— Госпожа Талина, жена светлого владыки Аледера, — он давно перестал ревновать, и почти забыл Талину, но получилось почему-то всё равно сквозь зубы. А вот следующая фраза далась легко: — А нас зовут Ренина.

Помолчал и добавил:

— Юная госпожа Алеренина. Ренина.

Интересно, как светлый владыка отнёсся к этому имени?

— Да ну-у? — обалдела Лидия. — Расскажешь?! Слушай, а давай я буду приезжать тебе помогать, владыка не запретит? А чего ему запрещать — я и пригляжу и приготовлю! И переодену и умою, что ж она у тебя грязная такая… А! Теперь я поняла, что она так резво копает, — не, ну ты смотри, уже нору рыть начала! — она ж подгорная! Ничего себе — это у вас в крови что ль? Ой, так что — тот свитер… ну помнишь… ты его до сих пор иногда носишь, он что… память? А я ещё тогда подумала — откуда у тебя в нашей провинции такой? Ну ты даёшь! Расскажешь, да? Слушай, я так детей хочу, а всё никак… так я помогу тебе, да?

Владыка не возражал. И с Лидией и вправду стало легче — пусть она и приезжала раз в дюжиницу, но ей нравилось возиться с девочкой, а Гозрений мог хоть изредка перевести дыхание и посмотреть в учебники. Заодно, глядя как Ренина шустро объясняется с телохранителями, он выучил и язык оборотней — не самый необходимый, но весьма полезный для целителя.

Зимой стало не хватать денег: хозяин захотел продать дом, и он решил его выкупить — Ренине там нравилось, да и где гарантия, что из следующего не придётся также спешно переезжать? Видя, что маг в доме заинтересован, владелец цену повысил — не на столько, чтоб Гозрений обозлился и купил себе другой, но всё же вполне прилично. Лидия предложила купить напополам — и он со стыдом согласился, так как на каждый вовремя не уплаченный за обучение куль золотых к следующему году набегало две дюжины, а сдать все курсы вовремя не получалось — дочка вытягивала все силы. В Академии можно было учиться хоть всю жизнь — маг не считался свободным, пока не расплачивался полностью. Не расплатился — значит ещё ученик. Это и правильно — хороший маг всегда найдёт, где заработать.

Следующей весной, когда дела стали совсем плохи, и он подумывал — не попросить ли в долг у Лиэрна или Уржела, его вызвал к себе Хельм и сам поднял этот вопрос. Гозрений замялся, но вынужден был признать нехватку денег: Дагор наверняка был в курсе всех его дел — на то он и тайный советник.

— Подожди, — успокоил его длинноволосый советник, посылая секретаря в соседний кабинет, — сейчас проконсультируемся у господина Ханта. Деньги в его ведении.

— Ребята, вы серьёзно влипли, — изысканной одежде вошедшего позавидовал бы и сам Глава Ковена. Мимолётный взгляд, брошенный казначеем на Гозрения, не оставлял сомнений, что всё, что есть у мага, включая и его способности, оценено с точностью до четверти медяшки. Но Хельма, по-видимому, ничуть не раздражали ни самодовольный и торгашеский вид, ни изысканные эльфийские сапоги и вызывающе белоснежная рубаха господина Ханта под лёгкой и очень дорогой кожаной курткой — тайный советник улыбнулся дружелюбно и чуть насмешливо.

— Очень серьёзно, — мрачно повторил господин Хант, присаживаясь на край стола, под едва заметную усмешку и не подумавшего возмутиться Хельма.

Гозрений вздрогнул — вдруг отнимут дочку под предлогом плохого воспитания. Вроде старался-старался научить прилично себя вести…

— Что случилось? — в голосе тайного ощущалась не столько тревога, сколько привычное и давнее взаимное подшучивание, и сразу стало немного легче.

— Юная госпожа изволила вчера на званом ужине укусить за ногу эльфийского посла, — злорадно сообщил казначей. — Проползла под столом, и, пока все восторгались её наглостью, вцепилась послу в ногу. Тебе ещё не доложили?

— Он был не в сапогах? — удивился Хельм. — Нет, не доложили, это относится к иностранным делам, а не к ведению службы безопасности. Советник Хант, студент Гозрений, — с запозданием представил он их друг другу.

