— Барышня Баочай, наверное, тебя любит? — полюбопытствовал Баоюй. — Уверен, что, когда она выйдет замуж, непременно возьмет тебя с собой.

Инъэр рассмеялась, прикрыв рукой рот.

— Я уже говорил сестре Сижэнь, что завидую тому, кому посчастливится взять в дом твою барышню и тебя, — продолжал Баоюй.

— Вы еще не знаете, какие редкие достоинства у моей барышни, — сказала Инъэр. — О красоте я не говорю, не это главное.

Баоюй как зачарованный слушал нежный, певучий голос Инъэр, но когда та заговорила о Баочай, не вытерпел и спросил:

— Какие же необыкновенные достоинства у твоей барышни? Расскажи!

— Ладно, — согласилась Инъэр, — только барышне не говорите.

— Само собой! — пообещал Баоюй.

— Что это вы тут притихли? — неожиданно донеслось из-за двери, и на пороге появилась сама Баочай. Баоюй заволновался, предложил ей сесть.

— И охота тебе такой чепухой заниматься, — сказала Баочай, глядя на почти готовую сетку в руках Инъэр. — Лучше бы пояс сплела и украсила яшмой.

Баоюй рассмеялся и захлопал в ладоши:

— Сестра Баочай права, я почему-то не подумал о поясе. Вот только не знаю, какой выбрать цвет.

— Цвет воронова крыла, пожалуй, не подойдет, — промолвила Баочай, — ярко-красный тоже, желтый слишком резкий, синий чересчур мрачный. Лучше всего переплести золотистую нитку с черной.

Эта мысль очень понравилась Баоюю, он приподнялся на постели и крикнул Сижэнь, чтобы принесла золотистые нитки, но в это время Сижэнь появилась на пороге с двумя чашками в руках.

— Что за странные творятся дела! — воскликнула Сижэнь. — Только что пообедали, а госпожа прислала еще два кушанья!

— Наверное, приготовили слишком много, — предположил Баоюй.

— Нет, здесь что-то не то, — возразила Сижэнь. — Прислали мне одной и не велели даже благодарить! Как тут не удивляться?

— Раз прислали — ешь, — улыбнулся Баоюй. — Зачем строить догадки?

— Мне неловко, — призналась Сижэнь. — Ведь раньше ничего подобного не случалось!

— Неловко? — Баочай рассмеялась. — А если случится что-нибудь еще более неловкое, что тогда?

Уловив в словах Баочай намек и зная, что она просто так ничего не скажет, Сижэнь вспомнила вчерашний свой разговор с госпожой Ван и все поняла.

Сижэнь вышла, вымыла руки, поела и принесла Инъэр нитки. Баочай ушла, за ней прислал Сюэ Пань, а Баоюй лежал, наблюдая за работой Инъэр. Неожиданно вошли две служанки госпожи Син и принесли фрукты.

— Вам полегче? — спросили служанки. — Наша госпожа просит вас завтра пожаловать в гости. Она очень обеспокоена вашим здоровьем.

— Как только смогу, непременно приду, — обещал Баоюй. — Передайте от меня поклон госпоже и скажите, что мне лучше, пусть не тревожится.

Он пригласил служанок сесть, а сам позвал Цювэнь и велел отнести половину фруктов барышне Дайюй.

Но только Цювэнь собралась уходить, как во дворе послышался голос самой Дайюй. Баоюй приказал немедля ее просить.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Безмерна была радость матушки Цзя и госпожи Ван, когда они увидели, что Баоюй поправляется. Однако матушка Цзя опасалась, как бы Цзя Чжэн снова не вздумал позвать Баоюя, а потому наказала его старшему слуге:

— Если придет какой-нибудь гость и господин Цзя Чжэн велит тебе позвать Баоюя, скажи господину, что Баоюй еще слаб и сможет ходить лишь через несколько месяцев, к тому же положение его звезды пока неблагоприятно, поэтому он должен совершать жертвоприношения и ни с кем из чужих не встречаться. Лишь когда наступит девятый месяц, Баоюй сможет выйти из сада.

То же самое матушка Цзя наказала Сижэнь и велела ей передать Баоюю, чтобы не беспокоился.

