Он сосредоточился, убрал заклинание, солёный привкус и начал колдовать заново. Отвратительная вещь — бытовая магия, никогда ему не нравилась. Надо, кстати, пригнать домой парочку семикурсников — крысоотпугивающие заклинания обновить под предлогом зачёта…

— Слышал новость? — развалился в кресле Починок, заплетая бороду в косичку. — Драгомил велел поставить ещё двоих страхующих. Сегодня подписал приказ. И куда, думаешь? На полудюжинный? Хе-хе. На первый. Выделил средства. Наконец-то! Не сменился ещё эльфийский король, а мы уже ставим дополнительных страхующих на первый курс. Скорее бы уж наш благодетель на седьмой перешёл — глядишь, под это дело семерых страхующих выбьем…

— Кто благодетель? — не понял Армидалий. Не похоже, чтоб на первом курсе учился отпрыск главы торговой гильдии или кого там ещё. Сплошь нищета — ни на взятку не скинутся, ни дополнительных занятий не оплатят.

— Да Гозрений, — хмыкнул Починок. — Не слышал что ль? Тайный советник с полдюжиницы тому соизволил почтить своим вниманием наше скромное заведение, и поинтересовался успехами студента первого курса Гозрения. Драгомил предупреждал, что за мальчишку просил сам владыка, ввели ради него на первый курс второго страхующего, а уж когда тайный советник первым делом о нём спросил… Дюжину страхующих они не хотят? Скоро их будет больше, чем учащихся в группе.

— Хороший мальчик, способный, — пожал плечами Бучинар, — проблем с пентаграммами у него не будет — считает на раз, чертит так вообще идеально… гном всё-таки. А на первом курсе страхующие, пожалуй, и нужнее…

— Неплохой юноша, — согласился Армидалий, — целители всегда требуются. Старательный, серьёзный и вдумчивый. Далеко пойдёт.

— Да-да, очень вдумчивый, — подтвердил Починок. — Не далее как вчера придумал новый принцип подбора кличек для преподавателей. Вас, к примеру, теперь называют Клистир.

— Почему? — поперхнулся Армидалий.

— А кто решил на уроке нарисовать на доске принцип вытекания энергии из закрытого и замкнутого на себя артефакта? С вашими-то способностями к изобразительному искусству. Я видел рисунок — клистир он и есть клистир. Очень серьезный ученик. Очень.

Ударил колокол. Посмотрим, кем тебя обзовут, злорадно думал Армидалий, направляясь в класс. Всё ещё впереди.

Начали желтеть листья — ещё немного, и они начнут облетать, объяснили Дереку. Дни стали короче, днём и вечером над замком кружились птицы. Вызванные художники расписали покои Дерека так, как он показал, бросая на владыку косые взгляды. Ничего, перебьются. Это его дворец, и он имеет право на личные пристрастия. Тем более никто, кроме горничной, туда не заходит. Дел было много — но они не отвлекали. Вслед за проливными дождями пришла тёплая солнечная погода, и в близлежащих селениях начали играть свадьбы.

После бессонной ночи и долгой пробежки вдоль реки он вернулся в замок, чтобы ощутить непривычную тишину. Обошёл левое крыло, проверил караулы у запертых кабинетов советников. Заглянул к себе, пролистал свитки и подшивки. Вынул из ножен клинок, толкнул обратно. Поупражнялся с бичом — сколько ни тренировался уже здесь, изобразить из себя новичка всё не получалось. Позвали к завтраку. Дождевики показались безвкусными. Подосиновики и опята повар недосолил и переварил — есть их было невозможно. Грузди и рыжики скрипели на зубах, а каша не вызывала никакого желания её попробовать. На рыбу смотреть было тошно. Дерек высыпал в кашу ложку соли и полил горчицей — омерзительным жгучим изобретением этого мира: вкус не появился. Добавил хрена — никакого результата. Арденийское оказалось совершенно пресным. Таргенайское тоже. По-хорошему, их и не надо себе позволять, пока казна не рассчиталась с господином Хантом. Хотя что там стоимость кувшина — искра в вулкане, но совесть по крайней мере будет чиста. Дерек потягивал вино и смотрел на недоеденную безвкусную кашу с горчицей. Так теперь будет всегда? Разум возражал, но чувства говорили — всегда. Это — жизнь?

