Но есть в законопроекте и меры против независимых государств – бывших республик СССР, чья политика направлена на реабилитацию нацизма, нацистских преступников и их пособников. Такая политика признается недружественной по отношению к РФ и является основанием для применения последней следующих – не связанных с военным принуждением – мер воздействия (цитирую): «– принятие профилактических мер; – принятие адекватных дипломатических мер воздействия, не связанных с военным принуждением, включая направление ноты протеста, понижение уровня дипломатических отношений, высылку за пределы Российской Федерации дипломатических и консульских представителей, полное или частичное прекращение железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио или других средств сообщения, разрыв дипломатических отношений; – принятие экономических мер воздействия в порядке, установленном Федеральным законом РФ “О специальных экономических мерах”; – отдача государственных рекомендаций предпринимательскому сообществу или общественным организациям о прекращении контактов с той или иной организацией, с юридическими или физическими лицами, подпадающие под действие данного закона; – обращение в установленном порядке в ООН с запросом о принятии санкций в соответствии с уставом ООН; – обращение в иные международные организации с целью оказания воздействия на государство, проводящее политику, направленную на реабилитацию нацизма, нацистских преступников и их пособников; – прекращение деятельности органов и организаций, привлечение к ответственности должностных лиц, виновных в реабилитации нацизма, нацистских преступников и их пособников».

Некоторые из этих самых независимых государств уже имели удовольствие познать все прелести подобных мер (включая и принуждение к миру!) – в 1939–1940 гг., во время своей аннексии, то бишь добровольного вхождения в семью братских народов. Что делает хотя бы понятной их повышенную готовность к вхождению в НАТО и известную нервозность в отношении действий ближайшей правопреемницы СССР, и не подумавшей перед ними в чем-либо за правопредшественницу извиняться.

Но ошибаются те россияне, кто, перечитав законопроект или указ, с облегчением вздохнули: да, закон – какашка, но не про нас: он не против нас, а против разных соседей наших, наступающих на мозоли. Вот пусть их и отучают нацизм реабилитировать и историю фальсифицировать, пусть скандалят друг с другом, а мы, истинные россияне, тут ни при чем.

Еще как при чем!

Наши лоббисты точно знают, что и кто им нравится или не нравится в современной России. Об этом свидетельствует любопытнейший документ – стенограмма круглого стола внутрифракционной группы А.Н. Чилингарова фракции партии «Единая Россия», состоявшегося в Госдуме 21 апреля 2008 года и посвященного упоминавшемуся законопроекту. Председательствует К.Ф. Затулин, все вокруг свои, языки раскованы, и не надо подбирать выражения – взаимопонимание в зале достигается с полуслова.

Из прибалтийских республик он выделял Литву, наезжал и на Грузию. Целевая группа для порки сужена до трех стран во главе с Украиной. В то же время он напирает на то, что мандат законопроекта распространяется и на Россию: так что с пятой колонной у себя дома – он мириться не намерен.

Дискуссия и впрямь помогла обозначить все нужные и прояснить кое-какие маловнятные акценты. В.А. Малашенко и другие пояснили, что под реабилитацией нацизма подразумевается не обязательно торжественный акт в Раде или Сейме, а любая попытка «героизировать», или «глорифицировать», изменников Родины. Видимо, принадлежность к КГБ является в собравшейся компании хорошим тоном, и несколько человек из выступавших сочли свои долгом поделиться, как именно они были связаны с КГБ в своем славном советском прошлом. Если какие-то неясности с фактографией, то спрашивать надо не у историков и не у архивистов, а у ФСБ. Они и бумажки найдут, и сами же интерпретацию правильную подскажут – этот ход мысли прошил своей суровой нитью весь круглый стол.

А вот с чем они раз и навсегда не согласны, так это с образом и интерпретацией коллаборантов – власовцев, прежде всего. Все они однозначно предатели, а те, кто ими всерьез и не спросясь занимается, – и того хуже. Например, молодой историк Ермолов, выпустивший в 1999 году в издательстве «Атмода» в Риге книгу «Военные формирования советских граждан, действующих в составе вермахта во Второй мировой войне» и организовавший в Брянске Общественный центр изучения истории Российской Освободительной армии (РОА), в целях назначения и выплаты пенсии и пособий бывшим власовцам, а также их реабилитации в общественном сознании. Не по душе Малашенко и публицист Сергей Веревкин.

Вот кто вражина-то, вот кто хочет реабилитировать нацистов, вот против кого надо перезаточить новый закон!

Занимаясь долгие годы историей Второй мировой войны, советскими военнопленными и остарбайтерами – темами, заметьте, более чем табуизированными при советской власти, чья контингентная судьба буквально балансировала в советском политическом дискурсе на грани – предатели ли они все или только пособники, – я постоянно сталкивался с проблематикой РОА, или власовцев. Вывод, к которому я пришел, довольно неутешителен для власовского движения: в целом оно было не столько военной силой, сколько пропагандистской игрушкой в немецких руках. Но это не делает огульное обвинение всех из почти миллиона военных коллаборантов корректным – рассматривать надо каждое индивидуальное дело по отдельности, учитывая все подлежащие учету обстоятельства. Людей, уже понесших наказание за свой поступок, нельзя осуждать за то же самое вторично. Как нельзя и механически переносить внешние признаки коллаборационизма на, скажем, членов юденрата или зондеркоммандо.

Но на это на все у участников круглого стола был один ответ: давайте спросим у ФСБ, и они подскажут, как дело было и кого нужно реабилитировать, а кого нет (некто М.В.Димурин вообще предлагал обойтись без историков, ибо консенсуса между ними не дождаться). И никто из участников (кроме А. Дюкова) не углядел в этом опасности для истории как науки – призванной изучать свой предмет, и для историков как профессионалов, чьи исследования во многом зависят от источниковой базы.

Полное открытие архивов периода Второй мировой войны – элементарное условие для продвижения исторической науки вперед, но никто из участников дискуссии даже не заикнулся об этом (право Комиссии на историческую эмпирику закреплено в Указе президента: Комиссия вправе запрашивать и получать в установленном порядке любые необходимые материалы от любых органов государственной власти). Зато заступались за советское идеологическое наследие, непреходящее значение которого части участников круглого стола было явно дороже наследия А.Ильина, вокруг которого (пособник он или не пособник?) также разгорелись нешуточные споры. Остужающие слова произнесли дипломаты, в частности, А.Г.Дульян – заместитель директора Историко-документального департамента МИД. Он предупреждал о серьезных правовых коллизиях, содержащихся в законопроекте. Но звучали и голоса из хора, приравнивавшие к пронацистским высказываниям любые антисоветские, как и осуждавшие Медведева за то, что тот возложил венок «врагу» – Маннергейму!

Одним словом – паноптикум, но паноптикум небезобидный. Ибо идейная начинка такой дискуссии несомненно не выветрилась, и дискуссии на заседаниях Комиссии – дважды в год – могут недалеко уйти от этого уровня. Мы можем сколько угодно иронизировать над ней (поводов она всегда даст немерено) или называть весь этот балаган «идеократией», или «русской архаикой», как это делал покойный Ю.Н. Афанасьев[214], но история уже включена в своеобразный реестр «Корпорации Россия», алчущей легитимности. И корпорация не успокоится до тех пор, пока не сформулирует, хотя бы бегло, то, какой она эту заколдованную историю видит. И тот же Афанасьев подобрал для этого филигранно точное определение: «единственно верная фальсификация».