Неожиданно я осознал, что сравнивать эльфийку с ними просто глупо. Ведь кто она мне — посторонний в принципе человек, всего лишь одна из лидеров Центра. А они — мои подчиненные, люди, которых я считал самыми близкими и понимающими. Были таковыми, ибо проигнорировать факт их проступка я не мог категорически. В наших отношениях появилась трещина, залепить которую словами не удастся. Я с растущей, будто летящий с вершины горы снежный ком, тоской, ощутил, как объединяющая нас связь слабеет, исчезает в бездонном омуте разочарования, растворяясь в нем без остатка. До меня донесся отголосок эмоций апостолов, ощутивших происходящие изменения — словно вопль падающего в пропасть альпиниста, обреченного на мучительную смерть, и прекрасно понимающего, что его ожидает. Обрывки образов, в которых было много чего намешано: страх, злость, желание объясниться…отчаяние от неспособности хоть как-то повлиять на происходящие перемены…

Нет, я не злюсь на них — произошедшее указало в первую очередь на мою ошибку — отношения между Хозяином и подчиненными строятся на одной лишь власти — в них нет места личным симпатиям, которые способны дать Миньону ненужные ему возможности. И нет, я не разочарован: то, что они смогли перебороть в себе инстинктивное желание подчиняться, говорит лишь об их внутренней силе. Записывать это в минус я бы не стал ни в коем случае.

Тогда что же я испытываю? Сожаление — пожалуй, это слово лучше всего обозначит те эмоции, что я переживаю. Вот, значит, каково это — потерять Миньона?

Эланиэль внимательно смотрела на меня золотом, расплескавшимся в ее глазах: полагаю, на искажения в моей Ауре представляют собой довольно интересное зрелище…

— Понимание…тебе нужно мое понимание? Я поднял на Эллу глаза, и она вдруг отшатнулась от меня, попытавшись слишком глубоко заглянуть в них.

— Ты нашла его. Я понимаю тебя, точно так же, как понимаю переступивших через себя апостолов. Возможно, в какой-то мере даже одобряю ваш поступок: если ты права, и я на самом деле был одержим…тогда прими мою благодарность за спасение моей жизни. Но вот моего одобрения ты не дождешься, и это уже твой косяк.

Я ощутил стремительное приближение к больнице знакомых энергетик, и поморщился: сейчас я не хотел разговаривать со своими бывшими Миньонами. Они восстали против меня. В тот момент, когда Петр нанес свой первый удар, а Андрей швырнул лезвие мне навстречу — они сделали свой выбор. Осознанно, или нет — не имеет значения. Важен сам факт.

Дверь распахнулась, лишь чудом удержавшись на едва не вылетевших петлях, и в кабинет ворвался Петр, чья Аура полыхала таким мощным эмоциональным костром, что ее было видно невооруженным глазом. Он подскочил ко мне, не обращая внимания на Эланиэль, и схватил меня за плечи с такой силой, что кости затрещали:

— Денис, твою мать! Ты что творишь?! Верни все как было! — Я ощутил давление на Ауру с его стороны, и горько усмехнулся: теперь, когда я не являюсь его Хозяином, он свободен в выборе средств воздействия на меня, хотя сам этого, видимо, пока не осознает. Он снова встряхнул меня — да так, что зубы клацнули, и произнес с какой-то странной интонацией:

— Денис…не делай этого, прошу! Я уже один раз терял командира…пожалуйста, Денис! Не нужно! — не разглядев в моих глазах согласия, он буквально швырнул меня на стул, отчего тот едва не сломался, и резко развернулся к эльфийке. Я ощутил, как гнев внутри него начинает затмевать его разум, и понял, что с ней он вряд ли будет так деликатен, как со мной. Не с его характером. Она это тоже поняла, поэтому поспешно вытянула вперед руку, и воскликнула:

— Петр, успокойся, прошу тебя! Нам всем нужно многое обсудить, так что…

Не думаю, что она смогла бы убедить его в чем-то. Ее спасло появление Андрея. Тот сразу решительно шагнул ко мне, потеснив напарника плечом, и присел передо мной на колено:

— Денис, не горячись. Мы все сейчас на эмоциях, произошло столько всего, и переварить это нахрапом не получится… Давай мы сядем, успокоимся и поразмыслим над сложившейся ситуацией… Денис… — он стиснул зубы, старательно избегая тех мыслей, что отражались в моих глазах, но все же не выдержал моего молчания:

— Блять, мы не могли поступить иначе, ты же сам понимаешь! — он вскочил на ноги, нависнув надо мной, будто готовая рухнуть скала:

— Мы должны были так поступить! У нас не было выбора! — я заметил, как у развернувшегося ко мне Петра сжались кулаки, и в мою голову пришла мысль, что он готов силой попытаться заставить меня изменить свое решение.

