Несмотря на суровый отпор, армия Сэмюэля не ослабляла натиск, и скоро я поняла — почему. Сквозь открытый портал непрерывным потоком лезли все новые и новые бесы, принимая облик наших худших кошмаров. Если в корне не переломить ход сражения, нас в конце концов просто задавят численным превосходством! Нужно срочно что-то придумывать, но вот беда — королевский мозг временно пребывает в ждущем режиме…

— Тупи, не желаешь немножко помочь?! — обратился запыхавшийся Бляд к индейцу, традиционно застрявшему на этапе снятия набедренной повязки. Волшебство Сэмюэля весьма напрасно не сочло запасную ногу капитана оружием, потому что бывалый пират с трудом, но вполне успешно прикрывал виртуозными пинками медлительного оборотня и чокнутого ректора, по-прежнему ковыряющегося в пыли.

В ответ живот Тупи издал громкое урчание.

— Только не говори, что собираешься перекусить! — простонал кэп.

Но оказалось, что звук доносился не из пищеварительной системы вождя. Всеми позабытый, мирно спящий в своей корзине семикрыл, проснулся от шума драки и высунул голову из убежища, с любопытством оглядываясь и вопросительно курлыкая. Взгляд его упал на разбросанные по полу пожитки Шамбл Д’Ора, и сонный зверек неожиданно оживился: одним прыжком преодолел расстояние до груды склянок и мешочков, и принялся жадно поедать какие-то сморщенные ягоды. У увидевшего эту картину Финлепсина глаза сделались размером с десертные тарелки.

— Ховайся в бульбу!!! — завопил он голосом, рядом которым скрип железом по стеклу показался бы эльфийской музыкой.

Побоище на бесконечно долгие мгновения превратилось в вопросительную немую сцену. Выглянувший из месива Поппи смахнул пыль со стекол дальнобойных очков — и сделался нездорового зеленого цвета.

— Виагровые плоды… — пропищал он фальцетом.

От пронзительного визга пятихуя заныли зубы и Финлепсин. Расправив все свои крылья и остальные члены, Писюк гордо реял над полем боя. Его горящие красным огнем глаза нетерпеливо выискивали первую жертву, и под этим взглядом стало неуютно даже отродьям ада. Гнусная ухмылочка увешанного цепями Сэма постепенно утратила самоуверенность: он почувствовал, что апокалипсис наступает раньше срока и в незапланированной форме.

И тут произошло невероятное: Тупи, избавившийся от оков цивилизации в лице набедренной повязки, встал прямо на пути монстра, в которого превратился его крылатый любимец.

— Маленький брат! — воскликнул вождь, приветственно вскинув руки. Горящий взгляд обратился на индейца, и зверек неожиданно издал ласковое мурлыканье.

— Сразимся вместе! Карапупа!!! — зычным басом заорал Тупи, оборачиваясь в гигантскую курицу и бросаясь на врага. Следом за ним спятеренной крылатой ракетой стартовало наше биологическое оружие. Боевое кудахтанье оборотня и верещание атакующего пятихуя слились в дикую симфонию, которую тут же подхватил хор погибающих бесов. Заурядный массовый мордобой на глазах превращался в кровавую баню.

И полчища врага дрогнули. Первым слился Сэмюэль, тихой сапой растворившийся в портале. Следом за хозяином беспорядочной гурьбой устремились на выход и наши разносортные кошмары, но совершить бегство удалось далеко не всем, потому что крылатые братья разошлись не на шутку. Наверное, так себя чувствует трава перед косарем, подумала я с содроганием.

Через некоторое время последние выжившие приспешники тьмы исчезли в портале, который тут же начал сворачиваться.

— Я спасу тебя, Сэмми! — заорал оставшийся фон Честер и бросился к огненным вратам.

Мене-Текел-Фарес в корне пресекла эту попытку зверского самоубийства, изящной ручкой скрутив низкорослого Деануса в бараний рог:

— Куда собрался, голубь?! Забыл, что следующим пунктом в твоем виш-листе — вернуть королеве Мурмуднии мужа?

Крылатая серая молния успела юркнуть в полыхающий проем, и пламя окончательно угасло. Напрасно куриный оборотень скакал по закопченному, усеянному телами камню, и призывно кудахтал — ад не собирался возвращать свою добычу. Хотя, еще неизвестно, кто в этой ситуации добыча…

— Вряд ли тамошние обитатели владеют заклинанием «импотентума», — словно прочитав мои мысли, негромко произнес Бляд. — Так что скоро у них все будет полыхать не столько от адской жары, сколько от стыда.

Утомленные схваткой, мои соратники потихоньку собирались вокруг инвалида сексуального фронта, который так и не прекратил сбор осколков. Настойку на Стояке он надеется сделать, что ли? Клептоман Гаттер оперативно притырил разбросанное ректором добро в свой бездонный мешок, тщательно собрав недоеденный виагрышник.

