Обычно Ренни был на подхвате у лекарей по вечерам и выходным, а ночью в его обязанности входило всего лишь спать в палате, но в этот раз пришлось носиться всю ночь. Ко всему прочему, яд оказался новый, и четверых пострадавших заклинило при попытке перекинуться — а многие зелья по-разному действовали на человеческую и собачью составляющие, и, если людей удалось откачать к уже середине ночи, то с обычно более устойчивыми оборотнями провозились до утра. Когда рвать и корёжить тех перестало, Уржел отпустил вызванных магов и помощников. Ренни всё боялся уйти, но магический осмотр показывал, что особой опасности нет — теперь отсутствие противоядия влияло лишь на длительность выздоровления.

Когда у него будет своя лечебница, решил Ренни, — проблем с противоядием не возникет, на всех хватит.

Спать хотелось неимоверно, но стоило на ходу прикрыть глаза, как перед ними тут же возникал таз с кровавыми ошмётками, клистир, дымящиеся зелья, оскаленные пасти и сведённые судорогой руки-лапы. Ренни мотал головой, тёр веки, и плёлся дальше.

Он успел до второго удара колокола, почти упал за парту и шепнул соседу:

— Разбуди меня, когда Армидалий объяснять начнёт. Если отвечать вызовет — тоже толкни, ладно? Меня толкни, если меня отвечать вызовет… или если вдруг тебя спросит.

Соседу приходилось всё растолковывать очень подробно.

Ночные смены выдавались не часто — обычно на занятиях спал сосед, и по причинам куда более приятным: порой от него исходили запахи сразу нескольких девушек. Они и сейчас чувствовались, но дежурить по парте ему сегодня всё же придётся.

Сосед поморщился:

— Ты б хоть отмылся, от тебя травами воняет и…

— Знаю, — пробормотал Ренни, делая вид, что смотрит в конспект, — не успел…

И закрыл глаза, стараясь не уронить голову с кулака и не всхрапнуть. Во сне он снова бегал, бегал, бегал, разводил челюсти, вливал в них вонючий отвар…

Разбудил его толчок в ребро. Ренни разлепил один глаз: Армидалий как раз изображал на доске столь опостылевший за ночь предмет.

— Нет, — в ужасе застонал Ренни, — только не клистир… если он сейчас начнёт объяснять его устройство, я точно умру…

И снова закрыл глаза — уж эту тему он за ночь выучил на целую эльфийскую дюжину… Лучше ещё поспать, чтобы пентаграммы не пропустить…

Талина делала вид, что изучает пружину к стреломёту. Пружина подвернулась очень кстати и действительно ей не нравилась, но объяснить, в чём дело, она не могла. Рассчитана на три дюжины выстрелов. Придётся рискнуть своими деньгами и произвести их все в присутствии поставщика и свидетелей. Один выстрел — один золотой. Если пружина не лопнет — придётся выплатить всю сумму. Она, конечно, не разорится, но обидно лишиться денег из-за своей мнительности. А если пружина откажет у покупателя, может статься, что претензии предъявить он уже не сможет. Скорее всего, именно так и будет.

— Надо вызвать поставщика, — сказала она, откладывая пружину, — и произвести в его присутствии три дюжины выстрелов.

— Могу помочь, — предложил Хельм, ловя её взгляд, — и пружину проверить и засвидетельствовать — давно хотел себе стреломёт, но всё как-то… занят.

Всё как-то своих денег не особо много, перевела про себя Талина, а купить себе игрушку за счёт казны не позволяет совесть. Да и Ильм скорее всего тут же донос напишет. И вовсе не из какой-то особой вредности или соперничества, а просто чтобы снять с себя ответственность за подобные траты.

— Нет, — разъяснил тайный советник, словно поняв, о чём она думает, — у меня нормальное жалование. Даже слишком. Семью содержать хватит с избытком, а на стреломёт и подавно. Но, пока долги казны твоему непосредственному начальству… ммм… ещё не выплачены, не следует… привыкать к излишней роскоши.

Талина взяла пружину, принялась водить пальцами вдоль витков. Надо позвать младшего приказчика, пусть организует проверку стреломёта. На это уйдёт ещё немного времени.

— А как же Ульрика? — неожиданно вырвалось у неё.