Эланиэль что-то лопотала сбоку, но я ее не слышал, точно так же, как и мои бывшие подчиненные. Я понимал их, надеюсь, как и они меня, но…понять и принять — это разные вещи. Ни я, ни они не могли сделать этот шаг. У нас не было выбора.

— У нас не было выбора. Сейчас его тоже нет, и вы это прекрасно понимаете. Мы все совершили ошибку, и теперь пожинаем плоды собственной глупости. Увы, но закрыть глаза на это не получится. Андрей, Петр… — я встал, и выпрямился. В глазах неожиданно защипало:

— С этого момента я не являюсь вашим…лидером — это мое осознанное решение. Вы мне больше не подчиняетесь.

Лицо Андрея закаменело, но вот лицо стоящего позади него исказила гримаса боли:

— Ты обещал, Денис! Ты же мне сам, сука, лично обещал! Обещал, что будешь! — не закончив предложение, он шагнул ко мне, вытянув навстречу скрюченные будто когти пальцы, но напарник преградил ему дорогу:

— Петруха, ты же сам понимаешь, что нихера не получится. Оставь его, не трави душу.

Руки того медленно упали вниз, и он кивнул, глядя в пустоту остекленевшими глазами:

— Чтобы я еще раз…поверил кому-то…вроде тебя… — Он оттолкнул Андрея, и быстрым шагом покинул комнату. Вслед за ним вышел и Андрей, бросив на меня взгляд, полный презрения.

Как же хреново, что я не знаю заклинаний, покрывающих сердце броней… Сбоку донеслось робкое:

— Я сожалею, что так… — желания выслушивать очевидные фразы не было, так что я сразу же прервал этот фонтан красноречия:

— Заткнись, пожалуйста. Не говори мне своей херни про сожаления. Ты и понятия не имеешь, что значит… — я сглотнул ком, вставший в горле, и повернулся к замолчавшей эльфийке:

— И для твоего же блага — не лезь со своими сожалениями к ним. Это может плохо для тебя кончиться.

Что же мне теперь делать… Я сделал тот шаг, который должен был сделать. Одним махом — но уж лучше так, чем мучительное ожидание неизбежной развязки.

Все мы должны вынести полезный опыт из произошедшего. Я уверен, что апостолы не пропадут. И я не пропаду — просто нужно время. Говорят, оно лечит?

— Я слышал, Маршалл связался с заграницей? Как там у них дела?

Эланиэль вскинула на меня удивленные глаза, и даже не сразу нашла, что ответить:

— Не совсем…то есть да, он смог ощутить других лидеров, но…а зачем… Почему ты спрашиваешь?

Я хмуро на нее посмотрел — не дура вроде, должна понимать:

— Мне нужен перерыв. Своеобразный отпуск. Назови это «командировкой», мне похеру. Я не могу больше находиться здесь, и ежедневно видеть твою…твое милое лицо. — я отвел глаза в сторону:

— Это как рефлекс, ты уж прости, я не со зла. Отдохнуть мне нужно, сменить обстановку, так что… Маршаллу же нужны миссионеры-добровольцы?

Эланиэль медленно кивнула:

— Да, но мы рассчитывали, что первые разведчики отправятся только через месяц-два… — казалось, она никак не могла поверить, что ситуация разрешилась именно таким образом. Мне на ее переживания было наплевать: все, чего мне сейчас хотелось — это как можно скорее уйти прочь.

— Это меня не волнует. Сообрази, как сделать так, чтобы я уже сегодня был как можно дальше отсюда.

Эльфийка неуверенно кивнула…

Тем же вечером Эланиэль сидела за столом, сложив изящные ладони домиком, на котором примостился ее подбородок. В ее голове роились сотни мыслей, требовавших непосредственного внимания, но она никак не могла сосредоточиться на них: в мозгу занозой засел последний разговор с покинувшим Москву Денисом. Отчего-то она не верила своим же словам о скорой встрече и грядущем примирении: они казались ей ненастоящими, будто слепленными на скорую руку папье-маше, с привкусом бумаги и дешевого клея.