Вскорѣ въ газетахъ и на столбахъ въ городѣ появились публикаціи о предстоящемъ аукціонѣ «крылатокъ», а среди публики стали распространяться самые фантастическіе разсказы о нашемъ займѣ.
Иду къ ген. Юденичу и горячо убѣждаю его не допускать дѣло до скандальнаго аукціона. Генералъ упирается, бранитъ эстонцевъ за корыстолюбіе, жалуется, что, при отходѣ нашей арміи на эстонскую территорію, эстонцы ограбили ее до-чиста и взяли такое имущество, которое въ нѣсколько разъ покрываетъ этотъ займъ. Внутренно не могу не согласиться съ основательностью выдвинутаго довода, но указываю генералу на тяжелое положеніе русскихъ бѣженцевъ и солдатъ, которое, въ случаѣ неплатежа денегъ, еще больше ухудшится.
«Хуже того, что есть — не будетъ» — бурчитъ въ усы ген. Юденичъ.
«А позоръ аукціона?» — спрашиваю я.
«Ну такъ чтожъ, пусть продаютъ наши деньги съ аукціона, а я буду пріобрѣтать ихъ за копѣйки» — ничуть не смущаясь говоритъ ген. Юденичъ.
Тогда въ сотый разъ доказываю ему, что аукціонъ окончательно подорветъ его личный престижъ, больно ударитъ по національному чувству всѣхъ русскихъ людей. Тоже не помогаетъ. Такъ спорили часа полтора, пока генералъ, наконецъ, сдался. Дѣйствительно, на другой день я получилъ отъ него и личное и оффиціальное извѣщеніе, что долгъ со всѣми процентами уплоченъ сполна.
Я уже сказалъ, что контроль оказался совсѣмъ безсиленъ, когда нужно было контролировать ген. Юденича. Не лучше дѣло обстояло, когда пришлось столкнуться съ генералами поменьше калибромъ. Всѣ они чрезвычайно нервно относились къ естественному желанію контроля реально осуществить свою функцію. Для контролеровъ вскорѣ создались очень тяжелыя условія работы.
Въ мое время столкновенія произошли сначала изъ за пресловутаго войскового старшины Пермыкина, а затѣмъ почти хронически натянутыя отношенія установились съ начальникомъ этапно-хозяйственнаго отдѣла и начальникомъ снабженія арміи. Пермыкинъ, сподвижникъ Балаховича, впослѣдствіи приближенный ген. Родзянко, былъ тотъ самый офицеръ, отъ угрозъ котораго однажды бѣжала вся ревизіонная комиссія. Онъ состоялъ начальникомъ снабженія въ дивизіи «батьки» и въ заключеніе представилъ такой отчетъ, что контролеры только ахнули отъ изумленія. Въ 1919 году, особенно въ полосѣ, занятой бѣлыми, рубль представлялъ еще внушительную величину, а о милліонахъ говорили по прежнему съ большимъ почтеніемъ. На расходы по хозяйственной части дивизіи Пермыкинъ издержалъ свыше милліона рублей, а документовъ представилъ только на половину. Но и то, что было представлено, носило крайне хаотическій характеръ, при чемъ попадались, напримѣръ, такіе кундштюки: по счету уплочено 15 р. 65 коп., а въ итогѣ показано 1565 рублей, уплочено 16 р. 15 коп., показано — 1615 рублей и т. д. Письменно объясниться съ Пермыкинымъ оказалось совершенно невозможнымъ, онъ просто не отвѣчалъ. Тогда главный полевой контролеръ пошелъ самъ къ нему. Узнавъ, что отъ него требуютъ отчетъ въ истраченныхъ деньгахъ, Пермыкинъ вынулъ изъ кармана револьверъ, и, водя имъ около носа опѣшившаго контрольнаго генерала, довольно внушительно ему напомнилъ:
«А знаете, генералъ, вѣдь эта штука иногда можетъ выстрѣлить!»
Генералъ попятился назадъ въ дверь и былъ таковъ.
На рапортъ главнаго контролера, поданный по тому же поводу генералу Родзянко, послѣдній положилъ весьма утѣшительную резолюцію: «на основаніи ст. 416 пол. о полевомъ управленіи войскъ въ военное время разрѣшаю неоправданную документами сумму въ 504 179 р. 34 коп. принять на счетъ казны»[142].
Въ результатѣ пермыкинская компанія покатывалась со смѣху, а главный контролеръ ходилъ съ вытянутымъ носомъ.
