Мария пыталась собрать собственные силы для подавления мятежа. Но Тайный совет её поддерживать не желал. Тем более что большинство его членов были протестантами, а некоторая его часть так и вообще являлась зачинщиками мятежа. Мария боролась за трон самостоятельно. Убедив всех, кого смогла, она всё-таки отправила навстречу войскам мятежников некоторые силы.

Но двадцать девятого января случилось непредвиденное: столкнувшись друг с другом, вояки попросту побросали оружие. Их девизом теперь было: «We are all Englishmen»[12]. И не имело значения, кто за Марию, а кто против неё. Предводитель мятежников Томас Уайетт воспользовался ситуацией. Он встретился с теми, кто возглавлял силы, собранные королевой, и сообщил им о своих мирных намерениях. Поддавшись всеобщему настроению, те поверили лживым речам Уайетта и не стали атаковать. Тем более что и атаковать было особенно не с кем.

Сам Уайетт, перетянув силы противника на свою сторону, пошёл вперёд, на Лондон. По дороге сопротивления он не встречал, шёл неторопливо, словно уже одержал победу. Мария отправила ему письмо с предложением мирно закончить конфликт и провести переговоры. Но Уайетт не стал его даже рассматривать. Его амбиции росли с каждой пройденной милей, а присоединявшиеся по дороге люди лишь прибавляли уверенности в себе.

   — Вот видишь, к чему всё это приводит! — Мария кричала на ни в чём не повинную Елизавету, по-прежнему считая её причастной к заговору, — они совсем рядом с Лондоном! Меня не поддерживают! Что тут можно предпринять! Скоро мятежники войдут в столицу — и всё! Кого они посадят на трон — Елизавету, протестантку, их единоверную королеву.

   — Собирай людей, которые пойдут за тобой, — Елизавета давала советы, которые приходили в голову спонтанно, — не жди помощи, зови за собой!

Иногда в них что-то отчётливо проявлялось общее. Со стороны казалось, что кровь Генриха вдруг яростно начинала бороться за свои права. Мария, понимая, что помощи ждать неоткуда, последовала советам сестры. Она лично объезжала Лондон, встречаясь с купцами, дворянами и простыми людьми. Им было приятно видеть королеву, которая не погнушалась разговаривать с ними, советоваться, делиться трудностями. Они оценили её откровенность и готовы были принять её сторону. Оставалось ждать. Войска Уайетта приближались к Лондону. Мост через Темзу охранялся преданными королеве войсками. В самом городе население тоже было готово выступать против мятежников. То, что Елизавета оставалась в королевском дворце и не поддерживала заговорщиков, тоже вселяло надежду на тот исход, который так был необходим королеве.

И всё же до последнего момента исход противостояния был неясен. Мятежники упорно шли к своей цели и практически дошли до центра города. Оставалось пройти последний мост — и собор Святого Павла уже стоял бы перед ними. Королеве упорно советовали покинуть столицу. Но Мария бежать из Лондона отказывалась — совсем недавно она вошла в город победительницей и отдавать завоёванное не собиралась...

Это было начало конца. И вроде не так уж активно обороняли Лондон, сдавая улицу за улицей. И силы мятежников превосходили силы защитников короны.

— Воля Господа, — считала Мария. Она твёрдо была уверена в том, что иначе она бы проиграла. Впору было в это поверить: слишком многие тогда если не отвернулись от Марии, то сохраняли стойкий нейтралитет.

Елизавету королева держала при себе. Её положение походило на домашний арест, но принцесса не роптала. Она сама предпочитала находиться в королевском дворце на глазах у Марии и не вызывать, таким образом, к себе подозрений.

Весь её небольшой двор также не имел права покидать дворец, что, в свою очередь, устраивало Фредерико. Он, конечно, хотел бы найти графа, чтобы наконец отомстить, но прекрасно понимал, насколько не готов его план мести.

