Однажды Елизавета вспомнила, что Фредерико тоже испанец. Она вызвала к себе преданного друга и спросила:

   — Как ты думаешь, испанский принц и в самом деле так красив, как на портрете? Ты на него совсем не похож. А ведь тоже испанец.

Фредерико задумался. Он видел стоявший в комнате Марии портрет и прекрасно помнил, как выглядит на нём принц.

   — Испанцы могут быть разными, как и англичане, — в итоге произнёс он. — Испания большая страна. Я приехал из одного места, где люди ниже ростом и более коренастые. А сын короля, понятное дело, мне не чета. Он может быть высоким и стройным. Да, вот вспомнил, ваше высочество, а принц и не испанец вовсе! Он воспитывался в Испании, но ведь его отец из Фландрии, он наполовину фламандец. Это и объясняет особенность его внешнего вида.

   — Спасибо, — Елизавета отпустила Фредерико и задумалась. Почему её так волнует жених Марии? Пришлось откровенно себе признаться: он ей тоже очень понравился. — Вот это уже плохо, — сказала она себе, когда за Фредерико закрылась дверь, — о том, чтобы влюбиться в испанского принца, и речи быть не может, — Елизавета рассердилась на собственную глупость, — как мне он может нравиться, когда Роберт сидит в Тауэре? — Елизавета нахмурилась. — Надо выкинуть Филиппа из головы. Он едет к Марии жениться и пусть себе едет. Я тут ни при чём!

Елизавета постаралась выбросить принца из головы, но жизнь от этого не становилась легче. Если при Эдуарде её едва замечали, то при Марии принцесса явно привлекала к себе повышенное внимание. Протестанты считали её своим предводителем и неким оплотом веры, на которую покушалась королева. И к Елизавете подходили некоторые из членов Тайного совета, пытаясь выведать её отношение к организации мятежа. Принцесса очень старалась быть осторожной, но в какой-то момент она поняла, что некоторые люди серьёзно настроены изменить положение вещей. Мария их больше не устраивала. На трон они хотели посадить Елизавету. Но до поры до времени ситуацию удавалось удерживать под контролем...

К концу осени Фредерико получил очередную записку от графа. На этот раз Фредерико решил действовать. Впервые за прошедшие годы он почувствовал в себе силы начать что-то делать, он чувствовал себя молодым, будто стряхнул оцепенение, сковывавшее его тело.

   — Что же, пора передавать письма, — радостно потирая руки, провозгласил граф, — всё складывается так хорошо, что я и не ожидал. Любовные истории Елизаветы больше мне не интересны. Она становится предводителем протестантов, сама того не желая. Тут и без доказательств — прямая дорога в Тауэр, а после на эшафот. Но несколько писем не помешают. Эти люди и без меня наверняка будут ей писать, будут к ней обращаться за помощью. Но я смотрю, Елизавета не так проста, как её сестра. Той стоило показать портрет красавчика-испанца, и дело сделано! Что ж, образование принцессе пошло на пользу. Либо она унаследовала всё же от отца какие-то способности и черты характера.

Фредерико удивляли поступки графа: ну зачем передавать письма через него, если он их всё равно прочтёт и сожжёт? Что-то тут не так.

   — Держи письмо, — граф протянул запечатанный лист бумаги, — можешь идти.

На улице стемнело. Конец ноября не располагал к прогулкам под луной, а там, где располагалась таверна, и днём-то ходить желания не возникало. Фредерико оглянулся и, пройдя вдоль дома, спрятался за углом. С другой стороны из тени вышел человек и начал лихорадочно крутить головой. К нему присоединился второй мужчина:

   — Где он? Ты что, его потерял? — они стояли неподалёку, и Фредерико хорошо слышал, что они шептали друг другу.

   — Он исчез. Вышел из таверны и куда-то делся, — сердито отвечал первый.

   — Не мог он уйти далеко. Пошли искать. Не найдём — граф убьёт и не поморщится! — громкий шёпот почти перешёл на нормальную речь.

   — Потише ты! Кричишь на всю улицу. Где он оставил лошадь?

   — Я не видел. Он пришёл сюда пешком.

Фредерико похвалил себя за предусмотрительность: лошадь он оставил очень далеко от места встречи, именно для того, чтобы они не смогли отследить, где она стоит. Он надеялся, что мальчишка, которому он дал денег, последит за тем, чтобы лошадь никто не трогал.

