— Да, Сергей. Я всё помню. Дай мне сообразить, где и когда мне вас встретить? — суетливо отреагировал он. — Я перезвоню тебе вскоре и сообщу. Жди моего звонка.

— Ну и чё там? — поинтересовался Егор, заметив моё замешательство.

— Обещал перезвонить, — ответил я, почувствовав ответственность перед этим парнем, за качество услуг от незнакомых мне людей.

Владимир таки позвонил.

— Сергей, ты мог бы подъехать на станцию метро Jubilee к семи часам?

— Да, сможем.

— Тогда вас там встретит Роман. Он в курсе дел, я дам ему твой номер, найдёте там друг друга и передадите ему всё, что приготовили.

— Хорошо. Ждём твоего Романа на станции Jubilee к семи часам, — согласился я.

— Ну чё? — Спрашивали меня.

— Поехали на встречу с украинским агентом, — ответил я.

— Говорил про Владимира, а теперь уже какой-то Роман. Целая украинская банда! — проворчал Егор, следуя за мной.

Эта станция метро оказалось современной и большой. Оставалось снова ожидать звонка от некого Романа. Наконец, тот проявился и сообщил, у которого выхода он ожидает нас, и как выглядит.

Нужного нам Романа я уверенно опознал, по его кожаной турецкой куртке, какие в Украине носит половина населения, шесть месяцев в году.

— Привет, — обратился я к стоящему в стороне парню среднего возраста, со всеми внешними признаками гражданина Украины.

— Здорово! — ответил тот.

— Роман? — спросил я на всякий случай.

— Да. А ты Сергей? Вова просил меня встретиться с вами. Я здесь работаю поблизости, — пояснил он своё участие.

— Ты в курсе наших дел? Мы привезли Володе фото и прочее… — перешёл я к целее нашей встрече.

— Да. Давайте мне. Я всё передам ему сегодня же.

— Роман. Не знаешь, как у наших людей получается с этими документами? — попробовал я поговорить с Романом об интересующем меня вопросе.

— Кто как умеет. У кого с языком хорошо, — здесь неплохо устраиваются. У кого не получается, выезжают в Канаду, — коротко доложил обстановку Роман.

— С кем-нибудь, из выехавших, с такими паспортами, есть связь? — спросил я.

— По приезду в Торонту, прозвонили, и сказали только, что всё прошло благополучно. Больше новостей пока нет.

— А связь с ними есть? — заинтересовался я.

— Надеюсь, снова позвонят, когда устроятся там. Я сам собираюсь в Канаду, — удивил меня Роман.

— У тебя тоже голландский паспорт?

— Не голландский. Шведский. Случайно подвернулся такой, подходящий по возрасту и росту. Предложили. Я взял. Но последнее время, предлагают только голландские, — признался Роман.

Я слушал его и машинально пытался воспринять этого парня шведским гражданином. Получалось с трудом. Для меня он оставался неисправимым украинцем из глубинки Галичины. Я успокаивал себя, что для большинства, кто ничего о нём не знает, воспримут его по предъявленному документу.

Вернувшись на вокзал Вотерлоу, я показал Егору, куда прибывают украинцы с голландскими паспортами из Парижа.

После многочасовых хождений по Лондону, мы, наконец, отыскали в вагоне поезда два места и растворились в атмосфере людей после рабочего дня. Свободных мест почти не было. Пассажиры молчаливо уткнулись в газеты и ноутбуки, говорили лишь по телефонам. У нас был час времени до Саутхэмптона, но разговаривать было неловко, да и не о чем. Мы встретились с Егором взглядами. Он сделал вопросительную мину. Ему хотелось услышать моё мнение. У меня такового не было.

— Ну что, товарищ, на правильном ли мы пути? — тихо отозвался я с вопросом.

— Думаю, стоит попробовать, — ответил Егор.

— Но эта проба и денег стоит, — напомнил я ему.

— При возможности трудоустройства, эти деньги быстро вернутся, — убеждал меня, и самого себя, Егор.

Он напомнил мне, что в течение дня мне звонили пару раз, но меня не было на своём месте — в Саутхэмптоне.

— Ты уже знаешь, где ты хотел бы работать? — поинтересовался я.

— Думаю, в Лондоне с таким паспортом легко найти работу.

— Но в Лондоне, придётся арендовать жильё и немало тратить на транспорт.

— Всё равно, это какие-то дополнительные возможности, — не очень уверенно настаивал Егор.

