Что я должна для этого сделать? Ничего. Ничего такого, что могло бы привлечь ко мне внимание».

Но именно этого она и не могла вынести – ничего не делать. Просто сидеть, смотреть телевизор, волноваться, тревожиться, повышая уровень адреналина в организме, что могло бы повредить ребенку.

Ожидание сводило ее с ума. Не ожидание ребенка – это было вполне естественно, и каждый день беременности приносил радость, – но ожидание перемен в жизни. И… реакции Роба.

А собственно, зачем ждать Роба?

Поднявшись с кушетки, она выключила телевизор, прошла в спальню и начала складывать в картонные коробки одежду и прочие вещи. Чтобы освободить коробки, она вывалила из них бесчисленные финансовые реестры Роба – пусть потом развлекается, разбирая их.

Лишь упаковав и заклеив скотчем четвертую коробку, Рэнди сообразила, что в нормальных обстоятельствах следовало бы сказать Робу о ребенке, а потом вынудить уйти его самого. Но ей не хотелось иметь с ним никаких отношений, не хотелось спорить насчет отцовства. Ей просто хотелось уехать. Прочь из этой серой пустой жизни, прочь из этого бессмысленного города.

Конечно, она не могла просто так исчезнуть – тогда ее объявили бы пропавшей без вести и включили бы в базы данных. Кто-нибудь наверняка бы насторожился.

Взяв коробки с одеждой и несколькими любимыми кастрюльками, сковородками и кулинарными книгами, Рэнди погрузила их в машину, которая принадлежала ей еще до замужества и была зарегистрирована на ее имя. Затем она потратила полчаса на написание разных вариантов письма Робу, пытаясь объяснить, что она больше его не любит, уезжает и не желает, чтобы он ее искал.

Нет. Нельзя ничего писать. Нельзя оставлять следов.

Сев в машину, она поехала в супермаркет. По пути с парковки она взяла оставленную кем-то на проходе тележку и вкатила ее в магазин, давая тем самым понять, что не собирается мстить и будет вести себя как цивилизованный человек, который хочет помочь Робу в его работе и его самой обычной, обычной, обычной жизни. Для него намного лучше, если в его жизни не будет столь необычной женщины и ребенка.

В кабинете Роба не оказалось, но Рэнди не стала его дожидаться и сама пошла его искать. Роб наблюдал за разгрузкой машины, опоздавшей из-за аварии на шоссе, следя, чтобы замороженная еда не успела оттаять.

– Не можешь минуту подождать? – спросил он. – Знаю, случилось что-то важное, иначе бы ты не пришла, но…

– Не беспокойся, Роб, мне потребуется не больше секунды. – Она наклонилась ближе к нему. – Я беременна… и ребенок не твой.

До него дошло не сразу – сперва его лицо озарилось радостной улыбкой, а затем начало багроветь. Рэнди снова наклонилась к нему:

– Впрочем, можешь не волноваться – я ухожу от тебя. Сообщу, куда прислать бумаги о разводе. А теперь работай дальше.

Она направилась к выходу.

– Рэнди! – позвал Роб.

– Это не твоя вина, Роб! – крикнула она через плечо. – Ты ни в чем не виноват. Ты отличный парень.

Проходя назад через магазин, она чувствовала себя полностью свободной. Ее охватило столь радостное и великодушное настроение, что она купила маленький тюбик бальзама для губ и бутылку воды. Крохотный доход от продажи – последний ее вклад в жизнь Роба.

Сев в машину, Рэнди поехала на юг, поскольку именно в ту сторону вел правый поворот с парковки, а чтобы повернуть налево, нужно было подождать, поскольку движение было слишком оживленным. Она ехала туда, куда нес ее поток машин, не пытаясь ни от кого скрываться и решив, что даст знать Робу о месте своего пребывания, когда таковое появится, а затем разведется с ним как ни в чем не бывало. Но она не сомневалась, что не наткнется ни на кого из знакомых, став, по сути, невидимой – не как человек, пытающийся скрыться, но как тот, кому нечего скрывать вообще и кто ничего не значит для кого бы то ни было.

За исключением ее любимого сына.

