Я задолжала Сероду извинение, подумала она, соскальзывая во тьму; Быть подбитым яйцом оказывается гораздо больнее, чем я себе представляла. А потом кто-то вырвал куртку из её хватки и она упала.

Похоже, прошло много времени. Побеги сирени проползли мимо, а крики отдалились. Она прислонилась спиной к дереву, безмолвно проклиная свою пульсирующую голову и кровь, тонкой струйкой бегущую по лицу.

— Чёрт! — сказал кто-то, почти прямо ей в ухо, да ещё голосом брата. — Больно.

Он поёрзал по обратной стороне дерева, его куртка скрипела по коре.

— Тори?

— Джейм?

— Что ты здесь делаешь? — спросили они хором, а затем, — Где это «здесь»?

— Час пути на север от Готрегора.

— Пятнадцать минут на юг от Тентира. Что с тобой стряслось?

— Меня сбросил Шторм. Мы выслеживали бродячую золотистую иву, и, в итоге, она на нас накинулась.

— Ты же не стал её рубить, правда?

— Для этого, она, как минимум, должна стоять на месте. Трое, я просто ненавижу древесный дрейф. А что приключилось с тобой?

— Я не уверена. Меня что-то ударило.

— Небрежно, небрежно.

— Не больше, чем ты, когда позволил переехать себя дереву.

— По крайней мере, основная угроза тебе миновала.

— Что? — спросила она, сбитая с толку. Она услышала, как он напрягся и выпрямился.

— Комендант сказал, что до конца учебного года, кто-нибудь обязательно вызовет тебя на дуэль. А это уже случилось на встрече Верховного Совета. Почему ещё, как ты думаешь, я позволил этому ублюдку Досаде бросить тебе вызов? И даже так, в присутствии всех нас, он осмелился на большее, чем я ожидал.

— О, это был вовсе не официальный вызов, а просто один из маленьких трюков Лорда Калдана, чтобы унизить нас обоих.

Она ощутила смятение брата, даже когда его голос стал выцветать.

— Тогда тебе нужно поскорее оттуда выбираться. Послушай, Джейм, я не смогу тебя защитить. Только не в Тентире. И уже тем более, в столь отдалённом месте, как Котифир. Я не могу позволить, чтобы ты туда поехала.

— Если так решат рандоны, ты не сможешь мне помешать.

— Кто не сможет? — спросил новый голос, приложенный к двум большим, удивительно аккуратным рукам. — И что ты на этот раз с собой сотворила?

Джейм мигнула на склонившуюся к ней Шиповник. Ей не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, что Тори пропал.

— Клэри вернулся в лагерь вместе с курткой Коменданта, но без тебя. Что стряслось?

Джейм почти хихикнула. — Я думаю, он сварил свои яйца вкрутую.

Большая ладонь Шиповник была полна осколками яичной скорлупы, собранными с одежды Джейм. Среди них лежал окровавленный камушек.

— Но не до такой степени, — мрачно сказала она. — А учитывая силу резинки за ним.

— Неважно. — Джейм оттолкнула её в сторону и, покачиваясь, встала на ноги, вспоминая выражение лица Комана. — Его попутал Досада.

Позади себя они услышали крики, смех и плескания: проигравшие платили своё штрафное пенальти в ледяных водах Крепыша. Джейм отёрла лоб рукавом и решила не вмешиваться. Всё обошлось малой кровью. Кроме того, её команда выиграла. Однако, она почему-то не думала, что Клэри так уж радуется этой победе.

Они вернулись обратно в Тентир, который, как обнаружилось, уже покинули Серод и купцы, нашедшие среди его проницательных рандонов всего нескольких покупателей.

Рута, тем не менее, купила мерцающий отрез белой парчи, который она почти вызывающе продемонстрировала Джейм.

— Он был потрясающе дешёвым, — сказала она, — и мне кажется, я смогу разузнать, как удержать его от постепенного распада.

— Ну тогда, удачи тебе, — сказала Джейм и больше об этом не думала.

Поддавшись внезапному порыву, она отправилась к берлоге Медведя и уселась у его двери.

— Как может кто-то из нас руководить? — спросила она сквозь решётку. — Братья и сёстры. почему мне и Тори, чтобы говорить так свободно, нужно обязательно или спать, или быть в экстремальной ситуации? Как ты общаешься с Комендантом, имея в запасе всего несколько слов? И всё же, я клянусь, он любит тебя, а ты — его.

