— Хуже, Каетано. Я — клоз.

И тогда Летиция рассказала мне все. Все, что знала сама.

Летиция рассказала, что она и Игнасио были клозами — загадочными, вечноживыми существами, сознанием которых управляет моледа. Моледа — так ее называла Летиция. Все, что я понял из рассказа Летиции, это то, что моледа питается кровью и может перемещаться из одного тела в другое.

Клозы всегда стараются держаться группами по несколько человек, чтобы помогать друг другу. Так и Игнасио с Летицией, и еще несколько клозов жили в одной деревне. На их селение, на границе с Гранадой, напали мавры: часть жителей убили, остальных угнали в плен. Игнасио и Летиции чудом удалось бежать. Игнасио был стар и болен, ему требовалось новое тело. Они брели от селения к селению и подыскивали подходящий вариант. Когда они попали в наш трактир, то решили — пора остановиться. У Игнасио отнималась нога, да и деньги заканчивались.

Первоначальный план Игнасио, по словам Летиции, состоял в том, чтобы переселить свою моледу в тело молодого сына хозяина трактира, то есть — в мое. А потом, управляя моим сознанием, женить меня на Летиции. Но действия отца, внезапно возжелавшего красивую молодку, застали Игнасио врасплох. Он подумал — если отец влюбился в Летицию, то уже не даст сыну на ней жениться. И клозы решили — пусть Летиция сначала станет любовницей отца. Улучив момент, они убьют отца, чтобы я, Каетано, вступил в наследство. А потом уже Игнасио захватит мое тело, и клозы спокойно заживут, хозяйничая в трактире.

Но планы спутала наша любовь, а также другие случайные и непредвиденные обстоятельства. До поры до времени Летиция вынужденно слушалась Игнасио, иначе он бы мог убить и меня, и отца. Кроме того, Летиция никогда раньше не влюблялась в смертного человека (в этом месте повествования девушка вздохнула так глубоко, что у меня дрогнуло сердце) и даже не представляла, до какой степени может потерять от любви голову.

Между тем, Игнасио подкараулил отца, когда тот пьяным возвращался с мельницы домой, оглушил его ударом по голове дубиной и собрался прирезать. В округе подумали бы, что отца убили разбойники. Но тут неожиданно появились купцы и спугнули Игнасио, не дав ему завершить начатое злодейство.

Убийство отца пришлось отложить на некоторое время, чтобы не вызывать подозрения. А затем случилось и вовсе неожиданное. Пока Игнасио строил свои козни, на него самого напали грабители, проникнув ночью в дом. Очевидно, они предполагали, что у Игнасио много денег, раз он купил большой дом. Грабители убили старика.

Но клоза, вернее, его моледу, можно воскресить, если в течение нескольких дней смешать его кровь с кровью другого клоза. В этом случае одна моледа оживит другую, подпитав ее своей энергией. Это должна была сделать Летиция. И вот она пошла ночью на кладбище, чтобы раскопать Игнасио.

Так Летиция рассказывала, а я слушал ее в изумленном молчании. Но тут не выдержал:

— Э-э, подожди. Если ты боялась Игнасио и любила меня, зачем надо было его раскапывать и оживлять?

— Ты не понимаешь, Каетано. Эта тяга — сильнее человеческих чувств. Разумом клозов управляют моледы. В приступе гнева один клоз может даже убить другого. Но моледа мертвого клоза будет звать на помощь другие моледы, находящиеся поблизости. И моледа клоза-убийцы сделает все, чтобы спасти моледу убитого клоза. Настолько сильно это чувство… Так меня звала на помощь моледа Игнасио, и я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела идти на кладбище, но ноги сами несли… Более того, в таком состоянии я готова была убить любого, кто собирался мне помешать. Даже тебя. Мы, клозы, пленники желаний молед… Но Игнасио помогли без меня. Пока я лежала в беспамятстве его, очевидно, оживили монахи. Их моледы услышали зов моледы Игнасио и пришли на помощь.

— Ты хочешь сказать, что эти монахи — тоже клозы?

— Да, среди францисканцев много клозов. Это очень удобно — под видом бродячих монахов ходить от селения к селению, находить других клозов, подыскивать подходящие для переселения тела. Ведь монаха приютят в любом дому. Но я уверена, что один из этих монахов — женщина, выдающая себя за мужчину. Клозы обычно так и поступают, ходят парами.