— Телепортиста! — приказ отразился эхом от стен пустых коридоров и растворился в глубине замка. Вчера. Надо было решать ещё вчера. Сам виноват — надо было решать сразу.

Телепортист трясся.

Телепортист стучал зубами и доказывал, что высаживаться на поле при таком скоплении народа — опасно.

— Значит, выбросишь в полутора саженях над полем, — отрезал Дерек и шагнул в появившееся лёгкое марево. Наплевать. Даже если маги ошиблись, и родится мальчик.

Платье было красное, всё в бело-розовых кружевах и вышивке. Красные башмачки на небольшом каблучке, и букет из алых листьев клёна и веток рябины. Венок на голове. В таком платье и венке любая невеста красива.

На лугу дурманяще пахло разбросанным свежим сеном. Солнце стыдливо спряталась за лёгкие облачка, сопровождающий народ смеялся и отпускал скабрёзные шутки. Талина краснела, Хельм улыбался. Она разглядывала присутствующих, отыскивая знакомые лица. Пару раз в толпе мелькнул Ильм — в новой неимоверно дорогой куртке эльфийской работы и снежно-белой рубахе. Он разве что не прыгал вокруг увешанной драгоценностями черноволосой женщины, не сводя с неё откровенно влюблённого взгляда. Это ж какое у неё должно быть приданое? Борода беседовал с бравыми стражниками, глядевшими на него с не меньшим обожанием, чем господин Хант на красавицу. Талина узнала главнокомандующего не сразу и в основном — по голосу.

На свадьбу тайного советника сбежался поглазеть весь город и пригород. Сама Талина не знала, чего хочет — уехать в столицу тихо и незаметно, или всё-таки испытать — каково оно: свадебное платье, венок, пир, гости… букет… пусть не сморчков, но всё равно красивый. Решила — как порекомендуют, так и сделает. Пусть теперь отец с мачехой и женихом решают за неё. Они все посоветовали одно. Даже господин Хант заявил, что негоже управляющему «Тропинки» выходить замуж втихую. И вот теперь её дело — всем доброжелательно улыбаться. Даже перекошенным от зависти горожанкам. На зарёванную Ульрику она старалась не смотреть. В конце концов, той никто не мешал самой посвататься к советнику Дагору, а не вести изнурительные двухлетние переговоры по согласованию брачных контрактов с главами торговых гильдий Дерска и Заозёрья.

Талина улыбалась и старалась не оглядываться. Чудес не бывает. Зато у неё будет самый красивый муж. Она привыкнет.

Люди шептались и поглядывали на накрытые неподалёку столы. Князь Занвельт что-то говорил стоящим рядом женщинам, доброжелательно кивая невесте и с опасением поглядывая на жениха. Талина отвлеклась, мучительно стараясь не вглядываться в галдящую толпу — не будет там никого! — и осознала реальность, только когда князь огладил бороду, поправил расшитый кафтан и возгласил традиционную фразу:

— Есть ли среди присутствующих кто-нибудь, кто был бы против этого брака? Может, кто-нибудь сам претендует на эту женщину?

Хорошо, мелькнула шальная мысль, что спрашивать, претендует ли кто-либо на мужчину, не принято. А то Ульрика вполне могла бы сейчас вцепиться ей в волосы… Может, потому и не принято, что женщины дрались бы чаще, чем мужчины?

Маг выбросил его высоковато — боялся задеть людей. Высоковато. Ничего — тело привычно сгруппировалось само, он упал на землю, перекатился, как обычно при прыжке с лошади, поднялся на ноги и заорал, боясь, что непоправимо опоздал:

— НЕТ!

Что-то не то, сообразил Дерек, другое надо сказать, только что?

Она была совсем не похожа на себя в этом красном платье и венке. Совсем не похожа. Надо сказать что-то… что-то… ну надо же что-то сказать! Кроме «прости меня…» А — вот: «Я, светлый владыка Аледер, сам женюсь на этой женщине!» Или уже поздно? Тогда — «Немедленно дай ей развод!»

— Я… — начал Дерек…

Талина рванулась было к нему, но Хельм удержал её за руку. Князь закашлялся.

— Не прикасайся к ней, гнида!

Он же не это хотел сказать? И не хвататься за меч — у Хельма только кинжал…. Кулаком его! Нет — Талина рядом, неприлично…