— В хозяйстве сгодится, — пояснил он смущенно.

Чкал старательно упаковывал пленного фон Честера, который, несмотря на потерю брата, неприкрыто млел от грубых прикосновений могучих рук летуна.

Прозак с досадой рассматривал в походном зеркальце свою роскошную рубаху, которая после драки превратилась в майку-алкоголичку. Финлепсин страдал над погибшей коллекцией боевых заколок: только подарок брата каким-то чудом уцелел в своем хрустальном чехольчике.

Приковылял понурый Тупи, превратившийся обратно в человека. Посидел на корточках над корзиной, потом принялся облачаться в свою набедренную повязку. Мы заметили, что среди многочисленных амулетов на шее индейца появилась кленовая шишка на кожаном шнурке.

— Между прочим, это было унизительно! Я привык разить наповал и упиваться кровью, а не служить ролевым девайсом! — сообщил до боли знакомый язвительный голос, и я радостно встрепенулась. Дерьмовый меч, избавившийся от зловредной адской магии, снова налился твердью, торжествующе сиял и сварливо пованивал. А я уже всерьез прикидывала, вымачивать мне артефакт в виагровом растворе или попробовать наложить шину!

Между тем, опозоренный меч явно жаждал реванша.

— Ну, чего расселись?! — нетерпеливо понукал он уставших бойцов. — Еще не все зубы нанизаны на нитки, не все шкуры устилают гостиную, не все головы развешаны над камином! Мы должны въехать в ад на плечах бегущего противника!

Это оказалось последней каплей: преисподнюю скрутило судорогой, и она с отвратительным звуком срыгнула нас на мостовую Хогвартсорбонны.

— А шоб я здох, — пробормотал Чкал, слезая с Деануса, раскинувшегося под ним по мостовой в самой, надо понимать, соблазнительной позе. Сильно при этом напоминая портрет Иды Рубинштейн во время БДСМ-сессии.

Мне хотелось того же. То есть не раскидываться по мостовой и не БДСМ-сессию, конечно. Я бы предпочла умереть и пройти через все ужасы преисподней — ха, что преисподняя может показать такого Мурмундии Неистребимой, над чем она не могла бы посмеяться! — чем видеть ненавистную (как будто я здесь училась) Хогвартсорбонну. Все здесь было отвратительным: и дурацкие студенты, зубрящие дурацкие заклинания, и дурацкие экзамены с дурацкими зачетами, и дурацкий ректор-импотент. И даже библиотека, которую мой второй братец усиленно пытался оживить своим распутством, была дурацкой донельзя.

Казалось, что на зубах у меня отрастают брекеты, на ноги сами собой натягиваются гольфы с помпонами, а волосы заплетаются в тугую, ни разу не сексуальную косичку. Или даже в две, вот ужас-то. Как будто я все еще воюю с сэмюэлевыми демонами, нашептывающими мне самые кошмарные воспоминания и страхи далекой юности, когда я была девочкой-ромашкой и все вокруг старались, чтобы я ею и оставалась. Еще немного — и ко мне вернется способность краснеть, опускать глазки и глупо хихикать от шуток разных придурков, уверенных, что они тут основные и зашибенные, а я так, погулять вышла…

— Ну-ка, давай, величество, подымайся, — услышала я над ухом и могучая мерчандайзерская хватка помогла мне подняться и принять приличествующую королеве позу. — Ты не тушуйся-то, не тушуйся, — загудела Менька, отряхивая меня от адского пепла и академической пыли. — Мы здесь самые крутые, даже если, хм, слегка не в форме.

Да куда уж круче, захотелось рявкнуть (а лучше завизжать, затопать ногами и закатить поистине королевскую истерику): оборванные, грязные, местами окровавленные, а у меня так обе шпильки сломаны. Вон, проходящая мимо группа студенток пакостно захихикала, глядя на мои развившиеся локоны и размазанную помаду. Зато при виде Финлепсина и Прозака (Финлепсинчик-то наш как расцвел, как расцвел, после того, как Прозак поносил его тело, передав, очевидно, часть своего гиперсексуального заклятья!) девицы охнули и присели вразнобой, будто пытаясь сделать книксен перед принцами. Те — вот поганцы! — кивнули с поистине королевским достоинством. Лохмотья на них смотрелись дизайнерской задумкой, а грязь — боди-артом. Я засопела от обиды и поправила бронелифчик, утерявший большую часть своих ортоклазов и все свои рубины. Конечно, это для девчонок школьно-студенческие годы — вечная борьба с соперницами за лучшего парня в классе, на курсе, на потоке… А для парней это шведский стол, выбирай не хочу, к твоим услугам всегда десятки цыпочек на любой вкус, цвет и размер. Главное, чтобы свободный выбор не довел тебя до загса.