Язык Джека оставил мокрый след на ее набухшей груди. Кончиком пальца, он очертил контур соблазнительных вырезов на ее бюстгальтере, нежно обводя чувствительную плоть вокруг ореолы.

Морган выгнулась, приглашая его, но он проигнорировал это.

— Твои соски бледно-розовые, — прошептал он, опаляя горячим дыханием одну из напряженных бусинок.

— Когда ты возбуждаешься, они приобретают такой милый светло-розовый оттенок.

Мужчина дерзко дразнил ее, почти касаясь губами ее груди, пока его палец рисовал прихотливые узоры на ее груди, то опускаясь к животику, то вновь поднимаясь.

— Твои веснушки очаровывают меня, и в один прекрасный день, я проведу несколько часов, выискивая и облизывая каждую из них языком, до тех пор, пока ты не начнешь умолять меня трахнуть тебя. Но не сегодня.

Боже, его слова еще больше распаляли костер внутри неё.

Боль, которую он вызвал между ее бедер, до сих пор сжимала ее в своей железной хватке, настолько сильно, что на ее лбу выступила испарина. Пальцы ног свело в предвкушении. Её грудь была напряжена до предела и кричала ему, что нужно сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить неумолимое желание, требующее разрядки. И все это произошло с ней не более, чем за пять минут, нахождения с ним в этой комнате.

— Сегодня я хочу узнать, насколько темными могут стать эти прелестные розовые сосочки.

Прежде чем Морган успела понять, что это означало, язык Джека скользнул по твердому бугорку один раз, затем второй. Он проделывал это неторопливо, заставляя ее сердце беспорядочно биться.

Морган застонала, она не сомневалась в том, что он намеренно убивал ее своей неспешностью.

Джек безжалостно всосал острую вершинку, словно умирал от желания съесть ее. Его зубы оставили отметины там, где до этого были его обжигающие губы. Волна удовольствия смешанного с болью взорвалась ощущениями в её груди, волнами расходясь по всему телу, и разгораясь яркой вспышкой между ее ног.

Она ахнула.

В ответ, он еще жестче укусил ее сосок и начал посасывать его еще интенсивнее. Новая боль пронзила ее своими ледяными уколами, заставляя сжаться и без того, твердые вершинки.

Она захныкала

— Прими боль, cher. Прими для меня. Я знаю, ты сможешь.

По какой-то неясной причине, ей не хотелось его разочаровывать. Кивнув, Морган сжала губы.

Втянув ее сосок обратно в рот, Джек сильно сжал его зубами, не прекращая при этом безжалостно посасывать ее кожу.

Боль снова пронзила ее. Но последовавшее за этим удовольствие, было шокирующим и изысканным. Хныканье, которое она издавала до этого, превратилось в стоны. Завтра ее соски будут ужасно болеть, но это ее не волновало. Боль, которую он причинял, заставляла ее парить, и одновременно дрожать от страха и сексуального желания. Исполнялись ее порочные фантазии, о которых она мечтала темными глубокими ночами.

Мгновение спустя, Морган почувствовала как его пальцы, начали крутить другой сосок. Он ущипнул ее за твердый бутон, чем вырвал еще один стон из ее груди. Сильно потянув, он в эту же секунду укусил ее за второй сосок.

— Вот так, — проговорил он, отодвигаясь.

— Прелестно.

Он дразнил влажный сосок мягкой подушечкой пальца. Удовольствие, боль, вновь удовольствие. Границы между ними размыты. Всё, что она знала, это как сильно ей хочется, чтобы Джек накрыл её своим телом, вошел в неё и заставил кончить. Морган молила Господа, чтобы Джек провел с ней больше, чем одну единственную ночь.

Приподняв бедра, Морган извивалась, соблазняя его, молчаливо умоляя.

Из его груди вырвался смех.

— О, меня искушают. Но не сейчас, cher. Ещё немного.

Она издала новый стон протеста, пока не почувствовала, как что-то острое с небольшими металлическими зубчиками впилось в её влажный сосок. Из её горла помимо воли вырвался стон.

— О, Боже! — выдохнула она сквозь боль.

— Знаю. Сделай глубокий вдох. Я думаю, ты оценишь всю прелесть этого зажима… скорее, чем ты думаешь.

Нет. Боль была ужасной, граничащей с жестокостью.