Баоюй, услышав это, очень обрадовался. Беседовать с чиновниками для него было сущим мученьем, высокие шапки и парадные одежды он ненавидел, так же как поздравления, похороны и прочие церемонии. Он теперь не встречался ни с друзьями, ни с родственниками, даже родителей не всегда навещал по утрам и вечерам, как это положено. Целыми днями Баоюй гулял, играл, лежал или сидел в саду, только рано утром навещал матушку Цзя и госпожу Ван, а потом предавался безделью, затевал игры со служанками, шутил и смеялся с ними. Когда же Баочай или еще кто-нибудь принимался его поучать, сердился:

— Такая чистая, непорочная девочка, а сколько в ней честолюбия и лжи! Как у завзятого стяжателя или казнокрада! Это все выдумки предков для дураков потомков, будто вы скромны и кротки! Не думал я, что наступит время, когда обитательницы яшмовых покоев и расписных палат станут столь лицемерны! Ведь это противоречит добродетелям Неба и Земли, которые дали людям разум и создают все прекрасное в мире!

Кончилось тем, что на Баоюя махнули рукой и не заводили с ним серьезных разговоров. Только Дайюй его понимала, никогда не уговаривала сделать карьеру и добиться славы, за что Баоюй относился к ней с глубоким уважением.

Но оставим пока Баоюя и расскажем о Фэнцзе. После смерти Цзиньчуань она стала замечать, что несколько слуг и служанок ежедневно являются к ней, справляются о здоровье, всячески льстят, приносят подарки, и в душе у нее зародились подозрения. Но понять, в чем дело, она не могла и однажды, когда в очередной раз ей принесли подарки, вечером, оставшись наедине с Пинъэр, спросила:

— Не знаешь, что все это значит?

— Неужели не догадываетесь? — усмехнулась Пинъэр. — Ведь их дочери наверняка служат у госпожи Ван! Госпоже полагается иметь четырех служанок, которым платят по целому ляну серебра в месяц, в то время как остальные служанки получают всего по нескольку сот медных монет! Одной из этих четырех служанок была Цзиньчуань, и каждая из этих женщин мечтает устроить свою дочь на ее место!

— Да, да, ты права! — согласилась Фэнцзе. — Поистине людям неведомо чувство меры. Дочери их получают вполне прилично, да и работа легкая. Так нет, им все мало! Подумать только, на какую хитрость пошли! Ведь не богачки, чтобы тратиться на подарки. Но я их проучу. От подарков отказываться не стану, а поступлю, как сочту нужным.

Фэнцзе ни слова не сказала об этом госпоже Ван, по-прежнему принимала подарки и тянула время.

Но в один прекрасный день, когда к госпоже Ван пришли тетушка Сюэ, Баочай, Дайюй и другие сестры, чтобы полакомиться арбузом, Фэнцзе воспользовалась случаем и сказала:

— Не стало Цзиньчуань, и у вас теперь не хватает одной служанки, госпожа! Если вы уже подобрали себе кого-нибудь из девушек, скажите мне, и со следующего месяца ей будут выплачивать положенное жалованье.

— Не понимаю, зачем так много служанок? — пожала плечами госпожа Ван. — Я тебе уже говорила, что пора изменить этот обычай. Мне вполне достаточно тех служанок, которые есть.

— Откровенно говоря, вы правы, госпожа, — согласилась Фэнцзе, — но только обычай этот старинный. И если другие, помоложе, имеют двух служанок, то что говорить о вас, госпожа! А жалованье в один лян не так уж велико, на нем не сэкономишь.

— Пожалуй, — кивнула госпожа Ван. — Но пусть тогда эти деньги достанутся Юйчуань, служанок мне больше не нужно, а ей можно платить двойное жалованье, это будет вполне справедливо, раз уж с ее старшей сестрой случилось такое несчастье.

Фэнцзе почтительно кивнула и повернулась к Юйчуань:

— Поздравляю тебя!

Юйчуань низко поклонилась госпоже Ван.

— Скажи мне, — снова обратилась госпожа Ван к Фэнцзе, — сколько выдают в месяц наложницам Чжао и Чжоу?

— Как полагается — по два ляна, — ответила Фэнцзе. — И еще наложница Чжао получает два ляна на Цзя Хуаня. Всего четыре ляна да четыре связки медных монет.