Когда почти все гости разошлись, Джимми спросил мое мнение о празднике. Он хотел знать, впечатлил ли меня, жреца Обаталы, визит великого божества, которым тот удостоил нас через Региса. Час был уже поздний, и я был очень утомлен. Может быть, поэтому у меня в мыслях возник образ Аманды. Когда в нее вселялся Обатала, она замирала на месте, черты ее лица преображались, а голос как будто принадлежал существу из другого мира. И тут же я вспомнил Региса, который, закрыв глаза, пытался говорить в африканской манере, но на самом деле просто нес ахинею. В сравнении с Амандой он выглядел довольно жалко. Я тактично ответил Джимми, что, возможно, Регис почувствовал присутствие Обаталы очень близко от себя и принял это за одержимость. Я сказал, что не считаю настоящей одержимостью оришей увиденное той ночью. Джимми попытался возразить: «Но Йемайя той сантеры приветствовала Обаталу Региса!» «А с чего ты взял, что она была действительно одержима? — отозвался я. — Разве ты не знаешь, что в Тампе ее считают мошенницей?»

Спустя неделю после бембе Джимми я получил от него письмо. В этом письме он сообщал мне, что очень обижен на меня из-за того, что я не признал одержимости оришей, произошедшей с его другом в тот вечер. Он также писал, что Балу, всеми уважаемый сантеро-палеро, собирался публично благословить Региса и объявить о подлинности его одержимости. Балу собирался сделать это на бембе, который он планировал устроить у себя дома в честь Обаталы Региса, и запросил за это всего лишь 7000 долларов.

Я не имел ни малейшего представления о том, что Регис и Джимми получат за свои 7000 долларов, да я и не хотел это выяснять. Я решил не ходить на бембе к Балу. Вместо этого мне захотелось остаться дома, закрыть глаза и вспоминать Аманду, Мантилью и далекую волшебную ночь в краю вечного лета и освежающих дождей, в краю, который существует теперь только в моих снах, краю ориш, красоты и благородства.

В Соединенных Штатах сантерия переходит свои традиционные этнические границы. Ее признают многочисленные афро-американцы, а также выходцы из Вест-Индии нелатиноамериканского происхождения и белые жители США. Принятие этой религии некубинцами приводит к ее переходу из примитивного состояния, в котором она находилась, на всемирный уровень. Этнический состав верующих меняется. Если раньше это были исключительно кубинцы и пуэрториканцы, то теперь он становится многонациональным. Сложно предвидеть, что такая перемена предвещает сантерии в Соединенных Штатах. Но очевидно, что она имеет огромное значение и поэтому заслуживает тщательного рассмотрения.

Первоначально к сантерии, или религии лукуми, как ее называли на Кубе, был доступ только у йоруба африканского происхождения. Позже ее стали исповедовать африканцы, не принадлежащие к народу йоруба, а также афро-кубинцы и, наконец, белые. Я слышал рассказы о сантеро, эмигрироваших в Пуэрто-Рико в первой половине XIX века. Мигене Гонсалес-Уипплер, пуэрториканка, открыто провозглашающая сантерию и написавшая по ней несколько работ, утверждает, что, когда ей было пять лет, ее впервые познакомил с этой религией чернокожий слуга-пуэрториканец, которого посвятил в сантерию один иммигрант с Кубы.

Во многих источниках первым сантеро Соединенных Штатов назван Франсиско (Панчо) Мора. Он приехал с Кубы в Нью-Йорк в 1946 году. Но я нашел документальные свидетельства того, что в 1939 году в городе Айбор (сейчас часть Тампы, штат Флорида) уже существовали афро-кубинские религиозные группы. Одна афро-американка лет сорока с лишним по имени Мерседес рассказала мне, что ее прадед и прабабка, прибывшие в Айбор с Кубы в 1876 году, были сантеро. Должно быть, среди тысяч афро-кубинцев, работавших на табачных фабриках в Тампе и Ки-Уэсте в последние десятилетия XIX века, тоже попадались сантеро. Строгие правила хранения тайн сантерии, должно быть, стали еще строже в те времена антинегритянской протестантской морали, которая существовала в южных штатах. Даже теперь потомки тех рабочих табачных фабрик остаются одними из самых скрытных сантеро, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться.

