Ведь я планировал держаться от нее подальше. Господи, я не хотел причинять ей боль сверх той, которую уже причинил, но когда Кори написал мне смс с вопросом о ее фингале, у меня просто не было выбора, я должен был лично увидеть и понять причину этого. «Я больше не твоя забота». Черт. Она буквально воткнула нож мне в сердце своими словами, они сильно ранили меня. Было ужасно больно. Но весь ужас в том, что Грейси, возможно, никогда не узнает о том, как сильно ее слова задели меня. Было невыносимо больно говорить ей то, что я сказал, и видеть ее лицо, полное боли и растерянности. Но все эти слова были ложью. Все до единого. Эта ложь была неизбежной. А еще она никогда не узнает о том, насколько глубоко она коснулась меня. Еще никто и никогда, ни разу в моей жизни, не заставлял меня чувствовать себя таким образом – только она. А я потерял ее.

Она никогда не узнает, что я люблю ее.

Более того, теперь это просто невозможно. Отец Келси Эванса дал чертовски ясно это понять.

Из раздумий меня вывел гудок машины. Я повернулся и увидел Кори, подъезжающего ко мне на машине с высунутой из окна рукой. Он знал бОльшую часть всей ситуации, но не все. У меня просто выбора не было, я должен был опустить некоторые подробности. Ради Кори. Грейси была права насчет одного – папаша Эванса просто чокнутый мудак, и чем меньше Кори знает о том, что произошло, тем меньше дерьма прольется на него или на Бомонтов. Господи Иисусе, я просто не могу допустить, чтобы кто-то из семьи Грейси пострадал из-за меня. Черт, еще это дурацкое пари с Каппой, я ведь еще и в этом виноват и чертовски сожалею об этом. Я ведь не знал Грейси, когда соглашался на пари. Но эта ситуация с Эвансом – вообще отдельная история. Кори знает, что я на самом деле чувствую к Грейси – уж в этом-то я ему признался. Я доверил ему этот чертов секрет и заставил поклясться, что он никому не расскажет. Я уверен, Кори Максвел сдержит свою клятву и будет держать язык за зубами.

Я просто не могу ему позволить поступить иначе.

Я надвинул шапку на лоб и прибавил ходу. Мне нравилось, как мои ноги соприкасаясь с асфальтом, посылая ток в мышцы на ногах. Как от быстрого бега горели мои легкие, и я побежал еще быстрее. Завернув за угол, побежал по тротуару прямиком к спортивному комплексу. Люди мелькали мимо, они узнавали меня и кричали вслед, высовываясь из окон машин – я всех просто игнорировал. Ведь никто из них меня не знал по-настоящему, им просто нравилось думать обо мне, представляя таким, как нравилось им.

Когда я наконец добежал до тренировочной площадки, Кори стоял прислонившись к дверце своей Камаро.

– Ну наконец-то ты явился, чувак, – он повесил сумку на плечо. – Ты ее видел?

Я согнулся пополам, положив руки на колени, пытаясь привести дыхание в норму:

– Ага, сказала, что упала с лошади.

– Думаешь, это правда? – спросил Кори, направляясь ко входу в здание, я пошел за ним.

– Думаю, нет. Еще сказала мне, что она больше не моя забота.

– Блин, ты должен рассказать ей, – Кори остановился возле дверей.– Просто прекрати заниматься херней и расскажи ей все как есть, мы разрулим… Тьфу ты, черт! –

Кори крякнул, когда я схватил его за рубашку и прижал к стене, затем я приблизился к нему близко-близко и сказал:

– Черт! Ты же, блядь, знаешь, что я не могу! А раз я не могу, то и ты не можешь!

Я пнул его еще разок и понесся внутрь комплекса.

В ту самую минуту, когда я, взбешенный, ввалился в двери, старик Генри посмотрел на меня. Он даже не двинулся, лишь слегка поменявшись в лице, но он прекрасно знал, что я зол:

– Полегче, мальчик. На моей территории веди себя смирно. У тебя прямо адский огонь горит в глазах.

Ничего не ответив, я прошел по дорожке, войдя в первую же кабинку, и схватил биту. Затем стянул шапку, надел шлем, со всей силы ударил кулаком по кнопке старта, встал на пластину в ожидании мяча. Наконец мяч вылетел на скорости 98 миль в час, и я ударил по нему, что есть мочи. Знакомый звук удара о мяч послал в мою руку чуточку боли. Я присел, размахнулся и снова ударил по мячу. Я делал это снова и снова, не пропуская ни одного мяча – просто махал битой как ненормальный.

– Нам еще пригодится твоя рука, – сказал Кори прямо за моей спиной. – Полегче, чувак, у нас ведь завтра игра.

Злость буквально пропитала все мои удары. Черт! Мне было наплевать на завтрашнюю игру! Еще удар, еще и еще – чем сильнее я бил, тем легче мне становилось, и я продолжал отбивать, продолжал махать снова и снова, пока машина не выключилась, а я не мог дышать, тогда я бросил биту на пол, снял с себя шлем и присел на корточки, обхватив голову руками. Кори все еще стоял позади меня, но не говорил ни слова. В конце концов я встал и, осмотревшись по сторонам, сказал:

– Все это больше, чем просто какое-то тупое университетское пари, Кори, – я вытер пот со лба рукой и посмотрел, похоже, на своего единственного друга. – Больше, чем снятые колеса, и больше, чем чертовы надписи на ее грузовике. То, что стоит за всем этим, может испоганить всю ее жизнь, брат, – я покачал головой, сплюнул и снова посмотрел на него. – Я не могу просто забить на это.

Кори посмотрел на меня, затем в сторону, затем снова на меня:

– Братишка, тебе нужно сделать выбор: либо ты рассказываешь девушке все, а именно так я бы и сделал, ведь такие девушки, как она, попадаются очень редко, – он потер подбородок. – Либо ты просто забиваешь на все это.

Я уставился в угол. Я не знал всю глубину того, что произошло с Грейси до той самой ночи, я не знал, что на самом деле произошло у них с этим ублюдком Эвансом, а так же об ужасном выпускном году в школе. И когда я оставил Грейси спящей в кровати тем утром, я не знал на самом деле, какой все же психически больной ублюдок отец этого Эванса. Но скоро узнал.

Мысли об этом сейчас просто сверили во мне дыру, да такую глубокую, что я готов был просто взорваться от боли. Я был загнан в угол – туда, где Грейси будет страдать еще больше, если только я подниму эту тему. Если только я попытаюсь все изменить. Черт возьми, чем же все это обернулось! Пошло все в пекло!

Я посмотрел на Кори, наклонился, подобрал свою шапку, и, надев ее на голову, сказал:

– В таком случае, думаю, я просто забью на все.

Прошел октябрь. Пара по Гуманитарным наукам была просто тестом на выносливость, потому что Келси сидел передо мной, а Бракс – за мной. Я остро ощущала присутствие Бракса, и вся моя концентрация на лекции была просто отстойной. Слава Богу, это была единственная наша совместная пара. К счастью, они оба оставили меня в покое. Но все же какая-то часть меня каждый день мечтала о том, что Бракс выскочит из ниоткуда, предоставит мне разумное объяснение своего поступка, и мы сможем продолжить наши отношения. Я скучала по нему, правда скучала. И ничего не могла с этим поделать.

Бракс изменился. По крайней мере, я могла судить об этом, основываясь только лишь на своих наблюдениях. Раньше он был шумным и полным жизни, очаровательно грубым, если вообще можно так сказать. А сейчас, сидя на несколько рядов выше него, я чувствовала его гнев. Бракс был похож на большой чайник, наполненный жидким раскаленным металлом, готовый закипеть и убить в любую секунду. Стоит лишь легонько дотронуться до него пальцем. Я понятия не имела, почему он так зол.

Однако я знала одно: в каждую ночную смену меня провожал до самого общежития одинокий огонек. Этот огонек держался вдалеке, в тени, пока я не добиралась до Оливер Холла и не скользила по двери картой-ключом, но как только я заходила внутрь, и дверь закрывалась за мной, огонек пропадал. Я знала, что провожал меня Бракс, и этот факт лишь прибавлял мне недоумения. Никаких звонков, никаких сообщений. Я изо всех сил старалась не думать о нем, но это было чертовски сложно. Это было самым сложным из того, что я когда-либо пыталась сделать в своей жизни. Чертовски трудным.