— Странно! — покачала головой Баочай.

Сижэнь вспомнила, как они были прежде дружны с Цзиньчуань, тяжело вздохнула, и глаза ее увлажнились слезами. Она возвратилась домой, а Баочай поспешила к госпоже Ван.

В доме госпожи Ван стояла мертвая тишина. Сама госпожа сидела во внутренней комнате и плакала. Баочай сочла неудобным заводить разговор о Цзиньчуань и села на стул поодаль.

— Ты откуда? — вдруг спросила госпожа Ван.

— Из сада.

— Баоюя видела?

— Видела, он только что куда-то ушел.

— Ты, наверное, уже знаешь о том, что случилось? — со вздохом проговорила госпожа Ван. — Цзиньчуань утопилась в колодце.

Поскольку госпожа Ван сама завела разговор на эту тему, Баочай сказала:

— Не пойму, с чего это ей вдруг вздумалось топиться?

— Недавно она испортила мне одну вещь, я побила ее и выгнала, — стала рассказывать госпожа Ван. — А потом перестала сердиться и решила взять ее снова к себе через несколько дней. Кто мог подумать, что такое случится?! Это я во всем виновата!

— Тетушка, вы всегда были добры к служанкам! — принялась успокаивать ее Баочай. — Потому и берете вину на себя! А я думаю, что не бросалась она нарочно в колодец, просто играла там, оступилась и сорвалась вниз. Ведь когда она служила у вас, для забав времени не было, а тут, обретя свободу, она стала везде ходить, все смотреть и забыла об осторожности. Пусть бы даже она расстроилась, стоило ли из-за этого бросаться в колодец? А если она это сделала, то лишь по собственной глупости, и нечего сокрушаться.

— Все это так, — со вздохом произнесла госпожа Ван, — и все же на душе у меня неспокойно!

— Не принимайте близко к сердцу, тетушка! Подарите на ее похороны несколько лянов серебра и считайте свой долг перед ней выполненным.

— Я дала ее матери пятьдесят лянов, — проговорила госпожа Ван. — Хотела еще подарить одно или два платья твоих сестер, чтобы обрядить покойницу, но, как назло, не нашлось ни одного нового. Есть, правда, два платья, которые сшили Дайюй ко дню рождения, но я не решилась отдать их. Дайюй очень мнительная, а все уже знают, что платья сшиты для нее. Как же после этого они могут служить погребальным одеянием? В общем, я не стала скупиться и велела сшить для Цзиньчуань новое платье. Она всегда находилась при мне, и я к ней относилась как к дочери!

По щекам госпожи Ван текли слезы.

— Тетушка, зачем вы приказали шить платье? — сказала Баочай. — У меня есть два, совсем новых, одно можно отдать и избавить вас от хлопот. Цзиньчуань не раз надевала мои старые платья, ведь мы с ней одного роста.

— Может быть, ты и права, — промолвила госпожа Ван. — Но неужели ты не боишься отдать свое платье покойнице?

— Не беспокойтесь, тетушка, я никогда не была суеверной, — заявила Баочай, поднялась и пошла к себе.

Госпожа Ван послала следом за ней двух служанок.

Когда Баочай вернулась с платьем, она увидела рядом с госпожой Ван плачущего Баоюя. Госпожа Ван бранила его, но при появлении Баочай умолкла. Баочай сделала вид, что ничего не заметила, и молча протянула платье госпоже Ван.

Госпожа Ван тотчас же велела позвать мать Цзиньчуань.

О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.

Итак, госпожа Ван позвала мать Цзиньчуань, отдала ей платье, несколько шпилек и колец, а затем распорядилась пригласить буддийских монахинь, чтобы помолились об усопшей. Мать Цзиньчуань поклонилась, поблагодарила госпожу Ван за милость и вышла.

Баоюй как раз возвращался к себе после встречи с Цзя Юйцунем, когда узнал о гибели Цзиньчуань, и очень расстроился. Госпожа Ван его поругала, но он ни слова не мог сказать в свое оправдание. Тут пришла Баочай, и он, воспользовавшись моментом, улизнул. На душе у него было так тяжело, что он места себе не находил и, бесцельно бродя, очутился у большого зала. Обогнув каменный экран, он собирался войти внутрь, как вдруг раздался грозный окрик:

— Стой!

