Нас было девятнадцать. Из офицеров – только мистер Фрейер, мистер Эльфинстоун и сам капитан. Затем хирург Ледуорд и ботаник мистер Нельсон. Оба старших матроса, Джон Нортон и Питер Линклеттер, решили остаться верными мистеру Блаю, однако концов, чтобы их крепить, и канатов, чтобы укладывать в бухты, на баркасе не имелось, так что пользы от их навыков нам было мало. Наш кок мистер Холл сидел с написанной на физиономии паникой у борта и гадал, по-моему, кого из нас ему придется пустить на филе первым. Мясник, мистер Лэмб, великим навигатором отнюдь не был. Как и плотник, мистер Перселл. Как, уж коли на то пошло, и я. Ни одного палубного матроса в нашей несчастной компании не состояло, все эти крепкие ребята спешили к развеселым женщинам Отэити.

Обрезая концы, которыми наш баркас крепился к судну, матросы, совсем недавно боявшиеся капитана, освистывали его и обзывали подлыми словами, а меня мутило от гнева и отвращения к этим мерзавцам. Ведь низость же, самая настоящая низость – загнать среди ночи собратьев-христиан в баркас и отправить их на верную смерть, но еще бо́льшая – получить от этого удовольствие. Впрочем, капитан, человек достойный и гордый, сохранял невозмутимость и ничем на их издевки не отвечал. Мне показалось даже, что он не видит в предстоящем ничего необычного, что для него оно – просто часть пути к дому. Сузив глаза, он вглядывался во мрак ночи, словно рассчитывая узреть светлую линию, следуя которой мы беспрепятственно достигнем Англии, – капитан словно карту читал в темноте, клянусь.

Когда баркас отходил от «Баунти», я услышал громкий всплеск и, обернувшись, увидел в свете факелов, что пираты сбились в шумную толпу у кормы корабля и выбрасывают что-то через те самые иллюминаторы, мимо которых я тысячу раз проходил, направляясь к капитанской каюте. Груз, от которого они избавлялись, с шумом падал в воду под веселые крики тех, кто остался на палубе.

– Что они делают? – спросил я у мистера Нельсона, ботаника, который, привстав и прищурившись, наблюдал за происходящим. – Похоже, выкидывают что-то хорошее.

– Бесценное, Турнепс, – ответил он, гневно выпячивая нижнюю челюсть. – Неужели ты не понимаешь? Хлебные деревья. Эти псы топят их в море.

Я разинул от удивления рот и повернулся к капитану, однако света было слишком мало, и различить мне удалось лишь его очертания. Капитан подался всем телом к кораблю и смотрел на него.

– Это же преступление! – в испуге закричал я. – Кошмарное – после всего, что мы пережили. В конце концов, мы же за ними сюда и пришли, ведь так? Ради чего мы столько раз рисковали жизнью? Из-за чего оказались здесь, посреди проклятого океана, если не из-за чертовых хлебных деревьев?

Мистер Нельсон всхрапнул, низко и грозно, – готов поклясться, я ни разу еще не видел его таким разгневанным. Он всегда был человеком до крайности мягким, радовался любой возможности уткнуться носом в свои растения. Но сейчас, увидев, как саженцы, которые он рачительно взращивал, походя обрекают на погибель, готов был спрыгнуть в воду, доплыть до корабля и вступить в рукопашную с каждым, кто ему попадется на палубе.

– Их повесят! – сказал кто-то из сидящих у противоположного борта баркаса, кто именно, я не понял.

– Все до одного под суд попадут, – сказал кто-то еще.

– Да только мы того не увидим, – отозвался знакомый мне низкий голос – голос мистера Холла. – Мы к тому времени на дно пойдем, рыбам на ужин.

– Ну хватит, – произнес мистер Фрейер, не очень уверенно, поскольку и сам думал о том, что нас ждет, однако его слова повторил капитан, выпаливший их не столько в гневе, сколько в попытке привлечь наше внимание.

– Помалкивайте, мистер Холл, – добавил он. – Их наказание нас уже не касается. Ночь сегодня тихая. Возможно, нас ждет не много таких. Держите баркас на ходу и дайте мне подумать. Я все еще ваш капитан. И я приведу вас в безопасное место. Вы должны верить в это.

