По окончаніи изложенія эстонской ноты, генералъ Батъ задалъ вопросъ, удовлетворилось ли бы эстонское правительство, если бы его независимость была признана Колчакомъ-Деникинымъ и Антантой или оно еще настаиваетъ на томъ, чтобы Колчакъ и Деникинъ признали еще и сѣверо-западное правительство. Г. Тениссонъ отвѣтилъ — да, вполнѣ, хотя лично онъ полагаетъ, что безъ организаціи здѣсь на мѣстѣ русской демократической государственной власти борьба русскихъ войскъ неизбѣжно будетъ обречена на неуспѣхъ.

Генералъ Батъ спросилъ далѣе, не будетъ ли со стороны эстонскаго правительства препятствій къ переброскѣ русскихъ войскъ на какой нибудь фронтъ другого сосѣдняго государства. Г. Тениссонъ отвѣтилъ — нѣтъ. Послѣ сего обмѣнъ мнѣній былъ оконченъ и всѣ разошлись».

Текстъ послѣдовавшей 16 декабря эстонской ноты по тому же предмету Верховному Совѣту содержалъ приблизительно все то же, что говорилъ г. Тениссонъ въ своемъ проэктѣ, только о сѣверо-западномъ правительствѣ тамъ не было уже ни слова, почти не говорилось о возможной дальнѣйшей борьбѣ въ сотрудничествѣ съ русской арміей. Въ интересахъ полной исторической картины описываемыхъ мною событій, я привожу текстъ ноты отъ 16 декабря въ приложеніи.

Нѣсколько позже, въ тотъ же день, я имѣлъ бесѣду съ англійскимъ политическимъ представителемъ въ Ревелѣ капитаномъ Смитисомъ. По его словамъ, положеніе Эстоніи было очень тяжелое и ей очень трудно поддерживать сѣверо-западную армію. Она могла бы это дѣлать только при признаніи ея политической независимости Колчакомъ и Деникинымъ, иначе, если бы эстонское правительство не посчиталось бы съ мнѣніемъ своего народа, оно можетъ взлетѣть на воздухъ. Англійское правительство не можетъ содѣйствовать въ борьбѣ съ большевиками живой силой, и то правительство, которое попыталось бы послать свои войска сюда, лишилось бы власти въ 24 часа. Особенно настроены противъ интервенціи низшіе англійскіе слои народа. Они, конечно, не одобряютъ большевиковъ, но и не желаютъ вмѣшательства во внутреннія русскія дѣла. Передъ ними стоитъ грозная цифра въ 100 милліоновъ фунтовъ стерлинговъ, потраченная уже на помощь Россіи, и дальнѣйшихъ тратъ они не желаютъ допускать, такъ какъ благодаря этому въ Англіи чрезмѣрно растетъ дороговизна.

Однимъ словомъ, ликвидируйтесь и убирайтесь вонъ изъ Эстоніи — припѣвъ со всѣхъ сторонъ. Но особыхъ толчковъ и не требовалось больше, армія уже разложилась; часть полегла въ тифѣ, а здоровые толпами уходили назадъ въ Совдепію. Мирные переговоры эстонцевъ съ большевиками тоже затянулись и даже оборвались, совѣтскія войска повели отчаянныя атаки на Нарву. Одинъ моментъ былъ очень критическій, большевики чуть не обошли Нарву съ юга.

22 января 1920 г. генералъ Юденичъ издалъ приказъ о полной ликвидаціи арміи. Начальникомъ военной ликвидаціонной комиссіи онъ назначилъ ген. графа Палена, а генералу Глазенаппу поручилъ общее наблюденіе за всей ликвидаціей, заявивъ въ приказѣ, что все необходимое для этого онъ передалъ ген. Глазенаппу. Сколько передалъ денегъ ген. Юденичъ и передалъ ли ихъ, никто не могъ сказать. Эстонцы въ это время зорко слѣдили за ген. Юденичемъ, а когда онъ хотѣлъ выѣхать въ Финляндію, то выѣздной визы не дали. Я совершенно не вмѣшивался въ эти дѣла, да со мной и не стали бы говорить.

