В начале 70-х годов одна пионерская дружина завоевала право называться именем Антона Семеновича Макаренко. В честь такого события пригласили гостей. Из Подмосковья приехала чета Калабалиных — оба «Заслуженные учителя РСФСР».

Когда Семена Афанасьевича спросили, бывал ли он раньше в Горьком, он не моргнув глазом ответил, что «нет». А вечером его можно было увидеть свободно разгуливающим не только по тем улицам, на которых невозможно заблудиться.

Весной 1944 года в гитлеровской разведке произошли коренные изменения. Адмирал Канарис, возглавлявший ее, был отстранен Гитлером и брошен на фронт экономической войны. Абвер был подчинен Главному управлению имперской безопасности. И здесь, видимо, закономерно, на первые роли вышел самый успешный разведчик вермахта Отто Скорцени.

Бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, начальник зарубежной политической разведки и контрразведки, с помощью хитроумных комбинаций все-таки завладел шпионско-подрывным аппаратом абвера. Вызвав Скорцени к себе, он передал содержание разговора Гитлера с Гиммлером. Фюрер был недоволен результатами информационной деятельности секретных служб в отношении России. Абвер был не в состоянии активизировать разведку так, как того требовала обстановка на фронте.

Буквально через месяц Шелленберг и Скорцени приступили к осуществлению операции «Цеппелин», направленной против Советского Союза. Скорцени делает вывод: «Твердо установлено, что в первую очередь следует нанести удары по русским коммуникациям, то есть дорогам, мостам и шоссе…» Заметим, все это намечается сделать в глубоком тылу.

Трудно сказать, так совпало или советская разведка узнала об установках Гитлера, но она «помогла» Шелленбергу и Скорцени в полете их «Цеппелина». Стало известно, что в лесах Белоруссии сформировался большой отряд окруженных немцев, готовый к выполнению диверсионных заданий. Командовал группой подполковник Генрих Шернхорн. В советской контрразведке он числился под псевдонимом «Шубин».

Так началась еще одна игра нашей разведки, получившая кодовое название «Березина». Одним из связников игры стал известный нам по игре «Монастырь» агент «Гейне». К тому времени тайная организация «Престол» хоть и продолжала существовать, но в немцах разочаровалась. Поэтому Борису Садовскому оставалось лишь писать антисоветские стихи, в узком кругу вымирающих единомышленников прославлять царя и жаловаться на несбывшееся. И все это в том же полуподвале Новодевичьего монастыря.

Игры разведок вдохновляют литераторов и даже рождают их. Примечательно, что один из «авторов» тайной организации «Престол», радиоигры «Монастырь» и операции «Березина», начальник 3-го отдела 4-го управления НКВД СССР Михаил Борисович Маклярский стал впоследствии автором сценариев хорошо известных фильмов «Подвиг разведчика», «Выстрел в тумане», «Заговор послов», «Секретная миссия», «Ночной патруль».

Начальник 3-го отдела 4-го управления НКВД М. Б. Маклярский.

Отто Скорцени в своих воспоминаниях не скрывает радости, что после чувствительных поражений в июльской кампании 1944 года на центральном участке Восточного фронта дал о себе знать «резервный агент» с сообщением о группе Шернхорна. До конца дней своих дока разведки верил в подлинность операции, которой он дал свое название — «Браконьер». Правда, можно перевести и по другому — «Волшебный стрелок».

Операция шла строго по плану Скорцени, правда, с «осложнениями», которые были вызваны объективными причинами, все-таки тыл советских войск. Эти «объективные причины» вскоре превратили группу Шернхорна в окруженцев, пытающихся выбраться к своим. В строчках воспоминаний Скорцени подытожил:

«Операция „Браконьер“ окончилась неудачно».

Но это для кого как. Советская разведка в ходе нее обезвредила 25 агентов, получила 13 радиостанций, семь из которых тут же включились в радиоигру, приняла 644 места различных грузов, в том числе 4 тонны хлеба и 370 килограммов шоколада. Кроме этого, ей перепало 2 258 330 рублей.