Никто ему не ответил, да, по правде сказать, ответить было и нечего; впрочем, волны казались мирными как никогда, и я начинал думать, что, может быть, поводов для тревог у нас меньше, чем мне казалось, начинал верить, что завтрашний день что-то решит, позволит нам быстро вернуться в цивилизованный мир, а потому проделал единственное, что представлялось мне пользительным в тех обстоятельствах.

Лег, закрыл глаза и мигом заснул.

Когда занялся новый день, я смог полностью оценить наше положение. Баркас имел в длину двадцать три фута, а поскольку нас было девятнадцать человек, плыли мы в не слишком приятной, почти интимной близости друг к другу. Капитан сидел на носу, совещаясь о чем-то со старшим матросом Нортоном и мистером Фрейером, четверо моряков гребли – без особого, впрочем, усердия, – остальные пытались спать. Мы шли к острову Тофуа, находящемуся, по словам капитана, неподалеку, мы могли бы пристать к нему и послать на берег несколько человек, чтобы они поискали провизию для нашего следующего перехода. Признаться, тревоги меня к тому времени уже не переполняли, на самом деле мне было почти весело: пусть все мы и скучены в пространстве столь малом, зато работы у нас почти никакой – ну разве что постараться сохранить жизнь. Но я уже достаточно долго проплавал с мистером Блаем – да и с мистером Фрейером тоже – и не сомневался в их способности доставить нас в безопасное место.

– Глупость мы с тобой сотворили, – услышал я шепот второго старшего матроса, мистера Линклеттера, обращенный к его помощнику, мистеру Симпсону. – Какие у нас шансы уцелеть, я тебя спрашиваю? Где мы, не знаем, есть нечего. Помрем, еще и день этот не кончится.

– Не надо так говорить, – последовал ответ. – Капитан знает, что делает, разве нет? Уж больно быстро ты сдаешься!

Да, конечно, некоторая уверенность в будущем на баркасе имелась, но ведь то был всего лишь второй день. Никто из нас не знал, сколько недель ждет нас впереди.

Тофуа мы увидели в полдень и ощутили такой душевный подъем, точно перед нами предстали не грубые утесы и скалы Богом забытого острова, а гладкие стены самой портсмутской гавани. Я находился на корме баркаса, капитан на носу, он хмуро смотрел в воду и отдавал приказы сидевшим на веслах морякам – таким тоном, как будто пребывал на палубе «Баунти», а не в нашем жалком суденышке.

– Стоп, моряки! – крикнул он и поднял руку. – Стоять на месте.

Баркас остановился, все посмотрели за борт. Под нами в синей воде тянулась гряда камней, готовых разломать нашу посудину на куски, если мы рискнем ее пересечь. Берег же оставался все еще слишком далеким, чтобы встать на якорь здесь, и как же обидно было застрять на таком расстоянии от земли, на которую мы возлагали столь большие надежды.

– Поворачиваем! – проревел капитан. – Норд-норд-вест.

Баркас повернул, мы медленно и осторожно пошли вокруг заостренного мыса, пока не попали на воду более темную, говорившую, что в ней может отыскаться проход к острову. Мистер Фрейер отдал приказ идти к берегу, так мы и сделали и остановились, лишь когда цвет воды изменился снова и стало ясно, что, продвигаясь дальше, мы рискнем нашим судном, а стало быть, и нашими жизнями.

– Мистер Сэмюэль, – сказал капитан. – Вы, мистер Перселл и мистер Эльфинстоун. В воду и к острову. Посмотрите, что там найдется съедобного, и возвращайтесь как можно быстрее.

– Есть, сэр, – ответили все трое и, спрыгнув в воду, поплыли к берегу, совсем, если правду сказать, не далекому. Через минуту-другую они уже стояли по пояс в воде.

Я перебрался к носу, поближе к капитану, – этой позиции я отдавал предпочтение во все наше дальнейшее плавание.

– Что скажете, мистер Фрейер? – негромко спросил капитан. – Подозреваю, остров не из самых обнадеживающих.

– Возможно, не из самых, сэр, – признал штурман. – Не исключено, что нам придется плыть дальше, экономя наш провиант.

– О, экономить его мы будем, – с полусмешком ответил капитан. – Это я вам обещаю.

Я взглянул туда, где стояла маленькая корзина с хлебом и несколькими фруктами – единственным пропитанием, какое сочли нужным выдать нам наши былые товарищи по плаванию.