— Ульрика? — искренне удивился Хельм. — При чём здесь Ульрика?

Ну да, подумала Талина, у тебя таких Ульрик — дюжина в каждом городе. С другой стороны, пока у той нет ребёнка, она может выйти замуж только за престарелого богатого вдовца четырёх с лишним дюжин лет и с детьми и внуками старше неё самой. Так ведь такого можно найти и через дюжину лет, и через две, и через три — старика найти никогда не поздно, даже самым уродливым бесприданницам. А уж с таким состоянием, как у Ульрики… Если же она забеременеет, то сможет претендовать на кого угодно. На Дерека — Талина прикусила губу — вряд ли, а вот на Ильма — вполне, их состояния, по слухам, соизмеримы. И тайный советник для неё — не лучшая партия, ни по деньгам, ни по происхождению. Эльфийские родственники Ульрики будут против такого брака.

— Я не подхожу для неё, — пожал плечами тайный советник, — я не купец и не князь. Да и мало ли кто и где за мной бегает, сама знаешь — у нас под небом обычаи другие, не обращай внимания.

— Вот именно, — Талина продолжала вертеть пружину, стараясь не встречаться глазами с Хельмом, — другие.

Всё-таки набралась смелости и посмотрела на него. Рядом с ним она будет казаться крошечной тощей страшилкой, но у подгорных жителей детей всегда много, даже под небом, и — через несколько лет ему будут только завидовать, и никто никогда не скажет, что они не ровня. А он — он никогда её не ударит, не предаст, будет оберегать и защищать. И за её деньгами он не гонится, а что гонится за детьми — так их все хотят. А женщины — пусть себе, если потихоньку — разве её это волнует?

— Не переживай, — улыбнулся Хельм. — Ты же меня знаешь — я не пью, бить тебя точно не буду, твои деньги по брачному договору тебе и останутся, с работой — помогу, нянек — обеспечу, и докучать тебе излишним вниманием не стану, если не захочешь. А остальное… у меня прекрасный нюх, ты ничего не заметишь. Если же однажды тебе станет не всё равно — никаких проблем, только скажи, ни на одну женщину не посмотрю.

Как хорошо, что ей под руки подвернулась эта пружина. Она отвлекает внимание и позволяет тянуть с ответом.

Армидалий упал в кресло и блаженно вытянул ноги. Три ночи в лесу с пятым курсом — радость не большая. А утром — лекции и семинары. Просил же не ставить утренние часы после ночной практики! Нет, как всегда: кто в любимцах у Драгомила, тому и расписание удобнее, и группа способнее, а ему — тупицы и утренние семинары после бессонной ночи. Впридачу ко всему на третьем курсе не вышел второй страхующий, и Армидалий всё занятие трясся, что сейчас кто-нибудь из дуболомов разнесёт аудиторию. Пришлось засадить всех за конспектирование трактата и страховать самому, потому что иногда и тупое переписывание не гарантировало, что кто-нибудь не решит опробовать на себе или соседе новое заклинание. Зато на этот раз никого в лечебницу везти не пришлось — удалось вовремя перехватить «замерзающий водопад» и отправить его создателя на кухню. Лучше бы в карцер. Пара дюжиниц в карцере — и до любого дойдёт, чем могут обернуться несанкционированные эксперименты на лекциях. Ему самому этот метод очень хорошо помог в своё время. Розги — тоже прекрасное лекарство от слабоумия. На этих дельных мыслях в преподавательскую ввалились Починок и Буничар. Буничар как всегда что-то увлечённо рассказывал на ходу:

— …какое там отношение проекций угла потока два к семи? Он площадь квадратной пентаграммы вычислить не смог… данных, говорит, не хватает — одна сторона квадрата известна, а вторая — нет…

И не надоедает ему удивляться, полусонно подумал Армидалий, пытаясь бросить тонизирующее заклинание на мятно-черничный отвар. Лучше б нормальным ответам удивлялся: два-три раза в год — точно не надоест. У него самого вон вчера первый курс ни с того ни с сего хохотом зашёлся, когда он произнёс «закрытый и замкнутый на себя артефакт…» Никогда не знаешь, что им в голову взбредёт, и какие слова они сегодня сочтут неприличными. И вообще, что ругаться на студентов, если сам только что собственноручно пересолил черничный отвар?