— Кстати, в случае временного переезда в Лондон, я мог бы сдать свою комнату в Саутхэмптоне в рент, — размышлял я вслух.

— О! И это говорит противник рыночных отношений, — провоцировали меня на разговор.

— Я уже говорил тебе, я не противник самих рыночных отношений, я против мародёрства под видом рыночных отношений. Особенно, когда таким мародёрством промышляют бывшие компартийные и комсомольские бонзы. Относительно же идеи о сдаче социального жилья, это пока лишь мысли вслух. Полагаю, моим соседям это не понравится. Но в случае переезда в Лондон, надо быть готовым к встрече с неприятными капиталистическими реалиями. Расходы на жильё и транспорт будут сжирать большую часть заработанного, что сведёт смысл трудовой деятельности до бессмысленного минимума. Волей неволей, задумаешься о способах выживания в условиях рыночных отношений. Думаю, что сдать в рент пустующую социальную комнату по умеренной цене — не великий грех, а лишь рациональное использование скромных ресурсов, — мрачно прогнозировал я житие в Лондоне.

— Сдашь свою комнату, и возникнет там какой-нибудь грязный притон алкоголиков, наркоманов, извращенцев, — пугал меня Егор.

— А ты противник всяких отклонений от норм? Как в Сибири, народ уже обучают терпимости к извращенцам?

— Ты имеешь в виду отношение к голубым?

— К голубкам и прочим трансформаторам?

— Центральные Российские телеканалы отличаются этой окраской, а в Сибири эта зараза начинает распространяться только среди молодёжи, — доложил правильный Егор обстановку в Сибири.

— Ты, кстати, представитель молодёжи, мог бы здесь закосить под голубчика, — пошутил я.

— Для этого не обязательно быть молодым. У тебя такие же возможности заявить сейчас миграционной службе о своей переориентации, и попросить местных гомиков поддержать тебя, — парировал Егор.

— Мне уже поздно менять ориентацию и обращаться в контору. Моё дело похерили. Так что, в архивах этой страны я остался белорусским натуралом. Если бы я был хоть немного голубым, то давно бы уже имел статус постоянного жителя в этой или другой стране.

— Да ты, никак завидуешь им! У них всё получается, а ты такой правильный, и ничего не можешь добиться в своей натуральной жизни, — подначивал меня Егор.

— Да уж, завидую тому, что в современном мире им определили некое привилегированное положение по отношению к нормальному натуральному человечеству.

— Кто это определил им такое особое положение? Они сами по-братски поддерживают друг друга, помогают устроиться, пробиться, — возразил Егор.

— Их поддерживают и поощряют те, кто правят в этом мире. Кто организует глобальную моральную и физическую деградацию определённым народам. Обрати внимание, каково отношение к православным славянам, как активно осуществляется разрушение их моральных ценностей. Как пропагандируется, насаждается и поощряется всё, что способствует деградации этих народов.

— Так кто же конкретно это организует, ты можешь сказать?

— Есть национальности, которые отличаются концентрацией капитала и откровенным национализмом. Они брезгливо дистанцируются от прочих наций, как неполноценных. У них не то, что браки с представителями иных национальностей не поощряются, они стараются даже свои школы и детские лагеря организовывать по национальному признаку, где детей приобщают исключительно к своим национальным, религиозным и моральным ценностям. Они много говорят о равенстве, свободе, демократии и вседозволенности. Но, уж поверь мне, своим детям они не показываю фильмы, пропагандирующие однополые браки и прочие отклонения от естественных норм.

По мере удаления от Лондона, пассажиров в вагоне становилось всё меньше. Народ расползался по пригородам Лондона, где жилище было значительно дешевле, чем в самом мегаполисе.

Я снова задумался об адаптации, в качестве голландского подданного, где-нибудь в Шотландии или Уэльсе. Я там никогда не бывал, но почему-то чувствовал, что мне будет значительно легче раствориться в этих краях Великобритании. Получить все необходимые документы, как иностранному работнику, и успешно функционировать. Я снова и снова примерял новый паспорт к Саутхэмптону, но получалось плохо. Да что там плохо, просто до опасного невозможно. Как не примеряй, а для применения нового документа, позволяющего мне жить и работать на острове, я был вынужден покинуть хлебный портовый город и тихо залечь где-то, как это делал вождь мирового пролетариата Владимир Ильич. У этого, кстати, был богатый шпионский опыт скитаний по Европе с поддельными паспортами. Но и поддержка у него была, — куда мне до него с его антироссийскими семитскими связями.