От: JulianDelphiki%[email protected]

Кому: Volescu%[email protected]

Тема: Зачем скрываться, когда нет никаких причин?

Послушай, если бы мы хотели твоей смерти или наказания, думаешь, этого уже бы не случилось? Твоего защитника больше нет, и ни одна страна на Земле не примет тебя, если мы выложим факты о твоих «достижениях».

Что сделано, то сделано. Теперь помоги нам найти наших детей, где бы ты их ни спрятал.

Питер Виггин взял с собой Петру Арканян, поскольку ему было известно, что она знает халифа Алая. Оба они были в джише Эндера. И именно Алай дал убежище ей и Бобу незадолго до мусульманского вторжения в Китай – или освобождения Азии, в зависимости от того, чью пропаганду слушать.

Но теперь казалось, будто присутствие рядом Петры ничего не значит. В Дамаске все вели себя так, словно прибытие Гегемона в роли просителя для встречи с халифом никого не волновало. Хотя, естественно, Питер прибыл без огласки, с частным визитом, представив себя и Петру как пару туристов.

Им прекрасно удавалось притворяться, вплоть до ссор, поскольку Петру он постоянно раздражал. Все, что он делал, говорил или даже думал, было не так. Наконец он не выдержал и спросил прямо:

– Скажи честно, Петра, за что ты меня ненавидишь? Вместо того чтобы делать вид, будто речь идет о каких-то банальностях?

Ответ ее буквально раздавил Питера:

– За то, что твое единственное отличие от Ахилла – за тебя убивают другие.

То была явная несправедливость. Питер всеми силами пытался избежать войны.

По крайней мере, теперь он знал, почему она на него так злится. Когда Боб вошел в осажденный комплекс Гегемонии, чтобы встретиться с Ахиллом наедине, Питер понял, что Боб ставит на карту собственную жизнь и крайне маловероятно, что Ахилл даст ему обещанное – эмбрионы детей Боба и Петры, похищенные из больницы вскоре после искусственного оплодотворения.

Так что когда Боб вогнал в глаз Ахилла пулю двадцать второго калибра, разнесшую тому череп, единственным, кто получил все, что хотел, оказался сам Питер. Он вернул себе комплекс Гегемонии, спас жизнь всех заложников и даже вновь обрел свою маленькую армию, которую обучал Боб и возглавлял Сурьявонг, все же сохранивший ему преданность.

Хотя Боб и Петра не получили своих детей, а Боб умирал, Питер ничем не мог помочь им обоим, кроме как предоставить помещение и компьютеры, чтобы они могли заниматься поисками. Он также воспользовался всеми своими связями, чтобы обеспечить обоим содействие всех стран, где мог потребоваться доступ к базам данных.

Сразу после смерти Ахилла Петра не испытывала ничего, кроме облегчения. Злость на Питера возникла – или попросту возобновилась – несколько недель спустя, когда она поняла, что он пытается восстановить престиж поста Гегемона и собрать коалицию. Она не могла удержаться от язвительных замечаний, что Питер играет в «геополитической песочнице» и ведет себя «высокомернее, чем главы государств».

Ему следовало ожидать, что присутствие Петры все осложнит. Особенно потому, что он никогда не следовал ее советам.

– Ты не можешь просто так взять и появиться, – сказала она.

– У меня нет выбора.

– Это неуважение к халифу. Как будто можно просто так заглянуть к нему в гости. Ты относишься к нему как к слуге.

– Потому я и взял с собой тебя, – терпеливо объяснил Питер. – Чтобы ты сама с ним увиделась и объяснила, что единственная возможность – тайная встреча.

– Но он уже говорил мне и Бобу, что мы не можем общаться с ним как раньше. Мы неверные. А он халиф.

– Папа постоянно встречается с некатоликами. И со мной тоже.

– Папа – не мусульманин, – возразила Петра.

– Прояви терпение, – сказал Питер. – Алай знает, что мы здесь. Рано или поздно он решит со мной встретиться.

– Рано или поздно? Я беременна, мистер Гегемон, мой муж, можно сказать, умирает, ха-ха-ха, а ты лишь зря теряешь время, и это меня бесит.

– Я пригласил тебя поехать со мной, но не заставлял.