— Что это?! — закричал Луиджи. — Я заявляю в полицию.

— Луиджи, подожди, я все объясню. Я виноват, — взмолился Чезаре. — Прости, я сделал это ради отца. У него последняя стадия рака желудка. Он очень страдает. Боли невыносимые. Все средства уходят на морфий. Но и он уже перестал помогать. Отец умирает, а я не могу облегчить его страданий.

— Почему ты скрыл это от меня? — уже тише спросил Луиджи. — И потом, разве мало я тебе плачу?

— Прости меня, Луиджи, прости, я понимаю, что предал тебя. Но мне хорошо заплатили и вдобавок дали несколько пакетиков для отца. Ему теперь до самой смерти хватит. Врачи говорят, что жить ему осталось не больше двух недель.

— Что они попросили у тебя взамен?

— Присутствовать при погрузке оборудования и пропустить коробку с порошком. И еще заменить грузчиков. Вот и все.

— «Вот и все». Болван, ты хоть соображаешь, во что мы влипли?! Теперь нам не выпутаться из этого дерьма! — орал Луиджи, понимая однако, что первый шаг к тому, что произошло, сделал он сам, когда согласился на провоз оружия.

Поздним вечером к дому Луиджи Бусеми подъехал фургон, из которого неслышно выпрыгнули шестеро вооруженных людей, одетых в камуфляжную форму карабинеров. Услышав предупредительный крик Чезаре, Луиджи вскочил с постели и лихорадочно начал нажимать на кнопки сейфа, где вместе с ценными бумагами лежал револьвер. Едва он успел взвести курок, как дверь с треском распахнулась, и полицейская пуля прошила ему плечо. Луиджи выронил оружие.

— Бабу ищите! — кричал огромный человек в маске.

— Нет нигде.

— Лучше ищите, олухи!

Оглушенного Луиджи втолкнули в фургон, в котором с заклеенным ртом и со связанными руками уже лежал избитый охранник.

Один из карабинеров надел перчатку, взял в эту руку револьвер Луиджи и в упор выстрелил в мертвое тело полицейского, в котором уже находилась пуля, выпущенная из оружия Чезаре.

— Бесполезно отпираться, Бусеми, вы обвиняетесь в убийстве карабинера, незаконной провозке оружия и участии в наркобизнесе, — говорили ему на допросе. И, не услышав от Луиджи ни слова, били. Потом снова допрашивали и снова били. Когда Луиджи терял сознание, его обливали холодной водой и продолжали пытать. — Ваши счета арестованы. Охранник дал против вас показания. Единственное, что может облегчить вашу участь — это пароль счета вашей жены. Кстати, где она?

— Я не знаю.

— Пароль ее счета?

— Не знаю.

— Я тебя уверяю, ублюдок, что уже завтра ты расскажешь все.

В другой камере очнувшийся Чезаре увидел над собой озабоченное лицо карабинера.

— Вы не узнаете меня? Я — Джузеппе Лускони, старый друг вашего отца.

— Нет, простите, не помню, — подозрительно посмотрел на него Чезаре.

— Вы мне не верите, я вижу. Но вам обязательно надо вспомнить. У нас мало времени. Разве отец не рассказывал вам, что однажды в горах спас сорвавшегося альпиниста, бывшего с ним в одной связке. Он мог перерезать веревку, но не сделал этого. Ваш отец дал мне второе рождение. Я приезжал к вам, когда еще была жива ваша матушка.

Картины из детства, словно кинолента, промелькнули перед глазами Чезаре.

— Я вижу, что теперь вы меня вспомнили. Что я могу сделать для вас, дорогой Чезаре?

— Надо проникнуть в дом моего хозяина и найти в его спальне телефон. Я хотел бы, чтобы он успел поговорить со своей любимой женой, прежде чем его лишат жизни. Она не должна ни о чем знать.

— Вы знаете ее номер? Легче на время одолжить Луиджи мой телефон, чтобы он переговорил с женой, чем проникать в его дом.

— Она будет перезванивать, будет нервничать и в конце концов приедет сюда. А этого ей делать нельзя. Только сам Луиджи сможет убедить ее.

— Хорошо, я постараюсь, но не обещаю.

— Что еще?

— Деньги лежат в сейфе, в комнате у отца. Код «семь пять шесть один». Наймите адвоката для Луиджи. Я перед ним виноват.

— Еще?

— Я хотел бы увидеть его.

