– Ну ты молодец – с самого начала вгоняешь детей в депрессию и одиночество, – заметила Петра.
– Мне это нисколько не помешало.
– В детстве ты не испытывал депрессии, – возразила Петра. – Только отчаяние и страх.
– Значит, постараемся сделать жизнь наших детей лучше.
– Смотри, Белла, смотри, Рамон, – сказала Петра. – Это Ереван, город, в котором куча незнакомых людей. Весь мир полон чужаков.
– Петра Арканян не чужая ни для кого в Ереване, – произнес по-армянски водитель такси.
– Петра Дельфики, – спокойно поправила она.
– Да-да, конечно, – поправился водитель на общем. – Я просто имел в виду: если захотите выпить в таверне, никто не позволит вам заплатить!
– К ее мужу это тоже относится? – спросил Боб.
– Такому рослому парню? Да тебе даже цену не назовут, просто спросят, сколько хочешь дать! – Он расхохотался над собственной шуткой, естественно не догадываясь, что рост Боба убивает его. – Такой здоровый мужик и такие маленькие дети! – Он снова рассмеялся.
Он наверняка бы удивился, узнав, что самый крупный младенец, Рамон, – самый младший.
– Я так и знал – надо было идти из аэропорта пешком, – сказал Боб по-португальски.
– Неприлично разговаривать на языке, которого он не понимает, – поморщилась Петра.
– Что ж, рад слышать, что в Армении все-таки существуют понятия о приличии.
Таксист уловил упоминание об Армении, хотя вся остальная фраза осталась для него загадкой.
– Хотите экскурсию по Армении? Страна не такая уж и большая. Могу организовать – по специальной цене, без счетчика.
– Нет времени, – ответила по-армянски Петра. – Но спасибо за предложение.
Семья Арканян теперь жила в многоквартирном доме с застекленными балконами, причем достаточно приличном для того, чтобы с улицы не было видно сушащегося белья. Петра предупредила родню о своем приезде, но попросила не встречать ее в аэропорту. Они настолько привыкли к чрезвычайным мерам безопасности в те времена, когда Петра и Боб скрывались от Ахилла Фландра, что согласились без возражений.
Консьерж узнал Петру по фотографиям, которые появлялись в армянских газетах каждый раз, когда там писали что-либо о Бобе. Он не только позволил им подняться наверх без предупреждения, но также настоял, что понесет их чемоданы.
– Вас двое, с тремя детьми – и это все ваши вещи?
– Мы редко носим одежду, – пояснила Петра таким тоном, как будто высказала самую здравую мысль на свете.
Они уже успели наполовину подняться на лифте, прежде чем консьерж рассмеялся:
– Да вы шутите!
Улыбнувшись, Боб дал ему стодолларовую монету. Консьерж подбросил ее в руке и спрятал в карман.
– Хорошо, что именно он мне ее дал! Если бы дала Петра Арканян, жена никогда не позволила бы мне потратить эти деньги!
– С этой минуты на чай в Армении даешь ты, – сказал Боб, когда двери лифта закрылись.
– Какая разница? Все равно деньги нам не вернут.
– Ну… да.
Дверь открылась почти сразу, словно мать Петры заранее стояла за ней. Вполне возможно, что так оно и было.
Последовали объятия, поцелуи и словоизлияния на армянском и общем. В отличие от таксиста и консьержа, родители Петры владели общим свободно, как и Стефан, который сегодня пораньше пришел из школы. А маленького Давида явно учили говорить на общем как на родном, поскольку именно на нем он почти непрерывно болтал с того самого мгновения, когда Петра вошла в квартиру.
Естественно, накрыли на стол и позвали соседей, – может, Ереван и большой город, но армяне есть армяне. Однако всего через пару часов в доме осталась только семья.
– Девять человек, – проговорила Петра. – Пятеро нас и четверо вас. Я по вам скучала.
– У тебя уже столько же детей, сколько у нас, – сказал отец.
– Законы поменялись, – напомнил Боб. – К тому же мы на самом деле не планировали иметь всех сразу.
– Порой мне кажется, – сказала мать Петре, – что ты все еще в Боевой школе. Постоянно приходится напоминать себе: нет, она вернулась домой, она вышла замуж, у нее дети. Наконец-то мы можем увидеть детей! Но какие же они маленькие!
– У них генетическое заболевание, – объяснил Боб.
– Конечно, мы знаем, – кивнул отец. – Но все равно удивительно. И притом вполне… сформировавшиеся.
