Он вопросительно посмотрел на Ларису, но та демонстративно отвела взгляд в сторону. За неё подрядился отвечать на вопросы Ворон:
- Бывает. Мимолётная любовь вспыхивает, как плазма, которую мы только что испытывали. Частенько случается - весь потенциал, за раз и прогорает. Как вы успели убедиться, даже дыму не остаётся.
- Да это всё Кот, воду мутит, - вмешался Крот. - Он сам попался продавщице в тиски, вот и валит всё на Бегемота.
Шмель подтвердил:
- От свалившейся, в его мечтах, на него Клавдии, занявшей позицию сверху, Кот испытывал давление снизу.
- ?
- Да жена, поди, ушла...
Василий только отмахивался обеими руками. Совсем недавно он играл роль охотника, а теперь сам стал жертвой балагуров.
До вимана товарищи не дошли. Не выдержав напора торжества жизни, в виде зеленеющей листвы и, шумящего кроной, леса, устроились на его опушке. На существующий момент, было всё, но Чингачгуку не хватало светлого взгляда в будущее. Он без конца приставал то к одному, то к другому, задавая дурацкие вопросы, которые он считал наводящими:
- А вдруг, когда-нибудь, придётся демонтировать оборудование? Зачем Акакий приварил болванку намертво плазменной горелкой?
- А если Моте завтра в космос? - спросил Лейба Ворон. - Что ему тогда - в белых тапках ходить? Не снимая...
- В какой космос, - не понял Чингачгук, от этого пребывая в полной растерянности, - мы что - всё-таки полетим?
- На кладбище, я имел ввиду...
- Чего вы меня заживо хороните?! - возмутился Бегемот.
- Не волнуйся, Мотенька, - успокоил его Вова. - На жизнь надо трезво смотреть и проявлять побольше цинизма. Могильщикам это нравится... Сколько их спилось на этом поприще!
Услышав знакомую тему и находясь под воздействием алкогольных паров, Лектор задвинул речь. В ней, церемония похорон у разных народов, вылилась в продолжительное устное эссе. По ходу лекции, ритуал обрастал дополнительными подробностями, пришедшими в больную голову; обогащался новыми и постепенно трансформировался в самостоятельную форму. В итоге, появилось уникальное течение. Кажется, что оно свободно от старых догм, но, это не так. Они тщательно замаскированы, зачастую ненамеренно, в результате игры в "сломанный телефон". Прослушав всю эту белиберду, Мастодонт сделал простой, но верный вывод:
- Так. Кажется, кормление головных тараканов прошло без эксцессов.
- Пора вытравливать, - согласился Терминатор. - Лёша - налей Гене коктейль "Три пшика".
- Что это? - удивился Крот.
- Эх, молодо - зелено! - снисходительно ответил Диплодок, снизойдя до пояснения. - Во времена сухого закона, конца восьмидесятых годов прошлого века, коктейль "Три пшика" имел хождение на территории СССР. Конечно, это касалось только определённых кругов страждущих граждан. В кружку пива, особо продвинутые и неразборчивые, в питье, дядьки, делали три пшика дихлофоса. Как они умудрялись не отравиться - не может сказать никто.
- А Лектору это поможет? - смеясь спросил Лис.
- Может быть, сделать проще? - предложил Чингачгук. - Просто прыснуть струёй ему в морду...
- Куда? - не согласился Алексей. - В лицо - не пойдёт! В ухо - тоже... Тараканы же внутри головы, а пиво будет - утешительным призом.
- Сдаётся мне, что у Лектора с эликсиром болтливости передозировка вышла, - заметил Терминатор. - Надо накапать ему антидота в стакан с водой, а то не унесём.
- И рецепт знаешь? - уточнил Кот.
- Знаю, но не скажу, а то отравитесь ещё.
- Антидот - антидот, - проворчал Мастодонт. - Вы ещё скажите, что его надо избавить от запаха изо-рта.
- Просто, - откликнулся Шмель. - Пожуй кусок мыла и выплюнь.
- А смысл? - не понял юмора Ворон.
- Да какой смысл? Мыло - щёлочь. Кто перепил, у того во рту водка плещется. Вместо нейтральной среды, ротовая полость приобрела кислотную. Щёлочь и кислота нейтрализуют друг друга, вот только глотать не надо, а то я помню один случай. Подошёл ко мне в хламину пьяный работяга и сказал, что его к начальнику вызывают, а беспокоит мужика - запах изо-рта. Он дыхнул на меня и спросил: "От меня пахнет?" Какой запах? Мужик на ногах не стоял... Я и посоветовал ему откусить маленький кусочек. Пожевать и выплюнуть. Разговор происходил в общественном умывальнике в доке, где мы стояли. Моющиеся средства лежали тут же. Мужик взял огромный кусок чёрного мыла и, со смаком, откусил от него столько, на сколько был способен. Сморщившись, как урюк под южным солнцем, он проглотил кусман и, покачиваясь из стороны в сторону, убрался восвояси. Мне чуть дурно не стало, а на брикете мыла остался страшный след зубов...
- У меня тоже похожий случай был! - заявил Лектор.
Мастодонт усмехнулся и высказал оратору всё, что он о нём думает:
- Гена! Однажды сказанная ложь, порой, на всю оставшуюся жизнь рождает недоверие.
Лектор аж подскочил на месте:
- Да клал я, с прибором, на ваше недоверие! Мнение двуногих, меня вообще не интересует. Мир плохое место: или уделают тебя, либо уделаешь ты - промежуточных вариантов, почти не бывает, за редким исключением. Эту идеологию, практикуют повсеместно, тщательно маскируя благими намерениями - лицемеры! Каждого интересует собственная рубашка, которая ближе к собственному телу. Не ищите правды, а тем более - справедливости...
- Лектор - хорош! - поморщившись, осадил его Диплодок. - От нас, ножа в спину, ты можешь не опасаться, если, конечно, не вылопаешь последние запасы праздничного спирта...
Геннадий окончательно окривел, приняв богатырскую дозу на старые дрожжи и размахивая руками, пытался что-то доказать окружающим.
- Ишь, как пальцы гнёт, - восхитился Терминатор.
- Наверное, пытается изобразить из пальцесложения, подобие мудры, - предположил Ворон.
- Мудра - пудра, - сморщился Лис. - Ерунда, всё это...
- Ты ему докажи, - рассмеялся Шмель, показывая пальцем на Лектора. - Вообще-то, их придумали не для медитации.
- А для чего? - спросила Барбариска, некогда занимавшаяся этой ерундой и потому, помнившая кое-что из пройденного материала.
- Во время Вавилонского столпотворения Бог, как известно, смешал языки. Как между собой общаться? Вот и придумали язык жестов, разошедшийся, впоследствии, по всему миру. Нет! Конечно, он не остался неизменным - каждая нация несла свою культуру и язык постоянно претерпевал некоторые изменения. Теперь буддисты не поймут североамериканских индейцев. Наверное... Да, к жестам ещё прилагался целый комплекс дополнительных, или вспомогательных, телодвижений и звуков: ужимки, подмигивание и прочие присвисты.
- Нет худа без добра, - вмешался в разговор Кот. - На подобном языке, между собой, теперь общаются глухонемые.
Геннадий продолжал кривляться и Лариса, смотря на то, как он пытается сложить из пальцев подобие жеста, сказала Ворону:
- Мудра, спасающая жизнь... Кажется, Гена хочет изобразить именно этот знак.
Барбариска показала Вове, как это должно быть на самом деле, сложив мудру из собственных перстов. Ворон критически оценил заложенный в символ потенциал и сплюнул:
- Пока так пальцы загнёшь, за это время, для тебя, наступит гарантированный трындец! Сам загнёшься...
Загрузив пострадавшего в летательный аппарат, сталкеры держали курс на стройку. Акакий оказался безупречным пилотом и виман послушно выполнял все его команды. Внизу мелькали деревья, поля и редкие перелески. Виноградники сменялись садами, а те, в свою очередь, зелёными лугами. Над соломенными крышами курился лёгкий сизый дымок, а курицы клевали прошлогодний навоз. Чего пернатые там искали, поди, и сами не знали, а Чингачгук не переставал удивляться лётным характеристикам атлантской техники.
- Что за гений её строил? - не переставал восхищаться Лейб.
- Почему сразу - гений? - не согласился Шмель. - Может быть, в те времена, все такими были. И чем эта гениальность определяется? Каким критерием? Я работал с одним мужиком, а он рассказал мне про то, как они подкурили преподавателя - кандидата математических наук. Тот, до этого раза, ничего подобного не пробовал и всю ночь мучился гениальностью. Учёный-математик, с его слов, был просто на седьмом небе от счастья и мыслей, которые дуром пёрли в его одурманенную голову. "Гениально!" - всю ночь орал кандидат на всю квартиру. Утром, когда кумар рассеялся, кандидат математических наук начал просматривать записи, которые он всю ночь заносил в свою рабочую тетрадь. С ней он готовился писать докторскую диссертацию. Листая белые страницы, все испещрённые синими чернилами, он с ужасом читал: "2+2=4. Что за херня?! Бред, какой-то!"