В начале февраля, когда мятежники вошли в город, Мария вновь лично поехала убеждать жителей встать на её защиту. Говорила она убедительно, но на обычных людей действовало скорее то, что королева просит их о помощи, простых подданных её величества. Некоторые из членов Тайного совета тоже решили принять сторону королевы. Они вдруг осознали, чем грозит стране победа мятежников: расколом, последующими мятежами, казнями и борьбой за трон.

Уайетт только способствовал подобному ходу мыслей. Он никак не хотел вести с королевой переговоры, отсылая её посланников прочь. Он возомнил себя всесильным — ведь на его сторону переходили всё новые и новые люди. И так могло продолжаться до окончательной победы, если бы не испуг тех, кто не хотел видеть очередного самозванца на троне. Тем более, Елизавета отмалчивалась и никак не давала понять, что она готова взойти на престол вместо Марии.

Утром седьмого февраля Мария успела пожалеть, что не воспользовалась советом и не уехала из Лондона. А уже днём к ней приехал гонец с хорошими новостями: мятеж практически полностью был подавлен.

   — Рассказывайте! — приказала королева, нетерпеливо перебирая пальцами страницы молитвенника, с которым не расставалась все последние дни.

   — Уайетт замешкался, — переводя дух, докладывал гонец, — словно какая-то неведомая сила его остановила. Этим воспользовался герцог Сомерсет и пошёл в атаку. Тут, конечно, помогло то, что большая часть пушек Уайетта застряла в топях. Они пытались их вытащить, поэтому не могли двигаться дальше. А без пушек взять последнее препятствие на их пути они не смогли бы.

   — Ты говоришь про ворота Сити?

   — Да, ваше величество. Чтобы пройти дальше, надо было бы их обстреливать. Так просто ворота бы им не открыли. Уайетт приказал вытаскивать пушки и остановить наступление. Говорят, раздумывал, что делать дальше. Сейчас герцог преследует мятежников и ждёт ваших распоряжений.

   — Надо срочно собрать Тайный совет, — Мария явно не хотела принимать решения самостоятельно.

Совет собрался в тот же день. Было решено начать аресты. Мятежники разбрелись по всему городу и прятались где могли. Выйти из Лондона им мешали войска королевы. Несколько десятков человек уже были схвачены и доставлены в Тауэр.

   — И кто находится среди зачинщиков мятежа! — возмущалась Мария. — Генри Грей, отец самозванной королевы Джейн!

   — Он был на свободе? — удивилась Елизавета, с которой пока королева толком не решила, что делать.

   — Да, его по глупости выпустили из Тауэра ещё осенью. А надо было казнить вместе со всеми. Что ж, справедливость свершится сейчас. Он пытался бежать, но был схвачен в собственном графстве.

За несколько дней Тауэр был забит арестованными до отказа. Их стали размещать в других местах. Когда количество схваченных мятежников перевалило за несколько сотен, стало понятно, что ждать больше нельзя. И город превратился в одну большую площадку для казни. День за днём казнили по нескольку десятков человек. В Лондоне пахло смертью.

   — Я должна показать своему народу, что способна на милость. Мой трон не должен быть залит кровью, — Мария страдала, понимая, что мятежников следует жестоко наказать, но в то же время пыталась найти способ обойтись без массовых казней. В её характере непонятным образом сочетались желание мстить и милосердие. Она по-прежнему держала Елизавету при себе, не отпуская на волю, но и не сажая в Тауэр.

   — Мне советуют тебя отправить в темницу, — откровенничала королева с сестрой, — только и говорят о твоей причастности к заговору. Пока ты остаёшься на свободе, мои враги всегда будут хотеть посадить тебя на трон.

   — Я не пытаюсь бороться против тебя, — Елизавета не оставляла попыток переубедить Марию, понимая, что та упорно ищет повод обвинить её в участии в заговоре. Никто из его участников не давал против Елизаветы показаний. Вот только иод пытками признаться можно в чём угодно, поэтому принцесса старалась заставить Марию верить ей, а не словам заговорщиков.