Маруся вглядывалась в приближающийся берег Кулундинского. Солнечная "Нива" пронеслась мимо поля подсолнухов, вздымая клубы пыли. Она торопилась из всех сил, но всё равно опоздала. На берегу никого не было. Ни Михаила, ни Фроси, ни даже Пройдохи. Куда же они делись?

Егорка с Марусей оглядывали место - ведь это же то самое место, они ничего не перепутали? Ну да, вот следы от Пройдохи, вот вчерашнее костровище. Это тот же самый берег. Только пустой.

Егоркин двойник побежал к озеру и заглядывал под пирс, кричал вдаль, курлыкал, словно звал кого-то. Но никто не отзывался.

"Брат" повернулся, по воздуху пошла рябь, а когда воздух перестал качаться, Егорка увидел, что от озера к ним идёт зелёно-оранжевый дракончик, и все три головы у него горестно поникли. И Маруся тоже дракончика увидела. И почему-то даже не удивилась. Посмотрела на подошедшего Добрыныча и сказала: "Так. Понятно. А динозавр где?" Это можно было расшифровать как: "Зря я не верила Михаилу и Фросе, они говорили совершенную правду, а я-то посчитала их выдумщиками."

- Не знаю, - ответила Средняя голова.

- Не ведаю, - подтвердила Правая.

А Левая промолчала, только носом швыркала.

Втроём они стояли на берегу и боялись. Маруся боялась, что потеряла Михаила и Фросю. Егорка боялся, что потерял Фросю и Михаила. Добрыныч боялся, что потерял Жемчужинку, и корил во всём себя: "И почто я поехал? Шут с ним, с кладом, надобно было самое ценное охранять - то, что дороже золота." И исправил: "Тех, кто дороже золота."

Они стояли и боялись, когда сеточка песчаных морщин глубже прорезалась на лице кулундинской степи. Красный солончак вздрогнул. Небо стало чёрным, и в этой черноте слышался свист рассекающих воздух крыльев. Горный Змей приземлился, отдышался, и главная рогатая голова спросила: - Егорий, а где старшой? Где Михайло-богатырь?

Маруся смотрела на могучего дракона и уже не в силах была удивляться. Да, прилетел дракон. Да, он знаком с Егоркой и Михаилом. Да, Михаил богатырь. Да, это происходит не в сказке, а в жизни. В её, Марусиной, жизни. Неожиданно для самой себя, Маруся обняла старого дракона и расплакалась.

Часть третья. Незамеченный подвиг

Горный Змей неуклюже переступал с лапы на лапу и не знал, что делать. Человеков успокаивать он не мастак.

- Не реви, - попросил он. - Бриллиантиков хошь?

Маруся помотала головой.

- Не реви, говорю! - гаркнул дракон, и она вздрогнула и от неожиданности перестала плакать. - Во-от! Другое дело. Реветь-то толку нет. Совет держать надобно.

И они стали держать совет.

Горный Змей, Добрыныч, Маруся и Егорка. Горному Змею рассказали, что произошло, пока его не было, и пришли к неутешительному выводу: Михаил, Фрося и Жемчужинка исчезли, и где они - неизвестно.

- Чаво делать будем? - шесть голов Горного Змея смотрели в разные стороны, наблюдая за берегом, а седьмая, главная, разговаривала.

- Записки не оставили. Где они - мы не знаем, - всхлипнула Маруся.

- Не реви! Не знаем, - согласился Горный Змей.

- Так надо узнать, - предложил Егорка.

- Как? - спросила Маруся.

- Известно как - пойти да посмотреть, - подсказал Змей Добрыныч.

- А куда идти-то? Мы же не знаем, в какую сторону они отправились.

- А вот во все стороны и пойти, и повсюду поглядеть, - резюмировал Горный Змей.

- Разобьёмся на пары или по одному пойдём в разные стороны? - уточнил Егорка, готовый бежать и искать.

- Типун тебе на язык! - испугался Горный Змей. - Почто разбиваваться? От цельных нас больше пользы.

- Я хотел сказать - разделимся и пойдём искать по двое или поодиночке, - объяснил Егорка.

- Да понял я, чаво ты подразумевал. Токмо негоже по одному идти. Заплутаете, придётся и вас ишо искать. Али, неровен час, встретите лихого человека или дикого зверя.

Горный Змей помолчал и вынес вердикт: - Вы тута оставайтеся. А я озеро облечу, сверху окрестности осмотрю.

Он начал вставать и вдруг охнул, схватился за поясницу и осел, жалобно поскуливая. Маруся подскичила к нему, мгновенно превратившись в доктора, и стала расспрашивать, где болит.

