Большинство из них оказались хорошими людьми. Они всегда помогали в нашей борьбе, чем могли. Первым ушел из села в горы и стал партизаном известный сельский активист, которого мы прозвали Зеленко. В этом районе действовало подразделение Бойчо из отряда имени Христо Ботева. Хотя Бойчо давно уже погиб, мы вспоминали его имя на каждом шагу. Партизанское подразделение Бойчо ревниво хранило честь своего командира. В сознании наших людей этот умный и отважный крестьянский парень оставил такие глубокие следы, что еще долгие годы новые поколения в нашем крае не забудут его. Вот и сейчас, направляясь в Дрангово, мы говорили о Бойчо и чувствовали себя счастливыми оттого, что именно славное подразделение Бойчо, а не какое-нибудь другое, да еще и под командованием его брата Стеньки, шло подымать на борьбу родное село погибшего героя, которое с незапамятных времен подвергалось притеснениям и грабежам. Рядом со мной шагал Балканский — один из смелых партизан из Брезово. Он шептал:
— Если бы Бойчо остался жив, как бы он радовался! Сколько раз он мечтал о том, чтобы мы сходили в гости к его землякам, да вот нет его с нами!
Услышав слова Балканского, многие из нас со вздохом еще крепче сжали свои автоматы. Стенька, Харитон, Ботю и Дыбов поспешили вперед.
Брезовский отряд, в большинстве состоявший из представителей большого рода Бойчо и Боцмана, выдвинулся на одно из первых мест в нашем крае. Он все время находился в движении: перемещался с холма на холм, часто спускался в села, расположенные в долине, и почти через день осуществлял операции — карал преступников. Отряд установил постоянные и прочные связи с народом. Почти в каждом селе у него были верные помощники, готовые всегда и при любых обстоятельствах оказать ему помощь.
Вместе с отрядом Бойчо я уже вторично проходил через наш край и испытывал особенное чувство гордости и радости оттого, что нахожусь среди товарищей детства. Все они стали для меня такими же близкими и родными, как и земля, по которой мы шли, леса и горы, которые нас укрывали от врагов.
Мы приблизились к Дрангово. Отряд шел цепочкой, а я засмотрелся на восточную окраину села, откуда прежде всего ждал появления наших помощников — учителя Ивана и Пеньо, вместе с которыми днем в дубовой роще обдумывали план операции.
Залаяли собаки. Несколько крестьян вышли из своих домов посмотреть через ограду, что происходит, другие же поторопились спрятаться. В соответствии с планом партизаны рассыпались по всему селу и вскоре овладели им. Харитону поручили разыскать старосту Здравко, открыть здание общины. Но уже с первых шагов нас постигла неудача. Перепуганный староста сбежал. Харитон вернулся к нам обескураженный.
— Нигде нет этого Здравко. Его только что видели. Люди твердят, что он не уезжал ни в Брезово, ни в город, а где он — неизвестно.
Сноха Здравко, Донка, подтвердила слова Харитона.
— Да как же так, ведь я только что видела его во дворе нашего дома! Куда запропастился этот человек? Уж не перепугался ли он? Ищите, должно быть, спрятался где-нибудь в селе.
До чего только не доводит человека страх! Немного погодя Харитон привел Здравко, готового со стыда провалиться сквозь землю. Оказалось, что когда он услышал о вступлении партизан в село, то сразу же спрятался в свинарник.
— Ну что ты, Здравко? — начал я. — Вместо того чтобы встречать гостей, ты убегаешь. Мы же не караем хороших людей. Ты же знаешь, что нам все известно. Мы считаем тебя своим человеком. Ну, давай руку!
Староста расчувствовался. А был он хоть и в летах, но крупный, красивый мужчина, крепкий как дуб.
— Перепугался, — признался Здравко.
— Ну а теперь отопри здание общины и встречай нас. И в следующий раз не пугайся своих.
Здравко засуетился, но вскоре освоился и почувствовал себя среди нас бодрым.
— Ох, наконец-то я успокоился! Да почем я знал, что вы за люди! А вот оказалось, что мы даже родственники.
— Родственники, Здравко, и должны помогать друг другу.