Интендантъ и начальникъ снабженія въ борьбѣ съ контролемъ прибѣгали къ болѣе мирному, но не менѣе дѣйствительному пріему. Они начинали обычно длинную переписку о правѣ контроля вмѣшиваться въ ту или иную ихъ операцію и очень любили, если это было имъ выгодно, ссылаться на старые царскіе законы, приноровленные къ совсѣмъ другому времени, когда существовала огромная Россійская Имперія, большая казна и велась война съ иноземнымъ непріятелемъ. Вообще стремленіе къ эксплоатаціи старыхъ законовъ и приказовъ, изданныхъ во множествѣ въ послѣднюю міровую войну, замѣчалось и у другихъ чиновниковъ и настолько настойчивое, что еще до образованія правительства генералъ Юденичъ вынужденъ былъ 21-го іюля 1919 года издать особый приказъ, въ которомъ разъяснялъ, что не всѣ распоряженія, вышедшія въ дореволюціонные годы, подлежатъ примѣненію въ обстановкѣ текущей гражданской войны. Ближайшимъ поводомъ къ опубликованію такого приказа послужило требованіе «эвакуаціонныхъ» и «суточныхъ» при различныхъ передвиженіяхъ въ борьбѣ съ большевиками, при чемъ просители въ такихъ случаяхъ ссылались на приказъ по военному министерству 1914 г. за № 584 («вывозъ на счетъ казны, по военнымъ обстоятельствамъ, государственнаго имущества, правительственныхъ учрежденій, служащихъ и ихъ семействъ»). Какую казну нужно было бы имѣть, если бы командованіе сѣверо-западной арміи вздумало въ самомъ дѣлѣ примѣнять этотъ приказъ и выдавать при каждой удиркѣ отъ большевиковъ «безвозвратно двухмѣсячный окладъ жалованья и столовыхъ денегъ», какъ значилось въ помянутомъ приказѣ!
Если письменныя увертки не удавались, спорщики съ контролемъ спѣшили укрыться подъ сѣнь военнаго министра — генерала Юденича и послѣдній часто становился на сторону «тѣснимыхъ». Наиболѣе сильную антипатію къ контролю питалъ начальникъ снабженія ген. Яновъ, а между тѣмъ, благодаря нѣкоторымъ обмолвкамъ стараго «полож. о полев. упр. войскъ», онъ являлся ближайшимъ и фактическимъ высшимъ начальствомъ полевого контроля. Если контроль стоялъ неудовлетворительно еще въ царское время, то тѣмъ менѣе было основаній и моральнаго права базировать его дѣятельность на старыхъ каучуковыхъ узаконеніяхъ въ условіяхъ гражданской войны, да еще при партизанскихъ нравахъ и замашкахъ. При тѣхъ скромныхъ рессурсахъ, которыми располагало наше правительство, слѣдовало организовать почти исключительно фактическій контроль, сведя всю бумажную волокиту до минимума, при чемъ особо тщательному надзору долженъ былъ подлежать какъ разъ тотъ самый начальникъ снабженія, въ распоряженіи коего оказывалось все богатство бѣлой арміи и которому «въ общемъ порядкѣ службы» по идеѣ закона подчинялись сами контролеры.
По соображеніямъ такта и, не желая безъ надобности обострять служебныхъ отношеній, я вскорѣ же, по образованіи правительства, попытался лично договориться съ ген. Яновымъ о свободѣ дѣйствій служащихъ полевого контроля и высказалъ ему мое предположеніе провести, въ отмѣну стараго закона, полную самостоятельность и независимость контроля, съ подчиненіемъ чиновъ контроля исключительно своему прямому начальству. Въ отвѣтъ на это я услышалъ иронизирующій анекдотъ изъ прошлой службы ген. Янова о хозяйственной некомпетентности контролеровъ вообще и выраженіе крайняго изумленія, что я хочу посягнуть на законъ и тѣмъ внести путаницу въ столь сложную функцію, какъ дѣло снабженія арміи. Выходило такъ, что я — представитель правительства — собирался творить беззаконія, а онъ, начальникъ снабженія, всячески заступался за попранный законъ и предостерегалъ меня отъ моихъ незрѣлыхъ мыслей. Я понялъ этого генерала въ два слова и, если онъ не былъ уволенъ съ своего поста немедленно, то только по винѣ и попустительству ген. Юденича, школьнаго товарища ген. Янова. Послѣдній защищалъ ген. Янова на каждомъ шагу, даже въ тѣхъ случаяхъ, когда этотъ генералъ представлялъ явно фантастическія цифры. М. С. Маргуліесъ и я, каждый по своему вѣдомству, рѣшили твердо ограничить произволъ ген. Янова и съ этой цѣлью приняли нѣкоторыя мѣры, къ сожалѣнію, тоже міло обуздавшія начальника снабженія.
По моему представленію Совѣтъ министровъ принялъ въ сентябрѣ 1919 года такое постановленіе: «государственный контроль есть самостоятельное, ни отъ кого, кромѣ Совѣта Министровъ, независящее учрежденіе, а потому чины его, подчиняясь соотвѣтствующимъ главнымъ контролерамъ, а послѣдніе — Государственному Контролеру, въ своей ревизіонной дѣятельности получаютъ всѣ распоряженія и указанія исключительно отъ своего вѣдомственнаго начальства, не исключая и того случая, когда ревизія производится по непосредственному предложенію начальника снабженія, и никто не вправѣ чинить какія-либо имъ препятствія или пріостанавливать ихъ дѣятельность въ исполненіи этихъ указаній и распоряженій».