– Которые совсем маленькие – пошли в отца, – криво усмехнулась Петра.
– А который нормальный – в мать, – сказал Боб. – Спасибо, что позволили нам воспользоваться вашей квартирой для сегодняшней неофициальной встречи.
– Здесь не вполне безопасно, – заметил отец.
– Встреча неофициальная и не секретная. Мы рассчитываем на сообщения турецких и азербайджанских наблюдателей.
– Вы уверены, что вас не попытаются убить? – спросил Стефан.
– Если честно, Стефан, тебе еще в детстве промыли мозги, – сказал Боб. – Когда прозвучит ключевое слово, сработает закладка и ты убьешь всех присутствующих на встрече.
– Нет, я лучше пойду в кино, – возразил Стефан.
– Страшные вещи ты говоришь, – заметила Петра. – Даже в шутку.
– Алай – не Ахилл, – сказал Боб Стефану. – Мы друзья, и он не позволит мусульманским агентам нас убить.
– Вы друзья вашего врага? – недоверчиво спросил Стефан.
– На войне такое случается, – объяснил отец.
– Пока никакой войны нет, – напомнила мать.
Поняв намек, они перестали обсуждать текущие проблемы, предавшись воспоминаниям. Впрочем, Петре, попавшей в Боевую школу в слишком юном возрасте, вспоминать особо было не о чем. Ей, скорее, казалось, будто ее инструктируют насчет ее новой личности перед некоей тайной миссией, рассказывая о том, что она должна была помнить из детства – если бы таковое у нее имелось.
А потом появились премьер-министр, президент и министр иностранных дел. Мать унесла малышей к себе в спальню, а Стефан забрал Давида с собой в кино. Отцу, как заместителю министра иностранных дел, позволили остаться, хотя и не давали слова.
Разговор оказался непростым, но дружеским. Министр иностранных дел объяснил, с какой радостью Армения готова вступить в СНЗ, затем президент повторил то же самое, а за ним начал повторять премьер-министр.
Боб поднял руку:
– Давайте не будем скрывать правду. Армения не имеет выхода к морю, и вас практически полностью окружают турки и азербайджанцы. Поскольку Грузия в настоящее время отказывается вступать в СНЗ, вас беспокоит, что мы не сможем даже вас снабжать, не говоря уже о том, чтобы защитить от неизбежного нападения.
Все облегченно вздохнули. Стало ясно: Боб все понял.
– Вы просто хотите, чтобы вас оставили в покое, – сказал он.
Все кивнули.
– Но правда такова: если мы не победим халифа Алая и не разрушим странный и внезапный союз мусульманских наций, халиф Алай в конце концов завоюет все окружающие его народы. Не потому, что хочет этого сам, но потому, что не сможет долго оставаться халифом, не ведя агрессивную захватническую политику. Он говорит, что в его намерения это не входит, но по-другому кончиться не может, ибо у него нет выбора.
Услышанное никому не понравилось, но они продолжали слушать.
– Армении рано или поздно придется сражаться с халифом Алаем. Вопрос в том, случится ли это сейчас, пока я еще возглавляю готовые вас защитить войска СНЗ, или позже, когда вы останетесь наедине с превосходящими силами противника.
– В любом случае Армения вынуждена будет заплатить свою цену, – мрачно проговорил президент.
– Война непредсказуема, – сказал Боб. – И цена слишком высока. Но не по нашей вине Армения оказалась там, где она находится, – в окружении мусульман.
– На то воля Божья, – ответил президент. – Так что мы особо не жалуемся.
– Почему бы Израилю не сыграть роль провокатора? – спросил премьер-министр. – В военном отношении они намного сильнее нас.
– Как раз напротив, – возразил Боб. – Их географическое положение безнадежно и всегда было таковым. К тому же они настолько интегрировались с окружающими их мусульманскими нациями, что, если сейчас вступят в СНЗ, мусульмане решат, что их окончательно предали. Гнев их будет ужасен, и мы не сумеем защитить Израиль. Что касается вас… хватит того, что на протяжении веков мусульмане вырезали больше армян, чем когда-либо евреев. Они вас ненавидят, считая отвратительной язвой на своей земле, хотя вы жили здесь задолго до прихода турок из Центральной Азии. Но кроме ненависти они испытывают и чувство вины. Да, ваше вступление в СНЗ их разозлит, но они не почувствуют себя преданными.