Первый документально зафиксированный случай обращения в сантерию человека, не являющегося латиноамериканцем, — это посвящение афро-американца Уолтера Кинга, которое прошло на Кубе в 1959 году. Кинг позже сменил имя на Оба Оседжиман Адефуми I и стал известным деятелем движения «Власть черным!» в 60-е годы XX столетия. Понимание сантерии смешалось у него с чувством гордости за свой черный народ. Сейчас он возглавляет движение по возрождению народа йоруба, штаб которого находится в городке Ойотунджи, штат Южная Каролина. У Адефуми несколько тысяч последователей, большинство из них — афро-американцы. Хотя формально Адефуми больше не практикует кубинскую сантерию, его движение опирается на нее для подтверждения своей законности и обоснованности. Первым белым человеком, обратившимся в сантерию, о посвящении которого существует документальное свидетельство (а не только устное упоминание), стала известный антрополог Джудит Глисон. Глисон приняла посвящение в Нью-Йорке от пуэрториканской сантеры Асунты Серрано приблизительно в 1963 году.

Сантерия представляет собой великолепный пример того, как африканцы умеют сохранять свои традиции. Поэтому неудивительно, что она притягивает в свое лоно афро-американцев и чернокожих вест-индийцев. Количество верующих среди представителей этих двух групп растет быстрее, чем в любых других группах нелатиноамериканского мира. Однако самой большой популярностью пользуются белые сантеро нелатиноамериканского происхождения. Я изучал одно иле в Южной Флориде, которым управляет белая семейная пара. И муж, и жена имеют отличное образование. Они возглавляют многонациональную группировку, в состав которой входят латиноамериканцы, афро-американцы и белые. Это иле отличается от многих других тем, что все, кто так или иначе с ним связан, — хорошо образованные и сравнительно состоятельные люди. Эта община не соответствует традиционному определению сантерии как религии низших слоев общества.

12 октября 1987 года на страницах New York Magazine появилась статья, в которой рассматривался вопрос об обращении белых в, сантерию. В ней также упоминалось о знаменитостях, публично выразивших свой интерес к сантерии, в частности о недавно умершем актере Ките Хэринге, Джудит Глисон и барабанщике Джоне Амире. В статье приведены слова Амиры: «Я пришел в сантерию из поп-музыки, области, не имеющей ничего общего с этой религией. Сначала я сильно увлекся ритуальной музыкой, а вскоре и самой традицией». В латиноамериканской музыке с сантерией давно связывают имена Тито Пуэнте и Чано Посо. И это неудивительно, учитывая то огромное значение, которое имеют для религии игра на барабанах и африканские ритмические рисунки. А недавно поп-музыканты Дэвид Бирн и Пол Саймон, независимо друг от друга, записали композиции, в которых прослеживается значительное влияние кандонбле, бразильского аналога сантерии.

Приток в сантерию людей нелатиноамериканского происхождения наблюдается и в иле — сообществах, в которые прежде входили исключительно кубинцы. С тех пор как в 1972 году Ифа П. прибыл на Кубу, я не переставал следить за развитием его иле. Ифа П. был бабалао, и в Новом Орлеане его тепло приняли в маленькое сообщество сантерии, так как других бабалао в том регионе тогда не было. В 1973 году в его иле входили уже двести жителей Луизианы и соседних штатов. Все они были кубинцами. В 1974 году Ифа П. переехал в Майами. Там его практика процветала. Он утверждал, что у него тысяча духовных детей (в сантерии это — знак успеха), девятьсот из которых — кубинцы, а остальные — пуэрториканцы и колумбийцы[59]. В 1990 году иле Ифы П. включало в себя уже пять тысяч верующих со всех уголков Соединенных Штатов, Южной и Центральной Америки; Удивительно, но сейчас Ифа П. говорит, что 60% его духовных детей — Нелатиноамериканцы. Из них 50% афро-американцев, 25% чернокожих с Карибских островов (главным образом с Гаити и с Ямайки), а все остальные члены общины — белые.