- В спину вступило, - прохрипел Горный Змей. - Притомился ажно из самоёй Канаты лететь. Не могла она в Китае, что ль, жить? Там полным-полно драконов, и лететь ближе.

- Радикулит, - констатировала Маруся. - Пояснично-крестцовый. Не двигайтесь, - приказала она и побежала к "Ниве" за своей врачебной сумкой.

- Куды ж я подвинуся, - пожаловался Горный Змей, - коли я шевельнуться не могу.

Маруся принесла аптечку, с сомнением повертела в руках ампулы и шприц и положила их обратно. Кто знает, как лекарства на драконов действуют? Не навредить бы. Она достала тюбики с мазями и принялась втирать их в чешуйчато-окаменелую драконью спину.

- Принеси, пожалуйста, из багажника овчинные жилеты, которые я на страусиной ферме купила, - попросила она Егорку.

Жилеты были тёплые, мягкие и ими укутали Горного Змея. Вернее, тот небольшой кусочек Горного Змея, на который Маруся мазь нанесла.

- Лететь ему категорически нельзя! - сказала она Егорке и дракончику. - Нужен покой, тепло и надо придумать, как через эту чешуйчатую загородку массаж сделать.

- Спите, - сказала она Горному Змею. - Сон - лучшее лекарство.

Он послушно закрыл глаза.

- А нам что теперь делать? Пойти в разные стороны искать? - спросил Егорка.

Горный Змей застонал, порываясь встать.

- Лягте немедленно! - прикрикнула она на Горного Змея. - С радикулитом шутки плохи, не усугубляйте!

Старый дракон вздохнул так, что по всему озеру пошли волны. И лёг. Доктора слушаться надо.

Егорка огляделся, думая, с какой стороны начинать поиски. К нему подошёл Змей Добрыныч и тихонько сказал: - Не суетись, Егорий. От пешего тута толку нет. Лететь надобно.

- Так ведь он болен, - Егорка оглянулся на Горного Змея. Тот хрипло дышал и морщился, видно было, чо боль ещё не прошла.

- Тады, - сказал Змей Добрыныч и расправил плечи, - полечу я.

Необъятное Кулундинское озеро, как найти на твоих просторных берегах двух человеков? Люди так малы по сравнению с тобой, даже такие богатыри как Михаил. Куда лететь маленькому дракончику в поисках пропавших друзей? Добрыныч летел и летел, а Михаила с Фросей всё не было видно. А если он их не найдёт? Нет, нельзя, не думай об этом! Коли надобно сыскать - значит, сыщем.

Дракончик снизился к воде и прокричал: - Жемчужинка! Жемчужинка!

Озеро не отвечало.

Змей Добрыныч уже начал уставать. Он был не таким уж и сильным, не таким уж и взрослым, не таким уж и тренированным, чтобы облететь великое Кулундинское море. Они с дядькой всё больше под землёй сокровища стерегут, а под землёй не полетаешь. Хотя порой случается. Дракончик вспомнил, как напугал кладоикателей. Таперича они завсегда икать будут, коли к кладу приблизятся. Заикают, его вспомнят, да не нонешнего красавца, над озёрной гладью на крыльях парящего и своим радужным отражением любующегося, а давешнего, страшного, лютого. "Икать-тикАть", - захихикал Добрыныч. Он зашёл на новый круг и снова закричал: - Жемчужинка! Ау!

Он летал и летал, кричал и кричал, но никто не отзывался. Не было ни Жемчужинки, ни Фроси, ни Михаила. И сил уже тоже не было. Надобно возвращаться. Но вернуться с пустыми крыльями - это не только признать, что он не справился. Гораздо страшнее не найти. Где-то же они должны быть! Найти, спасти. Люди за просто так не исчезают. Динозавры тоже. "Найти, спасти!" - повторял Добрыныч как заклинание. Он уже не мог летать, крылья устали, шеи клонились вниз, не было сил держать головы, не было сил махать крыльями. Страшно хотелось пить. Жажда мучила нестерпимо и все три головы сверлила мысль, что вода вот она, рядом, чуть ниже полететь и можно хлебнуть, пить, пить, пить, а потом добраться до берега вплавь, с наслаждением окуная уставшие крылья в чуть солоноватую воду. А ещё лучше - выпить всё Кулундинское море и пойти пешком. Это огромное необъятное Кулундинское, его не выпить, не облететь, не справиться с ним маленькому дракончику. "Попей и вертайся ни с чем", - нашёптывал кто-то внутри. Добрыныч облизнул пересохшие губы и взлетел повыше. Подальше от искушения нырнуть.