Оставались многочисленные бѣженцы. Среди нихъ имѣлось достаточно интеллигентныхъ людей, но, будучи оторваны отъ родной почвы, перебрасываемые туда и сюда, они упали духомъ и представлялись нашимъ коллегамъ вообще малоактивнымъ элементомъ, къ тому же сильно зависимымъ на мѣстахъ отъ военныхъ комендантовъ.

Такимъ образомъ, на съѣздѣ до поры до времени поставили крестъ. По всей вѣроятности эта тактика тоже была ошибкой и главнымъ образомъ лѣвой части кабинета, разсчитывавшей собрать болѣе авторитетный съѣздъ послѣ новаго расширенія бѣлой территоріи и потому такъ легко согласившейся съ доводами своихъ болѣе правыхъ коллегъ.

Въ качествѣ лица, которое проектировалось «запустить» въ военное министерство, прочили извѣстнаго Б. В. Савинкова. Его опредѣленно поддерживалъ М. С. Маргуліесъ; онъ считалъ, что Савинковъ и по своему прошлому и какъ человѣкъ рѣшительный можетъ импонировать нашей военной средѣ. Открыто, разумѣется, не говорилось, на какой постъ хотятъ его пригласить, и военные могли думать, что рѣчь идетъ о портфелѣ министра внутреннихъ дѣлъ, который въ то время совмѣщался въ рукахъ мин. исповѣданій И. Т. Евсѣева. Савинковъ въ описываемое время состоялъ, въ числѣ другихъ шести, представителемъ Колчака въ Парижѣ и, по имѣвшимся черезъ г. Кирдецова свѣдѣніямъ, былъ весьма не прочь пойти въ составъ нашего правительства.

Горячія пренія по этому вопросу произошли 21 сентября на квартирѣ у С. Г. Ліанозова. Въ сборѣ оказались всѣ, включая нашихъ генераловъ — Юденича и Пилкина.

Предложеніе о Савинковѣ сдѣлалъ М. С. Маргуліесъ. Не помню, какъ онъ его мотивировалъ, но должно быть болѣе или менѣе пріемлемо, потому что въ дальнѣйшемъ пренія пошли не о необходимости приглашенія, а исключительно о личности Савинкова.

Ген. Юденичъ рѣшительно возражалъ противъ Савинкова. Онъ не хочетъ-де сидѣть рядомъ съ убійцей и скорѣе согласенъ на приглашеніе въ наше правительство г. Алексинскаго, — тоже, молъ, человѣка лѣваго и съ богатымъ политическимъ прошлымъ.

Контръ-адмиралъ Пилкинъ, наоборотъ, поддерживалъ кандидатуру Савинкова, полагая, что разъ Савинковъ является въ Парижѣ представителемъ адмирала Колчака, то онъ и для насъ пріемлемъ.

Я, не имѣвшій ничего общаго въ партійномъ прошломъ съ Савинковымъ и лично не знавшій его, но за то имѣвшій исключительно по прошлой же дѣятельности хорошія воспоминанія объ Алексинскомъ, высказался за Алексинскаго и противъ Савинкова. Главнымъ образомъ выдвинулъ то соображеніе, что Савинковъ, какъ представитель Колчака, непризнающаго эстонской независимости, не подходитъ къ духу нашей деклараціи, и эстонцы его появленіе въ составѣ нашего правительства истолкуютъ, какъ шагъ для себя непріязненный.

М. С. Маргуліесъ на это коротко бросилъ мнѣ:

«В. Л., вы совершенно не представляете себѣ современнаго Алексинскаго».

П. А. Богдановъ, какъ эсеръ, тоже подалъ голосъ противъ Савинкова, но изъ оговорокъ его видно было, что партійныя путы на этотъ разъ сильно стѣсняли его личныя тяготѣнія.

Остальные шестеро молчали, но, видимо, склонялись на сторону Маргуліеса и Пилкина. Выходило 8 — за, 4 — противъ. Голосованія, однако, не производили, но, въ виду выяснившагося общаго настроенія въ пользу Савинкова, мы съ Богдановымъ потребовали, чтобы въ телеграммѣ Савинкову было опредѣленно подчеркнуто, что онъ приглашается при условіи полнаго пріятія нашей деклараціи, т. е. въ томъ числѣ и по вопросу о признаніи эстонской независимости. Намъ казалось, что Савинковъ такого условія не сможетъ принять и вся комбинація сама собой падетъ. Не предрѣшая пока ничего опредѣленнаго, большинство собравшихся сочло необходимымъ прежде всего выяснить настроеніе эстонцевъ. Почти всѣ оказались согласны въ томъ, что вызвать Савинкова, вопреки желанію эстонцевъ, значило итти на крупный и вредный для нашего дѣла скандалъ. Эту деликатную миссію поручили С. Г. Ліанозову, какъ министру иностранныхъ дѣлъ.