Она поразмыслила над виной Шета. Он последовал приказам своего лорда, что Медведя надо или посадить в клетку, или убить. Кто же мог предположить, в те давние дни, что эта пытка будет продолжаться столь долго?

Контроль: Калдана над Шетом, Шета над Медведем, Тори над ней. В сторону Коменданта, как можно освободиться, когда любовь стала узами?

— Тори постарается остановить меня, если сможет, ради моего же собственного блага. Ха. И всё же он дал мне это. — Она покрутила в руках резную, деревянную кошку, с отломанной задней ногой, покалеченный символ их прошлого. — А в самом ли деле мы хоть когда-нибудь делили между собой всё и вся, без исключения?

Моё, моё! Нет, моё!

— Он верит мне, и всё же не доверяет. А могу ли я доверять ему?

Медведь сопел и пыхтел в темноте за дверью. Сквозь решётку просунулись громадные, ищущие когти, цвета слоновой кости. Джейм импульсивно сунула ему поделку. Ещё больше сопения, затем резкий щелчок: он отломил у кошки вторую заднюю ногу.

Джейм вздохнула.

Я тебя остановлю.

Ну уж нет, если только я сама не решу остановиться, подумала она.

Несколькими часами ранее Киндри наблюдал за тем, как торговцы упаковывают своё барахло и покидают тренировочный квадрат, вместе с Серодом в его кричаще пышном наряде, который успел присоединиться к ним в самый последний момент. Целитель намеревался отправиться вместе с ними на юг из Тентира, до Готрегора, но теперь этому определённо не бывать. Южанин бросил быстрый взгляд вверх, на окно общей комнаты на третьем этаже, где стоял целитель, вздрогнул и отвернулся. Киндри задумался, а сказал ли Серод Джейм вообще, что её кузен прибыл и ждёт её в её покоях.

Казармы были пусты, все ушли на занятия. Вокруг него жужжала жизнь, эхом отдаваясь в пустых комнатах, как внутри морской раковины. Он уже успел свыкнуться с постоянной суетой Горы Албан и своим местом в ней. А это напомнила ему о его прошлой изоляции в Училище Жрецов в Глуши, когда ему не говорили ничего, кроме редкой ругани. Лучшее, на что он мог тогда рассчитывать, так это остаться одному и сбежать в Лунный Сад, который был его образом души и где никто не мог его ранить.

Интересно, почему он никогда не встречал там свою мать, кроме как в виде узора из мха и лишайника на каменной стене? Это расплывчатое лицо безмолвно наблюдало за ним всё его детство, а он никогда его не узнавал, пока оно не явилось за ним в образе той жуткой штуки из шнуров и голода.

Но теперь всё изменилось. У него есть семья. У него есть друзья.

Так он твердил сам себе. И всё же, в данный момент, он ощущал одиночество, и холод, и голод.

Кто ты такой, чтобы хоть кто-нибудь обращал на тебя внимание? шептали призраки его прошлого.

В обеденном зале двумя этажами ниже звенела посуда и разносился запах готовки. Кадеты возвращались с уроков, смеясь и переговариваясь. По лестнице зазвучали шаги. В комнату вошла стройная фигура, разговаривая с кем-то через плечо. Затем она повернулась и увидела его.

— Киндри! Так ты всё это время ждал меня здесь? Этот негодник Серод мне ничего не сказал!

Она шагнула вперёд и взяла его за руки, её — теплые в своих чёрных перчатках, его — холодные в её пожатии, пока её охотничий барс Жур обнюхивал ему ноги.

— Что у тебя с лицом?

Она коснулась тёмного синяка и рассмеялась. — Местные детишки играют довольно грубо, но вот отделаться от меня у них пока не получилось.

Нет, подумал Киндри, и не получится. Как минимум один из них оказался на редкость тупым учеником, раз уж до сих пор не смог этого усвоить. Он позавидовал её неунывающей стойкости, столь неожиданной в ком-то, казавшемся столь хрупким.

Она повернулась и позвала вниз по лестнице. — Рута, принеси еду сюда. Этим вечером я обедаю со своим кузеном. И разожги огонь. Вечер, похоже, будет прохладным.