1947 «Возвратившись с фронта в сорок пятом…» Возвратившись с фронта в сорок пятом Я стеснялась стоптанных сапог И своей шинели перемятой, Пропыленной пылью всех дорог. Мне теперь уже и непонятно, Почему так мучили меня На руках пороховые пятна Да следы железа и огня… 1948 «Дочка, знаешь ли ты…» Дочка, знаешь ли ты, Как мы строили доты? Это было в начале войны, Давно. Самый лучший и строгий комсорг — Работа Нас спаяла в одно. Мы валились с ног, Но, шатаясь, вставали. Ничего, что в огне голова. Впереди фронтовые дымились дали. За плечами была Москва. Только молодость Не испугаешь бомбежкой! И, бывало, в часы, Когда небо горит, Мы, забыв про усталость, С охрипшей гармошкой Распевали до самой зари. Эти ночи без сна, Эти дни трудовые, Эту дружбу Забыть нельзя! …Смотрит дочка, Расширив глаза живые, И завидует вам, друзья, Вам, Простые ребята из комсомола, Молодежь фронтовой Москвы. Пусть растет моя дочка Такой же веселой И такой же бесстрашной, Как вы! А придется — Сама на нее надену Гимнастерку, И в правом святом бою Повторит медсестра — Комсомолка Лена — Фронтовую юность мою. 1949 В больнице Я помню запах камфары в палате И Таниного сына тихий плач. Со мной стояла девушка в халате — Наталья Юрьевна, Наташа, врач. Она сказала: — Все, — и отвернулась… А Тане шел лишь двадцать пятый год. Она умела песни петь под пулями, Когда в атаку поднимался взвод. Всегда терять товарища нам горько, Но кажется вдвойне нелепой смерть, Когда она не тронет в гимнастерке Затем, чтоб дать в постели умереть. Наш врач Наташа Всех больных моложе. Хоть не пришлось бывать ей на войне, Невольно думалось — Такая может, Как и Татьяна, песни петь в огне. Или привить себе чуму, коль надо. Или отдать больному кровь свою. Порой вставала перед ней преграда Не легче, чем у воина в бою. И в каждое свободное мгновенье — Она в дежурку — и за микроскоп. Умеренные, точные движенья, Над линзою склоненный умный лоб. Наташа знала — Не дается скоро Победа никому и никогда, Но смерть возьмем мы приступом упорным, Как вражеские брали города. 1952
«Вот по нехоженым тропам…» Вот по нехоженым тропам Через поля, Без дороги, Мчит меня вдаль Галопом Досармовский конь тонконогий. Ветер встречает гулом — Знойный ветер июля. Птица над ухом мелькнула Иль просвистела пуля? Пахнет полынью Или Порохом снова тянет? Может, в том облаке пыли Скрылись однополчане… 1952 Однополчанке Эти руки привыкли К любой работе — Мыть полы, Рыть окопы, стирать. Им пять лет приходилось В стрелковой роте Под огнем солдат бинтовать. Эти руки зимой Не боялись стужи, Не горели они в огне, А теперь В окружении светлых кружев Очень хрупкими кажутся мне. Ты выходишь с сынишкой Из детского сада, Как подросток, тонка, легка. Но я знаю — Все выдержит, если надо, Эта маленькая рука. 1952 Студентке Давно ли навстречу буре В грохот, огонь и дым Шла ты на быстром аллюре С эскадроном своим? Давно ли земля горела Под легким копытом коня? Сколько ты хлопцев смелых Вынесла из огня? Давно ли казалось странным, Что где-то на свете тишь? …Теперь с пареньком румяным За партою ты сидишь… 1952 «В почерневшей степи Приднепровья…» В почерневшей степи Приднепровья, Где сады умирали В орудийном огне, Наградил меня бог Настоящей любовью, Ведь бывало и так На войне. В почерневшей степи Приднепровья, Где сады умирали И дымился металл, На бегу, Захлебнувшись кровью, Мой любимый Упал… Нас война приучила К утратам и крови. Я живу не одна В своем мирном дому. Отчего же ты снишься мне, Степь Приднепровья, И сады в орудийном дыму?.. |