— Но зачем? Неужели… неужели для того, чтобы предаваться похоти?

— И для этого, в том числе. Но это не главное. Только кровь клоза-женщины может оживить мертвого клоза. Поэтому они и бродят от селения к селению, но в мужском обличии. На нищего монаха мало кто руку подымет, разве уже совсем безбожный разбойник. А вот женщинам так ходить опасно — уж больно много лихих людей шастает по дорогам.

Я попытался вспомнить монахов, с которыми столкнулся в лавке. Действительно, один из них был невысокого роста, щуплый и востроносый, с мальчишечьим лицом. Неужели Летиция говорит правду? И откуда она все знает, будто видит сквозь стены? Но сумасшедшие, говорят, тоже иногда бывают очень проницательны. Я продолжил расспросы Летиции, пытаясь поймать ее на противоречии:

— А что теперь произойдет с Игнасио?

— Он будет искать тело для переселения, иначе его моледа погибнет окончательно. Он пришел с монахами сюда, чтобы захватить твое тело. Но сейчас уже восходит солнце, и он спрячется до заката. Может быть, даже у вас в конюшне или на сеновале. Воскрешенная моледа очень слаба и не выносит солнечных лучей.

— А как вообще, ну… Эта ваша моледа, как ее… Ты говоришь, она питается кровью. А как она переселяется в другого человека?

— Через кровь. Нужно сделать разрез или, в крайнем случае, можно укусить.

В это мгновение у меня в голове, словно вспышка молнии, мелькнуло воспоминание: мой порезанный палец, Летиция наклоняется над ним и целует — страстно и хищно… Перед глазами с бешеной скоростью завращались черные круги, и я наверняка бы упал, если бы не сидел на скамейке. Откинувшись спиной к стене дома, я медленно сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Тому, что так надо поступать в минуты сильного волнения, меня научила матушка.

— Ты бредишь, — произнес со всей доступной мне твердостью. — Хотя и складно. Но ты сходишь с ума. Или уже сошла. Я буду за тебя молиться. Но и ты должна обратиться к Богу. Может, он смиловистится над тобой и надо мной.

— Ты мне не веришь?

— Как истинный католик может поверить в такое? Чтобы душа и разум одного человека переселялись в другого?.. Хотя, если ты говоришь, что вы не люди… Я совсем запутался. Я же вижу — ты человек из такой же плоти, как и я. Отец ударил тебя и разбил голову. Ты едва не умерла, когда он тебя душил. Как так?.. А если вы не люди, то кто и откуда взялись?

— Это долго рассказывать. Каждый клоз хранит в памяти историю о том, что мы прилетели с неба.

— С неба? Но люди не могут летать… А бессмертными кто вас сделал? Это под силу только Всевышнему.

— Не знаю. Где-то на юге, в горах, называемых синайскими, спрятано то, что может сделать человека бессмертным, создает моледу. И там же захоронены наши прародители, которых звали хроноты. Но мы утратили знание об этом месте.

Я взял ковш и вышел на кухню. Набрав из бочки воды, плеснул себе в лицо. Нет, я не спал. Сжав кулак, с силой ударил по краю бочки и едва не вскрикнул от боли. "Я не сплю и чувствую боль", — подумал, тряся ушибленной рукой. Оставался еще один, самый надежный способ — сунуть руку в камин. Но я решил оставить подобное испытание на самый крайний случай.

Вернулся в зал. Летиция сидела на скамейке, откинувшись спиной на стену.

— Ах, Каетано… Бедный мой Каетано. Я знаю, как тебе трудно поверить во все это. Но ты же сам видел ожившего Игнасио. Разве не так?

— Наверное, я тоже сошел с ума. Вместе с тобой. Мне остается лишь молиться и уповать на волю Всевышнего.

Внезапно от курятника раздался резкий петушиный крик. Мы оба вздрогнули. Я невольно перекрестился и посмотрел на Летицию. Ее губы скривила горькая усмешка.

— Слышишь, Каетано, Всевышний подает тебе знак. Пойми его правильно… Подумай вот о чем. Сегодня или завтра труп отца найдут, и тебя обвинят в убийстве.