Наши ребята разошлись по всему селу. Вскоре и пожилые, и молодые начали собираться перед покосившимся зданием общины, что находилось рядом с домом Здравко. Искренне радуясь встрече, они здоровались с нами, как с близкими людьми. Вдруг возгласы радости сменились дружным криком возмущения. Партизаны привели Тодора Сарафа — здешнего богача и ревностного слугу фашистской власти. Этот рослый мужчина, с грубым лицом, вытаращенными от страха глазами и носом, похожим на картошку, униженно молил о пощаде. Вместе с ним просил о такой милости и Райчо Велев — тоже фашистский пособник.
Народ собрался перед зданием общины. Барабан сельского глашатая призвал на площадь и малого и старого, чтобы судить фашистов. То и дело слышалось, как хлопают двери и калитки, и раздавались возгласы:
— Смерть кровопийцам!
— Да здравствуют партизаны!
Глаза Харитона так и сверкали, Дыбов словно бы выставлял напоказ свои ослепительно белые зубы, а Балканский оживленно беседовал с людьми, успокаивая их:
— Да не бойтесь же! Ведь мы все из одного с вами села, вы же нас знаете.
— Да как же вас не знать? — отвечали собравшиеся, после чего следовали рукопожатия и объятия.
Какая неожиданность: страшные «бандиты», как нас именовали фашистские власти, вдруг оказались своими, близкими людьми! Небольшое, скрытое в отрогах гор Дрангово отмечало большой праздник — праздник своего первого освобождения.
К Деяне подошла худенькая женщина с узлом, молча отдала ей этот узел и отошла в сторонку. До меня донесся приятный запах теплого домашнего пирога. Я посмотрел на эту женщину и сразу же узнал Стояну, мою родственницу.
— Да ты ли это, Генко? — спросила она сквозь слезы. — Ах ты господи, да я тебя, живого, уже оплакала! Все утверждали, что тебя убили где-то там, около Марицы.
Глядя на Стояну, мне стало грустно, и я просто не знал, что ей ответить. Хорошо, что откуда-то появилась Донка и хлопнула меня по плечу:
— Как живешь, двоюродный? Да вы, оказывается, настоящие герои!
И нам со всех сторон стали протягивать узлы, кастрюли с теплой едой, караваи белого хлеба. Раскрылись сердца крестьян, преисполненные любви и радости.
Не отстал от других и Здравко. Все еще продолжая суетиться, он вытащил винтовки, предоставленные властями общине, чтобы защищать село от партизан, и заявил:
— Вот вам ружья, ребята. Возьмите их, они новые и стреляют метко.
— Ну, Здравко, ты действительно глава села. Открывай митинг и объясни людям, кто мы такие и зачем при шли.
— Да чего им объяснять-то, ведь вы же убедились, что им все ясно, раз они кричат: «Да здравствуют партизаны!» — посмотрел виновато Здравко и предоставил мне слово. — Земляки, послушайте, что вам скажет партизанский командир Ватагин.
Сразу же установилась тишина. Все хотели услышать, что им скажут партизаны.
— Товарищи! — начал я, внимательно вглядываясь в лица собравшихся. — Мы сражаемся не на жизнь, а на смерть не ради денег и богатства, а во имя свободы для всего народа. Не думайте, что нам легко скитаться по лесам и горам, что нам самим жизнь не мила. Нет, мы любим ее так же, как и вы, но фашисты хотят отнять у нас право на жизнь. Они расстреливают наших матерей, братьев и сестер, вешают наших товарищей, отнимают плоды нашего труда. И мы, верные ваши сыновья, взялись за оружие, чтобы отомстить им за все. Недалек конец фашистской власти. Советская Армия уже близко. Мы призываем вас, дорогие братья и сестры, помогать партизанам, которые не жалеют жизни ради вас и будущего ваших детей!
Несколько минут я говорил о бесчинствах фашистов и о целях нашей борьбы. Потом я повернулся к связанным фашистским прихвостням:
— Вот ваши враги. Видите, какими жалкими выглядят они, столкнувшись с вашей силой! Мы отдаем их на ваш суд. Как вы решите — так и будет!
— Расстрелять! Все соки из нас вытянули эти мироеды! — в один голос крикнули крестьяне.
Тогда взял слово стоявший рядом со мной наш помощник — пожилой Тасьо.
— Простите их, товарищ командир. Они никого не убивали, они просто мерзавцы. Если у них осталась хоть капля совести, то пусть сами оценят ваше благородство.