Баоюй испуганно замер — перед ним был отец. Дрожь пробежала по телу Баоюя, и, вздохнув, он невольно попятился назад.

— Ты что вздыхаешь? — спросил Цзя Чжэн. — Господин Цзя Юйцунь целых полдня тебя дожидался! А ты, вместо того чтобы побеседовать с ним о чем-нибудь возвышенном, болтал всякую чепуху! Что случилось? Ты чем-то встревожен?

Обычно находчивый, Баоюй не мог сейчас слова вымолвить и стоял в полной растерянности. Уж очень он горевал о Цзиньчуань.

Это вывело из себя Цзя Чжэна. Он уже готов был напуститься на сына, но тут появился привратник и доложил:

— Из дворца Преданного и Покорнейшего светлейшего вана прибыл человек, который желает видеть лично вас, господин!

Цзя Чжэн сразу заподозрил неладное и подумал:

«С домом Преданного и Покорнейшего у меня никогда не было никаких отношений. За какой надобностью мог он прислать ко мне человека?..»

— Просите в зал, — распорядился Цзя Чжэн, а сам поспешил переодеваться.

В зале Цзя Чжэн увидел главного управителя дворца Преданного и Покорнейшего светлейшего вана. Они поздоровались, сели, выпили чаю.

— Я не посмел бы вас тревожить по собственной воле, лишь по приказу моего господина, — сказал управляющий. — Он послал меня к вам по весьма щекотливому делу, и я прошу вас его разобрать. За это не только мой господин вам будет обязан, но и вся его мелкая челядь, вроде меня.

Цзя Чжэн слушал и гадал, что случилось.

— Не будете ли вы так любезны сказать, в чем выражается просьба вашего господина? — вставая, произнес с улыбкой Цзя Чжэн. — Объясните, пожалуйста, и я сделаю все, что в моих силах.

— Усилий никаких не потребуется, лишь одно ваше слово, господин, — с холодной усмешкой сказал управляющий. — У нас в доме давно живет актер Цигуань, на ролях молодых девиц, и вот несколько дней назад он пропал. Мы тщетно искали его повсюду, а потом стали, где только можно, наводить справки. Из десяти содержателей гостиниц в городе восемь утверждают, что в последнее время Цигуань подружился с вашим сыном — тем самым, который родился с яшмой во рту. Я не сразу решился к вам обратиться, в ваш дом просто так не придешь. Тогда я доложил об этом вану, своему повелителю, и вот что он мне сказал: «Сбеги от меня хоть сотня актеров, я не стал бы разыскивать их. Но этот Цигуань уж очень искусен и ловок, знает, как угодить мне, и я дорожу им. Так что необходимо его найти!» Короче говоря, господин велел попросить вашего сына быстрее отпустить Цигуаня. Мой повелитель тогда будет очень доволен, а я избавлюсь от ненужных поисков и расспросов.

Сказав это, управляющий отвесил Цзя Чжэну низкий поклон. Цзя Чжэн удивился, потом рассердился и велел тотчас позвать Баоюя. Тот не замедлил явиться.

— Паршивец! — обрушился на него Цзя Чжэн. — Ладно бы ты просто сидел дома, раз не желаешь учиться! Но ты еще творишь безобразия?! Набрался наглости выманить Цигуаня из дома его светлости Преданного и Покорнейшего вана? А я за тебя отвечай!

Баоюй задрожал от страха и стал оправдываться:

— Отец, я ничего не знаю, ни о каком Цигуане не имею понятия! А вы говорите, будто я его выманил!

Баоюй заплакал.

Не успел Цзя Чжэн слово произнести, как управляющий с усмешкой сказал Баоюю:

— Напрасно отпираетесь! Может быть, вы прячете его у себя в доме или знаете, где он находится, — скажите прямо! Избавьте нас от хлопот! Или вы забыли о добродетелях, которыми должен обладать молодой человек из знатной семьи?

— Я в самом деле ничего не знаю, — продолжал твердить Баоюй. — Все это ложные слухи, а я его ни разу не видел.

— Я могу предъявить вашему отцу доказательства, — снова усмехнулся управляющий. — Но вам будет неловко! Если вы утверждаете, будто не знаете этого человека, скажите, откуда у вас красный пояс, которым вы подпоясаны?