— Он был не в сапогах, — печально кивнул господин Хант. — У эльфов для дворцов новая мода — лёгкие плетёные сандалии. Решил похвастаться. Ну и… Очень долго не мог её отцепить. Сам понимаешь, не шлёпать же дочку владыки на виду у всех гостей… разжимать ей челюсти тоже как-то неприлично…

Гозрений похолодел. Отберут. Свалят на дурное влияние родного отца и отберут.

— Ничего удивительного, — собрал он всё своё мужество. — Кому может подражать ребёнок, за которым по пятам непрерывно ходят оборотни? Если она прекрасно объясняется с ними лаем и рычанием, и всех это лишь восхищает, то стоит ли удивляться тому, что девочка кусается? С кем поведёшься…

— Кстати, — с непонятным нажимом произнёс Хельм, обращаясь к советнику, — с тебя дюжина золотых на лечение — наша очаровательная малышка три дня назад порезала лапу телохранителю. Между прочим, тем кинжалом, который ей подарил ты. Твоя работа. Вернее, недоработка.

Обвал прошёл мимо. Кинжал оставался в замке, когда он забирал Ренину к себе. Не только родной отец дурно на неё влияет.

Господин Хант передёрнул плечами:

— Не может быть. Этим кинжалом никого нельзя порезать — он тупой.

— Был, — парировал Хельм. — Крошка так замечательно и спокойно себя вела, пока его затачивала… целых пять дней.

— Ни медяшки не получит, — ухмыльнулся казначей. — Кому нужен телохранитель, который позволяет порезать себя трёхлетнему ребёнку? Выгнать с позором, делов-то.

— Я как-нибудь сам решу, — поджал губы Хельм. — Мой агент.

— Ладно, — пошёл на попятную господин Хант. — Моё дело предупредить. Но с оборотнем разберись — не дело это, пусть даже он и подставился в верноподданническом порыве. А кинжал мне принеси — посмотрю, хорошо ли заточила. Если уж взялась — должна делать правильно. Теперь слушаю — зачем звал?

Хельм кратко изложил ситуацию.

— Не вижу проблем, — повернулся господин Хант к Гозрению, выслушав тайного. — В ближайшую дюжиницу могу пристроить тебе в компанию к Ренине ещё парочку ребят. Владыка согласится — это мы с Хельмом обеспечим. Действительно — ребёнок должен общаться с себе подобными, а то всех послов нам перекусает. А это казне прямой убыток. Хочешь — только на день, хочешь — на все два. И девчонке полезно со сверстниками, и тебе прибыль. Взамен — весь заработок за пять дюжиниц.

— В рассрочку, — тут же вмешался тайный, не столько удивляясь жадности господина Ханта, сколько посмеиваясь, — мало ли что. И вообще — зачем тебе его деньги? Разбогатеешь что ль на них?

— Да хоть и так, — легко согласился советник по финансам. — Выплатит по частям. А деньги — они всегда нужны, что ж я задаром работать должен? Это мне ещё главам гильдий, у которых дети есть, проговориться случайно надо…

И назвал сумму заработка. У Гозрения отвисла челюсть.

— А ты как думал, — хмыкнул советник, заметив его растерянность, — не кто-нибудь с их наследниками играть будет — сама дочь владыки. Не кто-нибудь за ними присматривать будет — лучший целитель Путаря. Это честь и платить за неё надо соответственно. Да они у меня за такое право передерутся! Согласен?

От таких денег не отказываются. Маг лишь не верил, что господину Ханту удастся найти отца, согласного платить такую сумму. Но советник по финансам не подвёл — нашёл ещё мальчика четырёх и девочку трёх лет. Мороки стало в три раза больше, но Гозрений быстро приспособился вовремя пресекать драки и отвлекать внимание от спорных вопросов — иногда магически. За такие деньги можно было приспособиться к чему угодно. Лидия тоже не возражала — дети вызывали у неё бурный восторг, и, в отличие от него, она умела занимать их не слишком шумными играми. Он предложил Лидии половину причитающихся ему золотых, но она с возмущением отказалась.

В середине лета у Ренины родился брат — о нём Гозрений узнал лишь то, что «Дейни всё вйемя ойот». А в начале осени его вызвал к себе владыка и объявил:

— Я уезжаю. Ненадолго. Талина с детьми отправится под горы. Как вернусь — получишь девочку снова. Не вздумай поехать за ними. Всё понял?