем не менее, она тоже радовалась возможности не выходить за пределы Тентира больше необходимого.

Во-первых, она оказалась гораздо чувствительнее к обморожениям, чем большинство кендар, что было неудивительно, учитывая её хрупкое телосложение. У неё то и дело, где-нибудь, что-нибудь мерзло, всё снова и снова, и кожа всякий раз пробуждалась к жизни болезненно пульсируя.

Кроме того, ей совсем не хотелось напороться на Тёмного Судью, если он и в самом деле бродил по окрестностям училища. Чувства раторна давали на это мимолётные намёки, но в целом, жеребёнок и гигантский кот старались держаться друг от друга на расстоянии. Некоторыми ночами Джейм думала, что слышала этот жуткий голос, накладывающийся на ветер и бессловесно стенающий. Такой гложущий голод, такая безысходность! И только ли он бранился на свою извечную боль или же думал, что свершив над ней суд, сможет снова обрести целостность? Ему, без сомнения, очень хотелось свершить правосудие над такой немезидой как она, пусть и невиновной. Однако, что его действительно сводило с ума, так это невозможность нанести удар по самому корню зла, Герридону. В агонии саморазоблачения, гигантский кот рассказал ей, что ни один аррин-кен не сможет вступить в залы монструозного дома Мастера, поглощенного Тёмным Порогом, покуда не явится Тир-Ридан.

Ещё одно воспоминание, ещё один голос, на этот раз хриплый и прерывистый: Зола говорит, что, согласно легендам, только кенцир может убить одного из Трёх. Джейм боялась, что она становится воплощением Того-Кто-Разрушает, Третьего Лика Бога. Будет воистину ироничным, если уничтожив её, Судья разнесет вдребезги свой последний шанс отомстить, и этот раз будет действительно последним: когда-то было множество потенциальных немезид Норф — теперь осталась только она одна.

Но время всё шло и стенания в высотах утихли, если вообще когда-либо существовали. Джейм уже начала сомневаться в том, что действительно видела и слышала Тёмного Судью и Ванта вместе, среди Сожжённых Однажды. В конце концов, откуда там было взяться последнему? Трюки света огня, осколки вины, плавающей на задворках разума.