— Что? Неужели я права? — округлила глаза Ибена-мать. — Да ты романтик!

— Я циник! — вскинулся демон продолжений.

— Циники — это бывшие романтики, — отмахнулась богиня. — В общем, я забираю эту душу под свое крыло. Покинь и не возникай.

— Но… — залебезил демон, едва заметно приседая от страха. — А договор? — нашелся он.

— А экзорсиста? — в тон ему ответила Ибена-мать.

Демон молчал, но по физиономии было видно: месть его будет страшной, мелочной и очень долгой. Он еще не знает как, но всех натянет на свой жезл гнева.

Мне не нравился этот тип, скользкий, точно масленок под вилкой. И я решила его нейтрализовать, пока не поздно.

— А зачем вам столько продолжений? — поинтересовалась я.

Скользкий тип повернулся ко мне и облапал взглядом:

— Так ведь ноблесс оближ. Сначала я всего лишь хотел, чтобы люди доводили дело до конца и держали свое слово. Но вы оказались изворотливей адских тварей, находили тысячи окольных путей, чтобы не делать того, что должны и что обещано. Я же пытался наставить вас на путь истинный. Однако у нас, демонов, настолько дурная репутация, что каждый добрый поступок делает ее еще хуже. В результате люди решили, что это я, а не они сами мешают себе доводить дело до конца. И переложили на меня все свои грехи. Что ж, я привык, нам, демонам, не впервой терпеть вашу неблагодарность.

Что-то было в этой исповеди такое… знакомое.

— Мундароз! — со всей строгостью скомандовала я. — У тебя остались связи с сатаной?

— С кем? — осторожно осведомился деверь.

— С Люцифером!

— Ну слава аду! — зааплодировали в углу. — Хоть кто-то знает, как меня зовут. А то СотАна, СотАна… Я не японец, чтобы на аниме-прозвища откликаться. — И падший ангел вышел на свет, сияя, словно ангел. Только в адский отлив.

Я, натурально, метнулась ему навстречу, глупой молнии подобна:

— Ты, выползень геенны! Чего ты хочешь, чтобы вернуться в наш… свой мир?

— Да ничего! Только верните! — Люцифер сложил руки в молитвенном жесте. — Найди мне проводника — и я свалю со всем легионом бесов из этого дурдома.

— Проводника? — растерялась я. Даже если бы я, Мурмундия собственной персоной, согласилась отправиться с чертом к черту на рога, проводник из меня, как из Сусанина GPS. Меня в это измерение выдернул Дерьмовый меч, вонючий и могучий, на данный момент сыгравший свою роль… до самого конца.

— А подай-ка мне мой меч, Мене-Текел-Фарес, — внушительно произнесла я.

— Может, не надо? — смущенно пробормотала Менька, не поняв моего гениального замысла.

— Надо, Меня, надо, — кивнула я. И приняв притихший артефакт из рук в руки, спросила: — Ну что, дорогой? Не засиделся в трезвенниках? Может, прогуляешься обратно — в хорошей компании?

И впервые за все время, что я его знаю, Дерьмовый меч удовлетворенно вздохнул и запах розами.

— Теперь с тобой разберемся, — обернулась я к демону продолжений.

Но демон меня не слышал. Он пялился на сатану так, будто перед ним открылся рай с неоновой надписью «Велкам!».

— Какой мужик! — выдохнул он в экстазе. Демонический экстаз — это вам не фунт изюму и даже не драконий лингам. Комната сразу замерцала сердечками-купидонами и вообще реальность преобразилась так, словно на нее стошнило святого Валентина.

— Вот и отправляйся с ним, — предложила я, по возможности похабно подмигивая. Сама от себя такой прыти не ожидала. Остальные вообще посмотрели на меня со священным ужасом.

— Хм? — вопросительно поднял бровь сатана. Оглядел демона продолжений с ног до головы, хмыкнул еще раз, на сей раз одобрительно — и невыразимо неприличным жестом согнул и разогнул палец, подманивая.

Демон продолжений пошел к нему, точно агнец. В жизни не видела столь кроткого демона. И, полагаю, больше не увижу.

Через пару минут от адской гоп-компании осталось лишь воспоминание. Но зато какое!