Какое место отводилось в плане «Цеппелин» тыловому Горькому, неизвестно. Но, согласно указаниям Гитлера — обратить особое внимание на промышленные города, можно предположить, что в плане он обойден не был. Правда, Горький мог числиться у абвера в разряде «благополучных» городов. Здесь уже долго и успешно отстукивал свои шифровки «агент 91» или по классификации чекистов «Семен». Работала дублирующая радиоточка с позывным «Петр». Любое сообщение «91-го» или «Петра» можно было перепроверить.

«Семен» и не догадывался о существовании «коллег». Их решено было не знакомить, пусть работают обособленно. Все равно информация для передач исходила из одного источника.

Позывной «Петр» — это для немцев. В оперативных сводках горьковских чекистов радиоточка числилась под кодовым названием «Друзья». К истине это было поближе. На связь выходили два агента, сдавшихся СМЕРШу в ночь приземления. Кличку «Петр» носил Николай Палладий. А придумал ее немецкий капрал, учивший разведчиков радиоделу. Он уловил в усатом агенте сходство с Петром I. Второй агент, Иван Коцарев, отличался обилием псевдонимов — Дубинский, Лукьянов…

И Палладий, и Коцарев в прошлом были офицерами советской армии. Оба были ранены в бою и захвачены в плен. Потом, «поддавшись» на уговоры вербовщиков, оказались в разведшколе. О задумках друг друга они ничего не знали, но каждый хотел вернуться при первой же возможности к своим.

По легенде, разработанной в Борисовской разведшколе «Сатурн», Палладий получил звание старшего лейтенанта и орден Красного Знамени, а Коцарев стал лейтенантом с орденом Красной Звезды. На вопрос, где бы «Петр» хотел вести разведывательную работу, он тут же назвал Горький. В этом городе он, как командир взвода связи отдельного гвардейского минометного дивизиона, получал «Катюши». Несколько свободных дней, которые выдались, он посвятил прогулкам по городу, так что немного его знал.

Сговора о переходе к своим у агентов не было. Лишь перед самой погрузкой в самолет Палладий рискнул: «Прилетим, уйдем к своим!». Коцарев вздрогнул от неожиданности, но когда встретился взглядом с «Петром», кивнул.

Радиоигра «Друзья» началась в Лефортовской тюрьме, куда доставили агентов после приземления. Потом их перевезли по «месту работы» в Горький и тоже расположили в тюремной одиночке. Раз в неделю их вывозили в лес или на берег Волги. Отсюда летели шифрограммы в центр. Летом несколько раз позволили искупаться, но все это под бдительным оком «смершевцев».

Только осенью они обрели свободу и разместились в квартире по улице Фурманова в семье фронтовика. Здесь-то их и навестил первый курьер. Он доставил все, что было «заказано» и между прочим предложил хорошенько кутнуть. В ресторан не пошли, побоялись проверок и слежки. Продукты купили в комиссионном магазине и устроили вечеринку дома. Встреча сослуживцев, так сказать…

Утром курьер отъезжал в обратную дорогу. В «командировочном удостоверении» Палладий, как инструктировали, «влепил» несколько неточностей. Он не знал, что курьер их «родной» разведшколы также благополучно сдался СМЕРШу. Это была последняя проверка друзей.

Однажды ночью их привезли на улицу Воробьева к темной громаде Горьковского управления НКВД. «Эмка» въехала в ворота, и они вошли в здание с черного хода. Под два мягких удара напольных часов их ввели в просторный кабинет, где в круге света от лампы с абажуром сидел генерал, и оставили с ним наедине.

На первый взгляд разговор с генералом был сумбурный. Он перескакивал с темы на тему: спрашивал о настроении, о прохождении сигналов во время связи, о возможных проверках агентов и вновь о настроении… Кто был этот генерал, они тогда не знали. Второй раз они увидят его уже в Москве, когда он будет вручать им боевые ордена — сам шеф СМЕРШа Виктор Семенович Абакумов.

Позже, уже после войны и после смерти Сталина они в третий раз узнают об этом генерале. На этот раз газеты сообщат, что он обвинен в предательстве и по приговору суда расстрелян заодно с его непосредственным начальником Лаврентием Берия.