Она сделала глубокий вдох, но это не помогло. И вздохнула еще раз, когда Джек вобрал в рот другой сосок, тот с которым ранее играли его пальцы. Мягкое посасывание, нежное полизывание. Разница между ощущениями стремительно увеличивалась. Удовольствие граничило с болью. Ноющее ощущение переместилось к сильно сжавшемуся клитору. Ее лоно запульсировало от ощущения болезненной пустоты внутри. Поэтому Moрган выгнулась, нетерпеливо заерзав бедрами.

Что с ней происходило? Она еще никогда в жизни так не заводилась.

Боль, терзающая зажатый сосок, проходила по мере того, как она привыкала к этим ощущениям. Постепенно начало приходить онемение. Но внимание Джека к твёрдому маленькому бугорку во рту стало ещё грубее.

— Джек! — вскрикнула она, вонзившись пальцами в стол, обитый чёрной кожей.

На мгновение он отстранился от ее груди. И снова ударил тыльной стороной ладони ее по лобку.

По ее телу прокатилась стремительная волна ощущений. Среди них особенно выделялось нарастающее покалывание, готовое вырваться из тела подобно крику. В приближении надвигающейся кульминации, закипающей между ее ног, она приподняла бедра, предлагая себя снова.

— Ты не так должна называть меня, — проворчал он.

— Сэр, — она задыхалась.

— Сэр, пожалуйста…

— Я трахну тебя, но только, когда сам буду готов к этому. Твое желание не имеет совершенно никакого значения. А теперь замолчи, иначе мне придется перевернуть тебя и отхлестать по заднице.

Его слова лишили Морган надежды на облегчение. Она сильнее прикусила губу, стараясь сдержать стон протеста. Но все ее попытки увенчались ничем, потому как, Джек снова вернулся зубами к ее соску и продолжил жестко сжимать и посасывать его. Из его груди вырвался стон.

Его голос отдавался глубоко в ней, простреливая ощущением ее клитор. Это была пытка удовольствием. Изумительные ощущения наслаивались одно на другое, отстраняя все, что могло хоть отдаленно напоминать разумную мысль.

Она переживала всё, о чём когда-либо мечтала, всё, что ранее казалось невозможным. А он еще даже не прикоснулся к ее киске, не говоря о том, чтобы проникнуть в нее.

А потом, другой зажим впился во второй ее сосок, прокалывая кожу, усиливая ее ощущения. Огненный шар удовольствия вырвался из ее груди, прокатился вниз, добравшись до ее киски, усиливая пожар, уже и без того горевший там.

Она боялась, что если Джек коснется ее внизу, хотя бы один раз, то она в мгновение, вспыхнет как ракета, и ей станет уже не важно, насколько настойчиво он будет требовать от нее сдержанности. Ее ждет сильный оргазм, настолько мощный, что поглотит ее целиком.

Морган боролась с ним, в отчаянии мотая головой. Её тело покрылось испариной, и она крепче вцепилась в стол. Боль только усиливалась и усиливалась. Когда же она достигнет пика?

— Теперь эти соски насыщенно-красные. Прекрасно, — пробормотал он.

Каждый вдох был чем-то средним между стоном и свистом, когда Джек освобождал ее запястья и лодыжки. Он помог Морган опустить дрожащие ноги на пол. На мгновение, она задумалась над тем, что ещё он мог запланировать для нее, но поняла, что это уже не имеет никакого значения. Он подарит ей невероятное наслаждение. И рано или поздно, он избавит ее от этой сильной боли, бушующей внутри. Она с охотой сдалась в его руки.

Наклонив ее голову назад, он с жадностью, впился в её губы. Голодным, страстным поцелуем. Морган ответила, встречая его на полпути, переплетаясь с ним языками.

— Такая чертовски восхитительная и покорная, ты испытываешь мой самоконтроль, cher. Никто и никогда не заводил меня настолько сильно и так быстро, — прохрипел он возле её горла, нежно прикусывая за мочку ушка.

— Не могу дождаться, когда окажусь глубоко внутри тебя и открою тебе массу новых наслаждений.

От нетерпения Морган переступила с одной ноги на другую.

Она тоже едва могла дождаться, когда Джек окажется глубоко внутри неё. И надеялась, что произойдет это сейчас. Прямо сейчас. Он развернул её и ухватил за тесемки по краям её трусиков с разрезами.