Особенностями вышеприведеннаго обязательнаго постановленія являлись: 1) указаніе категоріи лицъ, подлежащихъ призыву на лѣсныя работы, 2) точное опредѣленіе количества призываемыхъ цифрой въ 15.000 человѣкъ и 3) умолчаніе о системѣ лѣсныхъ работъ (въ § 5 говорится только, что система оплаты труда сдѣльная). Если принять во вниманіе, что изданіе закона совпало съ расформированіемъ арміи, сравнить общее число призываемыхъ съ числомъ бѣженцевъ и, что бѣженцы вообще все «лица безъ опредѣленныхъ занятій», то обязанность для нихъ заниматься именно на лѣсныхъ работахъ вытекала изъ закона сама собой. «Иностранцами», конечно, оказались одни русскіе бѣженцы.

Во что вылилось примѣненіе закона въ отдѣльныхъ случаяхъ, сошлюсь на самого министра внутреннихъ дѣлъ Геллата, который однажды, въ разговорѣ со мной, самъ возмущался безобразной эксплуатаціей подрядчиками нашихъ солдатъ, въ чемъ ему лично пришлось убѣдиться при объѣздѣ юрьевскаго района.

Нечего и говорить, что съ организаціей комитета на эту сторону положенія русскихъ бѣженцевъ было обращено самое серьезное вниманіе, Комитетъ произвелъ статистическое обслѣдованіе работъ. Статистическій матеріалъ былъ обработанъ членомъ комитета, бывшимъ министромъ И. Е. Евсѣевымъ, и представленъ на усмотрѣніе Комитета. «Умолчаніе о системѣ работъ, говорилъ въ своей запискѣ Евсѣевъ, привело на практикѣ къ той уродливой съ правовой точки зрѣнія формѣ взаимоотношеній, что мобилизованная на основаніи закона публичнаго права рабочая сила поступала въ распоряженіе частных подрядчиковъ, для которыхъ извлеченіе предпринимательской выгоды являлось цѣлью всякаго договора».

Весь законъ въ результатѣ выродился въ систему чисто-кабальныхъ отношеній, сильно возмутилъ русское общественное мнѣніе и по справедливости былъ прозванъ «каторжнымъ закономъ». Вмѣшательство Комитета сильно смягчило дальнѣйшую страду несчастныхъ солдатъ, такъ что впослѣдствіи картина тяжелаго труда на лѣсныхъ работахъ не представляла уже той каторги, которой этотъ трудъ являлся несомнѣнно на первыхъ порахъ.

Таковы были итоги борьбы безславно погибшей сѣверо-западной арміи, когда въ началѣ января 1921 года я оставилъ Эстонію и уѣхалъ заграницу.

Да, въ политикѣ дѣйствительно нѣтъ мѣста сантиментамъ! — Геллатъ былъ правъ.

Для читателя, внимательно просмотрѣвшаго мою книгу, причины крушенія бѣлаго дѣла на сѣверо-западѣ Россіи, я думаю, ясны. Я формулирую ихъ въ трехъ главныхъ видахъ: политическія, моральныя и стратегическія.

Командные круги арміи, вкупѣ съ помѣщичьимъ дворянскимъ элементомъ въ обозѣ, не поняли или не захотѣли понять всей исторической важности свершившихся въ Россіи событій. Земля разъ навсегда перешла къ крестьянамъ, старой «покорной скотинки» не осталось слѣда. Годы большевизма принесли съ собою много страданій и крови, но вмѣстѣ съ тѣмъ дали огромный толчокъ умственнымъ переживаніямъ простого народа, пріучили его въ устройствѣ своей жизни проявлять больше самодѣятельности, значительно подорвавъ въ то же время престижъ всякаго рода дутыхъ авторитетовъ. Факторы земельный и психологическій всегда нужно было имѣть въ виду, если мы хотѣли всенароднаго контакта при возстановленіи нашей родины. Поэтому руководителямъ бѣлой политики не слѣдовало подымать спора изъ за земли, необходимо было измѣнить прежнее пренебрежительное обращеніе съ народомъ, брать у мужика только необходимое въ борьбѣ и, спеціально въ нашихъ условіяхъ, проявить терпимость къ окраиннымъ народамъ, не пугать ихъ новой грядущей расправой, не затѣвать бермонтовской авантюры и не лишать себя необходимой поддержки естественныхъ союзниковъ. Несоблюденіе этихъ условій лишило армію поддержки эстовъ, финновъ и латышей, а безшабашная внутренняя близорукая политика сдѣлала равнодушнымъ къ движенію коренное русское населеніе. Гражданской войны нельзя такъ вести: ей необходима атмосфера активнаго сочувствія окружающаго населенія.

