— Тяга к знаниям — это у нас семейное! — с гордостью сообщил Финлепсин и почему-то покосился на меня.

— Похоже, ректор надеется с помощью профессора выделить из Прозака сексуальное проклятие, чтобы вернуть себе состояние стояния… — предположила Менька. — Странно, что пожилой человек нешуточно озабочен этим вопросом, словно прыщавый юнец. Пора бы уже остепениться, за несколько столетий-то!

— Может, он того — четырехсотлетний девственник! — брякнула я и почувствовала, как краснеют уши: кто бы говорил! Эх, где же ты, мой Розамунд!..

Прозак пожал плечами: подробности интимной жизни Шамбл Д’Ора были ему неведомы.

— Величество, я с тебя фигею! — подал голос меланхолично молчавший до этого Дерьмовый меч. — Сама прикинь: Поппи в своем мешке таскает Великий Стояк, первопричину прозаковского бешенства папки. По-моему, это очень неплохой козырь в рукаве для терок с озабоченным ректором!

Все онемели от такого интеллектуального взрыва со стороны бестолковой железяки. Похоже, в лозунге «Трезвость — норма жизни» есть некоторый смысл. Мы принялись увлеченно обсуждать, каким образом можно использовать открывшиеся перспективы для того, чтобы обменять волчий билет Гаттера на полноценный диплом.

— Постой, Фин, я же раздобыл одну вещицу специально для твоей коллекции! — неожиданно спохватился Прозак.

Отпер ключом массивный секретер, извлек оттуда потертую деревянную шкатулку и вручил брату. Тот щелкнул замочком, откинул крышку и восхищенно замер. Внутри на красной бархатной подушечке покоился тончайшей работы металлический листок: можно было рассмотреть все прожилки, морщинки, дырочки и хлорофиллы. Края листа, были прикрыты прозрачным хрустальным чехлом, из-за чего он казался вмерзшим в лед.

— Про, это же «Тля, поедающая лист можжевельника»! — В глазах Финлепсина стояли слезы умиления. — Как?! Откуда?!

— Да так… Маленькая благодарность от проезжей воительницы. — Прозак покраснел. — Я знал, что ты давно хотел такую, вот и вы… выпросил по случаю.

Я присмотрелась к диковинной вещице, оказавшейся заколкой. Действительно, то, что я приняла за невнятные пупырышки, на самом деле были крохотные насекомые, изогнутыми клыками вгрызающиеся в мякоть листа.

Финлепсин осторожно извлек «Тлю» из шкатулки, снял хрустальный чехол и легонько чиркнул бритвенно острым краем по стоящему рядом табурету. Табурет развалился надвое. Издав нечленораздельное восторженное мычание, принц открыл свой футляр для инцестовидных боевых заколок, зачехлил подарок и вложил в свободное гнездо. Заколка подошла как влитая.

— Сестра, так что за книга тебе нужна? — вспомнил о своих служебных обязанностях горячий хогвартсорбоннский библиотекарь.

Спустя полчаса Прозак и Финлепсин, сопровождаемые томными ахами и вздохами, с трудом вкатили с комнату тележку, на которой аккуратными штабелями было сложено множество потемневших от времени деревянных дощечек.

— Это что, книга?! — опешила я.

— Ну да, восьмитомник маэстро Дабстепини, как вы и просили. — Библиотекарь указал на верхнюю дощечку, по всей видимости, выполнявшую роль обложки. — В те времена бумагу еще не умели делать, поэтому письмена высекались на камне или вырезались на дощечках…

— Спасибо, хоть эта не каменная! — сарказмически воскликнула Менька. — Но все равно, мы как-то не рассчитывали, что вместо книги придется выносить пару кубов пиломатериала! Тут даже наших шести рук не хватит… Надо звать на подмогу всю грубую силу.

— Решено! — Я приняла пафосную позу. — Возвращаемся в пень! Позавтракаем, а потом придем сюда всем отрядом, и лучше — с телегой. Прозак, ты пока присмотри за самоучителем!

На подходе к апартаментам нас настиг пленяющий аппетитный аромат.

— Кажись, Поппи наконец-то раздобыл нам пропитание! — оживилась Мене-Текел-Фарес.

Мы с Финлепсином тоже приободрились, и дружною гурьбой ввалились в двери обеденного зала, чуть не запнувшись о корзину с цветами.