   — Что случилось? — на улицу вышел граф.

   — Мы потеряли его. Вышел из таверны и исчез, — честно признались мужчины.

   — Он был одет во всё чёрное. Вот и провалился, как сквозь землю. Мы тут походили вокруг — нигде нет. Улицы пустынные. Мы бы заметили его фигуру, — жаловался один из них, — я увидел только, как он вышел. Всё! Потом словно в воздухе растаял.

   — Человек не может ни провалиться сквозь землю, ни растаять в воздухе, — резко ответил де Вилар, — просто спали оба. Вот поздно и спохватились. Ну что ж, первое письмо мы упустили. Плохо! От нас ждут действий. И всего-то от вас требовалось напасть на него и отнять письмо. Ничего сложного. Идиоты! — выругался граф и пошёл прочь. Мужчины понуро пошли за ним.

Фредерико задумался. Он хотел следить за графом, чтобы посмотреть, где он живёт, а потом и проследить, что делает, чем занимается. Сейчас идти за ним было бы слишком опасно — все трое постоянно оглядывались и шли очень осторожно, всё ещё надеясь увидеть Фредерико. Ещё следовало обдумать слова де Вилара. Фредерико прислонился к стене дома и закутался в плащ.

«Граф хотел напасть на меня и отнять своё же письмо, — размышлял он, — что это может значить? Я — приближённый её высочества. Несу письмо, адресованное принцессе от каких-то людей, затевающих переворот. Её хотят скомпрометировать. Граф знает, что письмо я, скорее всего, не передам. Значит, — и тут Фредерико осенила простая мысль, — значит, напав на меня и предав это дело гласности, он покажет, что вот вам — слуга принцессы несёт ей письмо от протестантов. Она в любом случае оказывается замешана в плохую историю. Тут уже, что ни говори, а факты налицо: письмо было при мне, пожалуйста, читайте».

Пора было возвращаться во дворец. Но прежде Фредерико решил прочесть письмо и тут же от него избавиться. Идти с письмом дальше было опасно: на графа наткнуться можно где угодно. Фредерико прошёл немного вперёд, прячась в тени домов и хваля себя за правильно подобранную одежду: в чёрном, как ночь, плаще и шляпе его действительно практически не было видно. Вскоре показались костры, которые жгли бездомные и попрошайки возле моста через Темзу. Людишки это были опасные. Но Фредерико знал, как с ними общаться, хоть и не делал этого уже несколько лет.

   — Добрый вечер, — поздоровался он с ними, присаживаясь к костру и доставая кошель, — я только с Ла-Манша, разрешите погреться?

   — Пират, что ли? — сплюнув, поинтересовался ужасного вида бродяга, скосив глаза на кошель. — Грейся, если не боишься.

   — За мной следят. Вот тех я боюсь больше, — поделился Фредерико, кидая кошель бродяге, — за постой я заплачу, — и он начал разворачивать письмо.

   — Щедро! Видать, те, кто идут за тобой по пятам, ребята на самом деле опасные. Дайте ему поесть, что ли, — скомандовал тот, что, видимо, тут был за старшего.

Фредерико передали хлеб и бутыль вина, из которой, судя по всему, отхлёбывали все кому не лень. Подавив брезгливость, он откусил от зачерствевшего куска и выпил вина.

   — Спасибо! Вот о чём мечтал весь день, — как можно искреннее поблагодарил он бродяг.

   — Ты не похож на англичанина, а говоришь без акцента, — заметил главарь бродяжьей шайки.

   — Верно. Я — испанец. Но уж столько лет пиратствую на Ла-Манше, что навострился болтать и по-французски, и по-английски, — отвечая, Фредерико пробегал взглядом по строчкам. Письмо было подписано лордом Греем, ни много ни мало, отцом казнённой королевы Джейн. Его Мария вообще выпустила из Тауэра, посчитав невинной жертвой интриг, которые плёл Дадли. И вот, «невинная жертва» призывает Елизавету возглавить мятеж, потому что её сестра выходит замуж за испанского принца, католика, целью которого является подчинение Англии воле испанского императора. Как наследницу престола и истинную протестантку, принцессу просят во имя веры поддержать восстание.