Жаловались — далѣе, что Антанта помогала намъ плохо. Отъ людей чужихъ странъ требовали, чтобы они лучше дѣлали русское дѣло, чѣмъ сами русскіе. Забывали при этомъ, что иностранцы отлично видѣли все нестроеніе въ русской работѣ, а видя, не особенно и усердствовали. Но тѣ же иностранцы много энергичнѣе помогали окраиннымъ народамъ, потому что тамъ они усматривали, между прочимъ, дѣйствительно созидательную работу и лучшую организацію.

Вторымъ факторомъ была полная моральная разнузданность въ средѣ военнаго командованія разнаго калибра. Большевизмъ вообще расшаталъ нравы, а до нельзя распухшіе тылы проявили всѣ старыя язвы своекорыстія, хищеній, казнокрадства и лишали армію естественныхъ притоковъ ея питанія. Большая доля офицерства засѣла въ тыловыхъ учрежденіяхъ, на фронтѣ чувствовался недостатокъ офицеровъ, а интенданты, при изобиліи запасовъ, заставляли солдатъ недоѣдать во время похода. Бросивъ всѣ лучшія силы на подступы къ Петрограду, маленькая армія осталась безъ резервовъ, а набранные наспѣхъ клочковой мобилизаціей солдаты — голодные, холодные, равнодушные — не могли противостоять при обходныхъ движеніяхъ большевиковъ, пускавшихъ противъ этого сырого, дурнопитаемаго матеріала отборныя сытыя коммунистическія и матросскія части. Головные лучшіе отряды солдатъ, не видя врага и отступая изъ за обходовъ безъ боя, стали постепенно тоже приходить въ уныніе и слабѣть.

Плохая работа тыла лишила командованіе необходимой быстрой связи съ отдѣльными частями, а партизанскіе нравы и своеволіе отдѣльныхъ генераловъ приводили къ неисполненію важныхъ стратегическихъ задачъ, дававшихся главнымъ командованіемъ, какъ, напр., подъ Тосно.

Сѣверо-западное правительство безсильно было со всѣмъ этимъ бороться. Его требованіямъ въ области политики не подчинялись, дразнили инородцевъ, гдѣ и какъ было возможно, а всѣ усилія во внѣшней политикѣ скандально дискредитировали и поведеніемъ и прямыми распоряженіями. Къ тупой, вредной мѣстной фрондѣ присоединялась великодержавная политика русскаго Парижа, который игнорировалъ сѣверо-западное правительство открыто, оффиціально, укрѣпляя нашихъ мечтателей о диктатурѣ во всѣхъ ихъ безумствахъ и протестуя противъ поддержки союзниками сѣверо-западнаго правительства. Кучка демократовъ повисла въ воздухѣ. И нужно только удивляться той развязности, съ которой, напр., Родзянко, самъ интриговавшій противъ нашего правительства, на стр. 124 своей книги позволилъ себѣ сказать, что одной изъ причинъ, повлекшихъ неудачу арміи, была «слабость сѣверо-западнаго правительства».

Вся вина этой группы людей состояла, пожалуй, въ томъ, что она довѣрчиво пошла на коалицію съ правымъ генералитетомъ, старалась мирнымъ путемъ достичь необходимой дѣлу взаимной солидарности и, въ результатѣ, связала свое имя съ явно безнадежнымъ и ужаснымъ для несчастной арміи предпріятіемъ. Искренніе патріоты, но немножко идеалисты, штатскіе члены правительства пытались соединить несоединимое, смѣшать воду и масло, забывъ мудрыя слова поэта:

Неправда, что правительственная газета «Свободная Россія» вела агитацію въ арміи. Бывшаго редактора газеты Кирдецова въ этомъ нельзя упрекнуть. За время дѣйствія арміи газета всегда поддерживала ее. Первая критическая статья газеты, посвященная катастрофѣ арміи у Нарвы, появилась въ концѣ ноября, когда армія фактически распылилась, а все остріе критики направлялось на дурную общую политику руководителей бѣлаго 362 дѣла. Болѣе рѣзкую позицію газета заняла послѣ ликвидаціи правительства. Она эмансипировалась отъ всякаго моего вліянія, какъ политическаго представителя правительства, когда газетой завладѣлъ всецѣло г. Дюшенъ, закрѣпившій право собственности на «Свободную Россію» за сотрудниками газеты судебнымъ порядкомъ. Но отъ арміи въ то время остались одни «гражданскіе бѣженцы-иностранцы», хотя генералитетъ и продолжалъ еще писать безцѣльные бумажные приказы. Фактическій хозяинъ арміи былъ Геллатъ.