— Это уже сложнее. Единственное, что я могу обещать — это провести вас мимо его камеры. У вас будет тридцать секунд, чтобы сказать ему самое необходимое. Это можно сделать завтра с утра. А до этого времени постарайтесь не восстанавливать полицию против себя — иначе все мои усилия будут бесполезны.

— И еще я хочу попросить вас, Джузеппе. Если моих денег хватит, постарайтесь найти честного доктора и провести эксгумацию тела убитого карабинера. Ведь эти сволочи выстрелили из пистолета Луиджи уже в мертвого полицейского. Из моего оружия они тоже стреляли, только в руку трупа. Им нужно было инсценировать убийство карабинера и чтобы этим убийцей стал Луиджи.

Услышав голос Сонечки, Луиджи почувствовал, как силы и сознание возвращаются к нему. Он не помнил, как у него в кармане оказался телефон. Голова болела от побоев, и он не понимал, что с ним происходит. Звонок Сонечки все поставил на свои места. Луиджи был доволен, что успел предупредить Соню, чтобы она не приезжала. Он даже не почувствовал боли от удара, обрушившегося на его лицо.

Луиджи снова допрашивали и били. Потом обливали ледяной водой и опять били. От последнего удара сломались два зуба. Луиджи выплюнул их вместе с кровью.

А потом началась еще более страшная, бесчеловечная пытка, способная лишить рассудка самую сильную личность. Вошедшие в камеру трое уголовников с исколотыми венами сорвали с Луиджи одежду, оставив на нем лишь одну рубаху и, повернув к себе спиной, привязали его ноги к кровати. «Если правдой Его правду и истиной Его истину почитаем, то хранимся от лжи, лести, лукавства и лицемерия», — Луиджи казалось, что он ясно слышал голос священника. «А я отошел от этой истины всего лишь на шаг, а оказалось на целую пропасть, — подумал он. — Господи, прости меня за грехи мои. Об одном только прошу, пощади Сонечку. Пусть мое падение не отразиться на ее судьбе».

— Я первый, — загоготал кривоногий верзила с омерзительно грязной бородой.

Луиджи понял, что последует за этим, напряг мышцы и изо всех сил ударил бородатого головой в живот. Тот взвыл, оседая на пол.

Но один из троих уголовников, совершенно лысый, с похотливым, лишенным всякой человеческой мысли взглядом, обрушил свой тяжелый кулак на голову Луиджи, успевшего крикнуть, что есть сил.

Джузеппе Лускони, конвоировавший Чезаре, услышал этот крик и поспешил к камере Луиджи.

— Воткни ему кляп, а то перебудит тут всех! — гаркнул лысый третьему уголовнику, бледному прыщавому юнцу.

Дверь в камеру была приоткрыта. Увидев жуткое зрелище, Чезаре в мгновение ока выхватил пистолет из кобуры растерявшегося карабинера Лускони и выстрелил всю обойму в затылок лысому.

— Не убивайте меня. Я не хотел. Меня заставили. Я все равно не стал бы этого делать, — ползал по полу юнец.

— Вытащи кляп, скотина! — ударил его ногой Чезаре.

Юнец послушно выполнил команду.

Чезаре выстрелил юнцу в самый низ живота, на пол упал отстреленный кровавый комок.

— A-а, убейте меня, совсем! — визжал от боли прыщавый юнец.

— Живи, скотина, и помни, — процедил сквозь зубы Чезаре.

— Мы должны уходить, отдайте мне оружие, — тревожно произнес Лускони, услышав топот приближающихся ног.

— Я не хотел подставлять тебя, — произнес обреченный Чезаре и выстрелил себе в сердце.

— Я знаю. — Луиджи ответил печальным взглядом на светлую, прощальную улыбку падающего замертво охранника.

Сонечка сходила с трапа самолета, когда услышала телефонный звонок.

— Луиджи! — обрадовалась она.

— Это не Луиджи, — раздался незнакомый голос.

— А кто вы?

— Я друг. Слушайте меня внимательно. Прежде всего, возьмите себя в руки. От вас сейчас зависит судьба вашего мужа. Вы готовы меня выслушать?

— Да, да, да!

Узнав обо всем, Сонечка в первую очередь закрыла счет — совсем не ожидая, что денег окажется так много. Встретившись с адвокатом, Соня обговорила с ним все тонкости, предварительно вручив ему внушительную сумму.