Черезъ пять дней мы съ Маргуліесомъ ѣздили по другому поводу въ Нарву вмѣстѣ съ эстонскими министрами. М. С. зазвалъ въ наше купэ эстонскаго мин. иностранныхъ дѣлъ Пійппа, и я прямо спросилъ его, какъ будетъ реагировать эстонское правительство на приглашеніе въ нашъ составъ г. Савинкова. Г. Пійппъ отвѣтилъ, къ моему удивленію, что онъ лично за Савинкова; думаетъ, что и другіе министры будутъ за него же.

Еще спустя нѣсколько дней кандидатура Савинкова подверглась спеціальному обсужденію среди лѣвой части кабинета.

Въ собраніи участвовали Богдановъ, Эйшинскій, Пѣшковъ, Филиппео и я; происходило оно въ помѣщеніи пѣшковскаго министерства общественнаго призрѣнія. Моя бесѣда съ г. Пійппомъ и переговоры С. Г. Ліанозова, которому сказали, что для эстонцевъ совершенно безразлично, войдетъ или не войдетъ въ наше правительство Савинковъ, окончательно разсѣяли всякое сопротивленіе этой кандидатурѣ. Насколько помню, при голосованіи никого не оказалось противъ. Единственный воздержавшійся былъ Богдановъ, исключительно, я думаю, изъ опасеній гнѣва партіи.

Почему-то переговоры съ Савинковымъ повелись не прямо, а черезъ нашего редактора «Свободы Россіи» г. Кирдецова. Отвѣтъ послѣдовалъ столь же непрямой. Адъютантъ Савинкова г. Дикгофъ-Деренталь телеграфировалъ Кирдецову изъ Парижа такъ (передаю содержаніе телеграммы по-русски):

Обращеніе къ «Парижу», упорно вредившему намъ буквально на каждомъ шагу, являлось явной безсмыслицей. На затѣю былъ поставленъ крестъ и разговоры о Савинковѣ больше не возобновлялись.

…«Такъ-называемая военная конвенція, о которой мы раньше уже говорили, такъ и осталась неподписанной. Это — одно изъ роковыхъ упущеній сѣв.-зап. правительства, подорвавшее въ корнѣ всю его послѣдующую дѣятельность» — пишетъ г. Кирдецовъ на стр. 247 своей книги «У Воротъ Петрограда».

Да, формально эстонцы не обязывались помогать намъ въ походѣ на Петроградъ, но не потому, что мы уже признали ихъ независимость, какъ пишетъ дальше г. Кирдецовъ, а потому, что этому мѣшала усталость маленькой страны отъ безпрерывной войны, ропотъ населенія и опасная съ эстонской точки зрѣнія политика русскихъ командныхъ верховъ. Соціалистическое большинство парламента опредѣленно гнуло эту линію еще въ моментъ образованія нашего правительства. Изъ за спины И. И. Поски то и дѣло доносились диссонирующіе съ его увѣреніями голоса отдѣльныхъ парламентаріевъ. Но для нашихъ цѣлей было важно не только совмѣстное продвиженіе къ Петрограду, — въ крайнемъ случаѣ для насъ было бы достаточно, если бы мы имѣли вполнѣ благожелательный для нашей арміи тылъ и хотя бы кое-какую активную поддержку на крайнихъ флангахъ, во избѣжаніе обхода нашей арміи. Ради одного этого слѣдовало признать эстонскую независимость; я уже не говорю о томъ, что признаніе независимости автоматически вытекало изъ нашего credo, независимо ни отъ какихъ торгашескихъ соображеній. Мы тогда, да и теперь увѣрены, что искренняя честная политика по отношенію къ этой маленькой народности, проведенная до конца, гарантировала бы русскіе интересы лучше всякихъ «военныхъ конвенцій», за которыми въ сущности вѣдь не стояло никакой реальной санкціи, никакого кулака, который могъ бы принудить эстонцевъ къ совмѣстному вмѣстѣ съ нами выступленію на Петроградъ. Г. Кирдецовъ самъ признаетъ, что англичане меньше всего могли и желали намъ помочь въ этомъ направленіи, ссылаясь въ такихъ случаяхъ на свой демократизмъ и нежеланіе вмѣшиваться во внутреннія дѣла молодой республики. Наскоки ген. Марша въ счетъ не идутъ: онъ въ концѣ концовъ остался одинокъ и не получилъ поддержки въ Лондонѣ.