Интерес и азарт вернулись к Ильму не скоро — но вернулись. В немалой степени этому способствовали выходки Роксаны — и хотя свой кабинет Хант больше не громил, агенты нередко доносили о выбитых дверях и стёклах в особняке советника.

В тот день Дерек вернулся из похода по восточным окраинам: империя расширялась, и слишком многие князья на востоке чувствовали себя безнаказанно. Императору очень не хотелось доводить дело до показательных казней, и потому они с Хантом чуть не три дюжиницы мотались по замкам в сопровождении войска, предотвращая бунты.

В кабинете его встретила Алетимииль — сидя с ногами в императорском кресле. Вот кому следовало бы родиться мужчиной, вновь подумал владыка — какой бы вышел боевой маг!

— Мама скоро вернётся? — поинтересовался Дерек, устраиваясь напротив.

— Мама? — Тимилёк рассеянно покусала кончик гусиного пера — золотые гномьи она не любила, немного помолчала и озабоченно сообщила: — Они, вроде, всех, кого можно откопали, но землетрясение ведь может повториться? Сидят пока — долечивают, ждут, не будет ли новых толчков…

Владыка давно не удивлялся способности Ханта чувствовать настроение. Иногда Дереку казалось, что он и сам умеет читать мысли. Поэтому он лишь взглянул на дочь, и совершенно не удивился, когда после недолгой игры в гляделки та небрежно бросила:

— Мама просит развод, хочет снова выйти замуж.

Подняла на Дерека чистые и совершенно невинные глаза, и поинтересовалась:

— Ты не очень расстроен?

Дерек молчал. Ждал ли он этого? Возможно — иногда он и сам думал, что лучше бы Аремиилиннь нашла себе новую любовь до того, как ему придётся уйти. Но чтобы вот так…

— Не очень, — пожал плечами владыка. — Тебе бы, кстати, тоже пора замуж.

— Хоть завтра, — пожала плечами дочь, — а послезавтра разведусь. Зачем мне муж, если я спокойно сделаю почти любого боевого мага? К тому же муж потребует внимания, а у меня работа… Если б найти такого, чтоб был не хуже тебя, можно бы и подумать…Только где его взять? Так ты напишешь бумагу о разводе?

И подвинула владыке золотое перо и чернильницу. Дерек уселся писать, а Алетимииль поинтересовалась:

— И ты не хочешь узнать, за кого мама собралась замуж?

— Нет, — оторвался от пергамента Дерек, — мне сообщат агенты.

Он вовсе не хотел, чтобы ему об этом рассказывала дочь.

Спровадив Алетимииль, владыка немного посидел за столом в рабочем кресле, окидывая взглядом кабинет. Нет, так не пойдёт. Позвал адъютантов.

— Две дюжины ящиков таргенайского на плац!

К вечеру ему удалось закрутить бутыль бичом так, чтобы разлетевшиеся осколки упали точно по окружности в трёх шагах от него. И два ящика таргенайского ещё осталось. Он отдал их страже, бесстрастно наблюдавшей за упражнениями императора.

Что ж, думал владыка, возвращаясь в замок — теперь я свободен. Меня больше ничего здесь не держит, кроме долга. Надо когда-то уходить — Талина заждалась наверно.

Хант его порыв не одобрил. Категорически. Заявил, что пока владыка в здравом уме — должен править. Должен, именно должен, соглашался с ним Дерек. И сколько ещё? Когда оно наступит — обещанное безумие? Ильм пожал плечами, надавил на чувство долга, прочитал лекцию о северных князьях и благосостоянии народа, напомнил о понижающейся магической составляющей, ненадёжности магов… и Дерек смирился. Словно он мог поступить иначе: наивно думать, что в бою император сможет проиграть вопреки воле находящегося в нём существа. Что ж, он будет править, сколько получится — но больше не женится. Ему надо вернуться к Талине свободным.

Владыка начал вспоминать философские системы своего мира и записывать мысли по этому поводу, пытаясь приложить их к миру, ставшему родным и привычным. Вновь спустился в архивы — искал на этот раз самые древние рукописи. Заказал Ильму копии в южных землях — он мог бы спросить Ханта, но вдруг осознал: тот прав, и задающий вопросы почти всегда знает ответ. К тому же хотелось сначала составить своё мнение.

Алетимииль навещала его часто — ей нравилось, что он не нашёл себе новую жену, ей нравилось тренироваться с ним на мечах, да и бичом она владела отменно. Он научил её родному языку, — записанные на нём заклинания не сможет прочесть никто, кроме неё самой, — и его звуки порой будили давно забытую тоску. Дерек очень боялся за дочь — глупо было бояться за такую сильную магичку, но страх не проходил. Он достаточно стоял на краю седьмой шахты и у погребальных костров — пора было уходить.

Ильм упорно медлил. Ильм утверждал, что люди давным-давно не помнят тёмного правления, и теперь надо готовить уход гораздо тщательнее. Наняли певцов и сказителей, усилили подготовку агентов. Агенты менялись вместе с советниками и приходящими тёмными владыками, сказители сочиняли всё новые и новые песни, — а Хант всё тянул. Ему не нравились носители тёмного меча — тот безволен, тот жаден, этот похотлив, а этот — под стать мечу, такой же негодяй… Да они за пару лет развалят здесь всё, чего они добились за двадцать с лишним поколений! Дерек молчал — подозревая, что нет, развалят не всё. Но Ханту не возражал. И даже по-прежнему тренировался каждый день — без интереса, лишь по привычке. Он ждал — теперь ему оставалось лишь ждать. На каждую встречу с тёмным он выезжал, как на последнюю — перебирая всю свою жизнь, проверяя, мог ли поступить иначе, стараясь учесть и опят и ошибки, ведь ему придётся держать ответ, — и каждый раз возвращался.

Внизу — в двух полётах стрелы — кипела лава. Дерек вынул кинжал, срезал прядь волос, перевил нитью от того, самого первого Талининого свитера, подумал, что до самой лавы прядь не долетит — сгорит по пути, — и разжал пальцы. Бич он оставил Алетимииль.

Несправедливо. Несправедливо, что рыжий маг покоится в этой шахте, а его телу суждено полыхнуть огнём под небом, и Талине достанется лишь прядь волос. Несправедливо.

— Не думал, что для тебя это так важно, — услышал он голос стоящего позади меча. Дерек обернулся — чтобы встретиться глазами с советником.

Ильм подошёл к краю шахты и глянул вниз.

— Тебя похоронят вместе с ними, — Хант отвёл взгляд от пропасти и посмотрел на владыку. — Обещаю.

Лава кипела внизу — совсем как в горах его мира. Кто выполнит обещание Ильма, если того вышвырнет отсюда? Кто успеет?

— Ты сомневаешься? — прищурился меч, отступая на шаг от края шахты. — Даю слово. Неужели я не сделаю такой малости для моего лучшего повелителя?

Дерек бросил последний взгляд на зарево, развернулся и пошёл к городу. Хант держался в полушаге позади. Меч слово сдержит. Теперь осталось лишь ждать срабатывания сигнала тревоги. И проститься с Аремиилиннь.

Она вновь обрезала и покрасила волосы, и россыпь веснушек всё так же придавала ей очарование.

— Ты всё правильно тогда решила, — Дерек поцеловал её раскрытую ладонь, — и мне не придётся разрываться между двумя женщинами. Ты всегда отличалась мудростью и дальновидностью…

— Всё было не так, — смутилась Аремиилиннь, — всё было совсем не так благородно.

Владыка улыбнулся.

— Я знаю. Но ведь остальным об этом знать необязательно? Даже нам с тобой.

Он вновь поцеловал её ладонь, и ушёл, не оборачиваясь — она позаботится и об Алетимииль, и о потомках двух других дочерей. Ей не надо ни о чём напоминать. Какая была императрица!

— Не реви. Я вернусь.

— Я знаю.

— Тогда чего плачешь?

— Мы даже не успели поругаться на этот раз.

— Это огромное упущение. Но мы ещё успеем.

— Успеем.

— И не один раз.

— Ага.

— Ну не реви. Я никуда не денусь. Ты же не ревела, когда провожала нас на Гозрения.

— Тогда нельзя было.

— А сейчас?

— А сейчас можно. Ты же вернёшься…

— Вернусь, куда я денусь.

— Если ты задержишься дольше, чем на три года, я буду тебя искать, помнишь — мне удалось найти тебя целых четыре раза? Помнишь?