На столе, в окружении масленок и скляночек с разноцветными джемами, стояло огромное блюдо с круассанами, распространяющее головокружительный аромат, от которого заурчало в животе. Судя по зияющим пустотам, мои соратники уже успели изрядно потрудиться над выпечкой. Даже Лассаль, проигнорировав нарезанный окорок и блюдце с молоком, хрустел румяной булочкой, и Писюк вместо шишки посасывал сдобную «попку».

— Не стыдно садиться жрать, не дождавшись королевы? — попробовала усовестить едоков Мене-Текел-Фарес, цепляя круассан порумянее.

Едоки неубедительно изобразили муки совести, но жевать не прекратили.

Забывший про ненаглядную обновку Финлепсин спикировал за стол и не замедлил продемонстрировать синхронное поедание двух объектов.

Видя, что есть реальная угроза остаться голодной, я наскоро вытерла руки о занавеску и поспешила нагрести перед собой кучку выпечки.

— Ай да Поппи, поистине королевский завтрак сообразил! — с набитым ртом воскликнула я, придвигая масло и джем и наливая себе горячего кофе. — Кстати, а где он сам?

Оголодавшие соратники пожали плечами.

— Поди, сам еще по дороге наелся и теперь кровать плющит! Балбес этот Поппи, мог хотя бы бифштекс с кровью стащить! — сварливо проворчал Дерьмовый меч. — Я уже не помню, когда в последний раз удалось жажду утолить!

— Вот-вот, совсем память пропил! Уймись уже, упырь, не порти аппетит! Развонялся тут, аж слезы наворачиваются… — рявкнула я, откусывая от хрустящего, еще теплого круассана, и осеклась. Меч воняет?! Да не просто так, а до рези в глазах!

Звякнула о блюдце выпавшая из рук ложечка, все в комнате устремились на меня, перестав жевать. Но внимание их тут же переключилось: послышались торопливые шаги и в открытую дверь зала влетел бледный метрдотель.

— Ваше величество, несчастье! Ваш юный спутник во время прогулки столкнулся с ректором. Тот словно выжил из ума: все требовал от Гаттера отдать ему какой-то стояк… Дело дошло до магической дуэли, и в итоге так шарахнуло, что от обоих осталась только копоть на мостовой!

— Старый извращенец! Наверняка понавешал в библиотеке жучков! — разъяренной коброй зашипела Менька.

— Подожди, что ты несешь?! — закричал капитан Бляд на метрдотеля. — Поппи только что был здесь и принес для нас завтрак!

— Месье, это не Поппи! — залепетал тот. — Завтрак для вас принес посыльный, сказал, что это благодарность от какого-то знатного господина. Он же оставил эти цветы…

Пытаясь переварить все свалившиеся новости, я машинально разворачивала откуда-то взявшуюся внутри недоеденного круассана бумажку.

Бляд осмотрел букет и вытащил из его недр записку. Скользнул взглядом по тексту — и глаза его сделались по пять среброзлатов.

— «Никто не смеет безнаказанно бить Малохолей!» — прочитал капитан вслух.

В ответ на его слова на поверхности уцелевших круассанов вспыхнули какие-то руны, пентаграммы и графики нелинейных функций, и мои соратники начали один за другим с огненными вспышками проваливаться сквозь пол.

«А мы дважды предупреждали!», успела я прочитать на своем клочке бумаги — и вместе с Дерьмовым мечом ухнула в разверж… разврез… короче, в возникшую под ногами огненную дыру.

Ну что за… И почему мне так… Сколько можно… Куда опять… Обрывки и обломки мыслей болтались и смешивались в голове, пока тело болталось в гигантском шейкере, смешиваясь с телами моих соратников-обжор. Кажется, из нас пытались взбить коктейль «Адская Мурка». А потом шейкер открыли и мы выпали в иную реальность, вход в которую, похоже, и запечатывала Хогвартсорбонна, магическая академия, превращенная в затычку для преисподней.

Вот за что люблю ясновидящих, так это за то, что их предупреждения ни для чего не годятся. Разве что для торжествующего вопля: а мы предупреждали! Предупреждали, чтобы ела только свое, предварительно вымыв руки, предупреждали, чтобы не била Малохолей, предупреждали, чтобы не связывалась с эльфами. Вот интересно, выйди я замуж за нормального человека средней привлекательности, средних внешних данных, среднего сексапила и средней знатности — пришлось бы потом месить грязь по всем мирам и измерениям в поисках мужа, пропавшего с брачного ложа? Да его, среднего, легче было бы заменить, чем спасать. Если бы его, конечно, украли, такого среднего и никому, кроме родной жены, не нужного.