Так мы расстались с моим Дерьмовым мечом. И ведь даже не поблагодарил на прощание, засранец! Я вытерла мокрые глаза, нос и прочие части лица, решив для успокоения заново накраситься. Надо же чем-то занять себя, пока моя раскосоухая судьба рыщет неизвестно где в поисках неизвестно чего?

И в этот момент портал разверзся снова. Из него вывалились, одаривая друг друга смертельными ударами, мой богоданный супруг и адоданный братец Деануса, бездушная скотина Сэмми. Грянувшись оземь, они резво вскочили на ноги и продолжили делать то, что делали. То есть кружиться в вихре цветов и стали.

— Ах, как это романтично! — приложил ладошки к груди второй фон Честер.

По комнате метались клинки и блики, металлическая метель разрывала в клочья шторы и гобелены, свистя и завывая на тысячу волчьих голосов. Любоваться ТАКИМИ красотами способен лишь тот, кого не берут ни шрапнель, ни картечь. Я не стала проверять, насколько заслуженно меня прозвали Неистребимой, и споро шмыгнула за спинку дивана, где и без меня оказалось довольно тесно. Цветочки-то были боевые: колюще-рубящие ирисы и гладиолусы, метательные ромашки и васильки, ударные кактусопалицы и шестопёрактусы. Прилетит таким по башке — и Всеотец из комы не подымет.

— МММАААТТТЬ! — прозвучал боевой клич на два голоса. Похоже, Мундароз присоединился к своему брату, а Деанус — к своему.

— Ибенушка, выручай! — шепотом взмолилась я. — Верни ты ему душу любящую, муд… страдальцу этому, пусть уже оставит мужа в покое, что ж за напасть-то на мою голову?!

— Помни про печеньки! — голосом каменного гостя напомнила богиня. И добавила своим, нормальным: — Ну и про остальное тоже. — И щелкнула пальцами.

— Стоп! Фу! Лежать! — проорал Сэмюэль Деанусу, хотя послушались, похоже, все — кто стоял, тот лег, а кто лежал, тот притворился опоссумом. — Дэник, это ты? Ты живой?

— Разумеется, я живой, Сёмочка, — разулыбался «Дэник». — Тебе вернули душу?

— Ага, — радостно кивнул Сэмюэль. — Как новенькую! Все болезни из нее убрали, там теперь сплошной позитив.

— Значит, больше не будешь убегать? — ласково проворковал Деанус. — Пойдем потихоньку?

Глядя на идиллию братской-небратской любви, Мундароз перевернулся на бок, подпер рукой голову и показал Розамунду пантомиму «Меня сейчас вырвет».

— Э! — как будто вспомнив что-то важное, подскочил мой супруг. — Куда это вы пойдете? А подтвердить моей жене, что между нами ничего не было?

— Если, конечно, не считать небольших вольностей по пьяни… — с омерзительной томностью протянул Сэмми — и я сразу его невзлюбила. Вот невзлюбила и все.

Хорошо, что Деанус за время нашего знакомства научился понимать мои истинно королевские, ничего не выражающие взгляды. И отвесил брательнику такую оплеуху, что чуть башку развратнику не снес.

— Простите Сэмюэля, он еще от своего тура по глюкам наркоманов не оправился, — скривился Деанус. — Так мы пошли, вашвеличство?

— И-иди, голубь, иди, — предупреждающим тоном процедила я. И повернулась к мужу, намереваясь продолжить наш первый семейный скандал аккурат с того места, на котором мы остановились в прошлый раз.

Но Розамунд помешал мне, прижав к себе и зацеловывая в хлам.

Мое государственное мышление и оскорбленная женская гордость сразу как-то сбились с настроя, а потом и вовсе взялись за ручки и вышли вон на цыпочках. Их примеру последовала вся моя команда. Я и не заметила, как в разоренной комнате стало безлюдно и тихо.

— В смежной спальне есть кровать, — улыбнулся, оторвавшись от моих губ, Розамунд. — Но нам ведь не обязательно…

— Обязательно! — рявкнула я и притянула его обратно. Стану я ждать, пока мы вернемся во дворец, и толпа придворных лизоблюдов будет переминаться под дверью спальни в ожидании каких-то там дурацких доказательств свершившейся консуммации. — Сейчас, я сказала!

* * *

Сатана вальяжно похлопал своего нового помощника по колену: