– Могу поспорить, что ты был ужасным забиякой и очаровывал своим вот этим вот взглядом всех и вся, чтобы пройти на стадион. – Я засунула в рот последний кусочек сосиски и стала жевать, борясь с улыбкой. – А еще у тебя были кудряшки и красивые зубы, и все это было адской смесью.

Бракс слегка повернулся, чтобы заглянуть мне в глаза:

– Мммм...Так ты заметила мои глаза, кудри и зубы, да, Солнышко? И это все?

– Эго, Бостон, твое большое эго, – наказала я его. – Мы сейчас находимся в кабинке, просто переполненной твоим эго, не забывай об этом.

Бракс рассмеялся, покачал головой и положил руку на спинку кресла, на котором я сидела:

– Да, у меня были кудряшки, я их ужасно ненавидел, – он поднес руки к голове, показывая, какого размера у него была шевелюра в детстве. – Я выглядел как чувак из каменного века. А что насчет тебя? Как ты решила стать астрономом?

Я посмотрела на свою пустую тарелку:

– Я ведь тебе уже рассказывала, что отец бросил нас, когда я была маленькая, и я его совсем не помню. Но помню, что было после этого, – я взяла в руку упаковку от соломинки. – Все мы очень усердно работали, даже когда были совсем маленькими. Два моих старших брата, я и младший брат. У нас не так уж много всего было, но в детстве мы этого не замечали. В то время дед Джилли как раз ушел на пенсию из рейнджеров…

– Это что, как в техасских рейнджерах?

Я посмотрела на Бракса:

– Да, именно.

– Это чертовски здорово, Солнышко. Неудивительно, что он любит пострелять, – он кивнул. – Продолжай.

Я улыбнулась:

– Дед Джилли – это готовый литературный герой и по совместительству один из моих лучших друзей. Ну так вот, он в то время как раз только ушел в отставку, и в связи с этим доходы семьи заметно сократились. Мы начали объезжать лошадей для богатых владельцев ранчо, живущих в нашем районе. В свое время Джилли был лучшим из лучших, он мог уговорить лошадь сделать что угодно. Мама такая же, как дед, и внезапно к нам стали привозить лошадей со всего штата. Мы с братьями буквально выросли в лошадином загоне, – я пожала плечами. – У нас всегда было что покушать, а на каждое рождество была настоящая елка, мама всегда готовила тортики на наши дни рождения и дарила нам море своей любви. Единственный раз, когда я поняла, насколько бедными мы были, когда один мальчик в нашей школе сказал об этом. Ну, он смеялся над нашей одеждой и все такое.

– Дети иногда бывают маленькими ублюдками, – Бракс посмотрел на меня так, как будто мог прочитать мои мысли и увидеть, что я чувствую, как правило, все это я прятала от людей, и лишь только избранные лично мной близкие люди имели ко всему этому доступ. Такое ощущение, что прошла куча времени, прежде чем его взгляд опустился на мои губы, и я как бы подсознательно прикусила шрам на губе. Когда он наконец отвел взгляд от моих губ, его глаза стали похожи на дождь, дым и огонь – все одновременно. Взгляд был настолько проникновенным, что у меня перехватило дыхание.

– А что насчет астрономии, Грейси? – спросил он хрипло. – Ты ее всегда любила?

Я улыбнулась и внезапно поняла, что это вовсе не так уж и трудно – смотреть ему в глаза. Мои звезды были его бейсболом.

– Всю мою жизнь.

Взгляд Бракса смягчился, затем он посмотрел наверх, медленно выдохнул, снял кепку и, пропустив пальцы через волосы, сказал:

– Господи Иисусе, Грейси, – пробормотал он, снова надел кепку и посмотрел на меня.

Я недоуменно на него взглянула:

– Что?

Его улыбка вновь стала яркой и ленивой:

– Да просто ты такая чертовски другая.

Мы продолжили разговор, он был настолько легкий, увлекательный и интересный, что я потеряла счет времени, забыла, где я и цель моего здесь нахождения. Наконец, мы заказали горячий шоколад со взбитыми сливками и поболтали еще немного. Из нашего разговора я поняла, что Бракс старается сменить тему разговора, когда я касалась определенных тем, и болтал абсолютно легко и непринужденно на другие. Ну, я делала точно так же, поэтому не осуждала. Одно я знала точно: он испытал много боли в определенный момент своей жизни. До того ужасного лета перед выпускным классом у меня было все хорошо, поэтому я в какой-то мере должна быть более благодарной за свою жизнь, чем я думала. У меня, по крайней мере, была любящая семья, а вот насчет семьи Бракса я не уверена. Семья была одна из тем, которую он избегал и становился холодным. Как пруд, внезапно покрывшийся льдом. Поэтому этой темы мы едва коснулись. Но я могла сказать, могла увидеть в его красивых, напуганных голубых глазах. Возможно, в один прекрасный день, он доверит мне свои секреты.

Возможно, в один прекрасный день, я доверю ему свои.

Тем не менее на данный момент мы много друг о друге узнали: то, что помогало нам жить и то, что делало нас сильными. Я была довольна, и мне показалось, что и Бракс тоже.

В два часа ночи нас прервала официантка:

– Ну что, влюбленные голубки, принести вам еще шоколада? Или, может, вы уже хотите перейти на кофе?

Я покачала головой:

– Нет, спасибо большое, – я потянулась за своей сумкой, чтобы достать деньги и заплатить за свой счет. – Уже так поздно, наверное, нужно уже возвращаться назад.

Бракс остановил меня:

– Я должен тебе 100 баксов, помнишь? – Он сунул руку в задний карман джинс, достал кошелек и протянул официантке кредитку.

Она улыбнулась ему, и глубокие морщины появились вокруг ее глаз и рта:

– Вот это я понимаю – настоящий мужчина, – она подмигнула мне. – Сейчас вернусь, дорогая.

Мы вышли из «Хэтти», как только она вернула Браксу карточку. Он проводил меня до машины. Ранний, утренний воздух нависал густой и теплой пеленой, но все же не так, как днем – легкий ветерок гулял по парковке. Вокруг было так тихо, я выудила ключи из сумочки и посмотрела на него:

– Твой глаз уже хорошо отек. У тебя есть замороженные овощи?

Бракс посмотрел на меня, затем расхохотался:

– Господи, Солнышко, ты что, снова голодная?

– Нет, – улыбнулась я, – это для твоего глаза. Пакет замороженного горошка творит чудеса. Впитывается в кожу лучше, чем пару кусочков льда.

Я облокотилась спиной к дверце машины, Бракс подошел ко мне ближе и оперся рукой о грузовик:

– Ты сейчас говоришь, судя из опыта?

– Да уж, я получила свою долю фингалов , – я приподняла голову, чтобы осмотреть его едва открытый глаз. –Ты сможешь вести байк? – Бракс стоял рядом со мной, слегка наклонившись в мою сторону, волна трепета тут же прокатилась по моему телу, заставляя завибрировать мои внутренности, а кожу – превратиться в горячую печку. Я как будто ступила в неизвестные воды, я чувствовала себя неуверенно, мне было даже немного страшно. Вот именно этого я не хотела в начале обучения, ну и конечно же, я этого вовсе не ожидала. Но была ли я до конца честна сама с собой? Разве не этого я тайно жаждала? Не об этом ли я мечтала – встретить парня, который заставил бы меня почувствовать себя такой живой?

Желанной?

Легкая улыбка и лунный свет превратила резкие черты лица Бракса во что-то такое сексуальное, голодное и внимательное.

– Солнце, да я могу управлять байком с завязанными глазами, – свободной рукой Бракс убрал косу с моего плеча и наклонил голову, чтобы лучше видеть мои глаза. – Я пока не собираюсь тебя целовать, Грейси, – он протянул ко мне руку и слегка задел пальцем мое кольцо, и его глаза вдруг потемнели. – Но я поцелую тебя, обязательно поцелую, когда придет время.

Я едва могла дышать и еще меньше говорить, но мне как-то удалось:

– Я тебе верю.

Каждая клеточка моего тела зажглась, после столь интимного признания Бракса и еще от того, что он так близко ко мне стоял. Было очень сложно, но я не могла отвести взгляд, даже если бы очень постаралась. На его прекрасном лице как будто выгравированы сила, уверенность и борьба. Борьба с желанием поцеловать меня? Как я вообще позволила себе думать о таком?

Смогла бы я справиться, если бы он все-таки поцеловал меня? Ну, по-настоящему поцеловал, специально?