— И таким образом запуталась в Парадоксе Чести, — добавил Перо, названный так потому, что его родители хотели, чтобы он стал летописцем. — Где лежит честь, в следовании приказам своего лорда или своей совести?

Никто не ответил, хотя многие беспокойно поёжились. Честь могла сохранять Кенцират единым целым со времени его основания, но в последние дни она становилась сложной, запутанной вещью, по мере того, как некоторые лорды всё сильнее давили на неё, изгибая под свои собственные нужды.

— Спой нам что-нибудь забавное! — позвал голос из безопасности толпы.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, певица ответила следующим:

Это вызвало неподдельные возгласы одобрения, и певица благодарно раскланялась, но потом она взяла новый аккорд и продолжила почти без паузы:

Зал безмолвствовал. Если Мастер и был первым падшим, то это послужило прологом ко второму катаклизму, инициированному резнёй леди Норф призрачными убийцами[7] Башти. Никто не знал, кто их послал, но они определённо побывали в Готрегоре и вырезали всех женщин Норф, за исключением девочки Тьери, спрятанной Эрулан. Поспешная и ошибочная месть Ганта привела к его изгнанию и, по всей видимости, концу верховных лордов дома Норф. Тем не менее, сначала Торисен, а потом и его сестра Джеймс оказались продолжателями этой линии. Когда песнь закончилась, некоторые кадеты стали бросать на неё неуверенные взгляды. Вполне возможно, что её отцом действительно был Гант, но никто не мог назвать имени её матери, да и она сама не желала этого делать. Лорды беспокоились из-за этого гораздо сильнее кендар. Последние, более практичные, работали со всем, что попадало в их руки, а сестра Верховного Лорда до сих пор проявляла себя как нервирующая, а то и пугающая, непредсказуемая молодая женщина.

Зола снова запела, на этот раз о второй, более недавней битве, что случилась в этих печально известных холмах, где-то тридцатью годами после падения Ганта:

Баллада всё продолжалась, незаметно переходя в «Водопады», обе излагались от лица мертвого и умирающего. В первой битве Золу укусил одержимый мертвец мерлонг, а она позволила ране остаться необработанной. Во время второй она прикрывала спину Харну Удаву, хотя к тому времени была уже три дня, как мертва.

Кадет Норф Ниалл начал дрожать. В своё время он ускользнул из Готрегора и стал очевидцем жуткого поля битвы второго сражения, когда Кенцирское Воинство схватилось с Великой Ордой, ведомой тёмными перевратами[9], восставшими против самого Мастера. Он до сих пор иногда просыпался от крика.

Зола снова сменила тему:

Глаза кадетов метались от Тиммона к Горбелу, от Горбела к Джейм — Ардета, Каинрона и Норф. Наличие даже одного наследника лорда в училище было необычным явлением; а троих — неслыханным, и уж тем более, когда одним из них была новообретённая сестра Верховного Лорда.

Зола закончила и повернулась к Джеймс.

— Лордан, не добавите ли вы коду[12] к моей песни?

Джеймс заколебалась, выглядя озадаченной. Ей определённо ничего не приходило на ум. Затем, как будто превозмогая себя, она начала потихоньку напевать:

Последняя нота растворилась в печальной тишине. Некоторые кадеты захлопали, но как-то нерешительно, как будто не зная, куда девать руки.

— Ну, — сказал Комендант, отделяясь от противоположной стены, сардоническое, соколиное лицо и белый шарф офицера, плывущие в свете камина. — Я думаю, для одной ночи достаточно. В постель, дети, и хороших вам снов.

Некоторое время спустя Джейм поднялась в свои покои. Рута подкладывала дрова в огонь под бронзовой ванной, пока помещение не прогрелось достаточно для простой нижней рубашки, а свет огня не затанцевал на разукрашенных яркими фресками стенах. Эти комнаты раньше принадлежали слугам её дяди Грешана, и более мрачную и темную анфиладу комнат было трудно себе вообразить. Так что её кадеты и в самом деле хорошо потрудились, чтобы сделать их привлекательными для своей эксцентричной госпожи, хотя та всё ещё скучала по воздушной свободе чердака наверху.

Почему, ох, ну почему она пропела им эту грустную песенку винохир Бел-Тайри? Теперь она никак не могла выкинуть её из головы:

Все её кости ломило от боли, а голова всё ещё гудела от целого дня зимнего безмолвия, через которое она проехала. Даже если путешествовать через складки земли, от Готрегора до Тентира лежала долгая дорога, и утро давно сменилось сумерками. Ей нужно отправиться в путь ещё до рассвета, если она рассчитывает добраться до северных холмов вовремя. Всё, что ей было нужно, так это несколько часов сна двара, но ещё не сейчас.