Незадолго до изданія приказа, въ № 3 газеты бывшаго министра Иванова «Вѣрный путь» 15 января 1920 года, появилось открытое письмо къ «руководителю сѣверо-западной арміи», подписанное «группой бѣженцевъ общественныхъ дѣятелей», гдѣ предъявлялось ген. Юденичу до 9 вопросовъ о причинахъ катастрофы арміи и спрашивалось, куда расходовался колчаковскій фондъ и когда ген. Юденичъ дастъ отчетъ о деньгахъ? Письмо было редактировано въ рѣзкомъ обличительномъ тонѣ, при чемъ говорилось о какихъ то подозрительныхъ валютныхъ операціяхъ генерала. На письмо ген. Юденичъ вовсе не реагировалъ, но поползи слухи, что въ Ревелѣ появился ген. Балаховичъ и вмѣстѣ съ Ивановымъ опять что-то затѣваютъ.

Въ ночь на 28 января 1920 года въ гостиницу «Коммерсъ», гдѣ проживалъ въ Ревелѣ ген. Юденичъ, явились нѣкто г. Ляхницкій, Балаховичъ (Ивановъ не пошелъ дальше лѣстницы на второй этажъ), нѣсколько русскихъ офицеровъ, три чина эстонской полиціи и арестовали ген. Юденича. Номеръ его опечатали, а самого генерала увезли въ полицію. Что тамъ произошло — не знаю, но потомъ ген. Юденича увезли на вокзалъ, посадили въ вагонъ и отправили по направленію къ Тапсу. Ляхницкій изображалъ изъ себя прокурора петроградскаго окружного суда (хотя всѣ чины сѣверо-западнаго правительства давно были уволены еще въ декабрѣ отъ своихъ должностей), который будто бы по долгу службы рѣшилъ арестовать преступнаго ген. Юденича, собиравшагося избѣгнуть законной отвѣтственности.

Вся махинація балаховцевъ была явно шита бѣлыми нитками, но наводило на странныя размышленія присутствіе при арестѣ и содѣйствіе эстонской полиціи, подчиненной, какъ всюду, министру внутреннихъ дѣлъ, каковымъ тогда состоялъ Геллатъ. По одной версіи, изъ за вмѣшательства союзниковъ (что потомъ оффиціально эстонцами опровергалось), по другой, по непосредственному распоряженію правительства, Юденича вернули изъ Тапса назадъ, и онъ переселился въ помѣщеніе англійской военной миссіи. При освобожденіи онъ выдалъ ордера на 227 тысячъ фунт. стерл., ¹/₄ милліона финскихъ марокъ, 110—115 милл. эст. марокъ, оставляемыхъ имъ на ликвидацію арміи, и подписку объ отсутствіи у него другихъ суммъ, могущихъ пойти на обезпеченіе чиновъ сѣв.-зап. арміи. Обо всемъ этомъ было тогда же напечатано въ ревельскихъ газетахъ.

Я узналъ объ арестѣ ген. Юденича послѣднимъ, на другой день, отъ повѣреннаго ген. Юденича г. Агапова. Я немедленно телефонировалъ Геллату и тотъ отвѣтилъ мнѣ, что это дѣло Балаховича, онъ хотѣлъ его арестовать, но тотъ скрылся. Тогда я отправился къ эст. министру иностр. дѣлъ и выразилъ ему изумленіе, какъ могла участвовать въ этомъ дѣлѣ эстонская полиція, и спросилъ, когда будетъ освобожденъ ген. Юденичъ. Министръ отвѣтилъ, что Юденичъ уже свободенъ, эстонскія власти тутъ не при чемъ и виновные въ арестѣ понесутъ наказаніе. По возвращеніи домой, я засталъ у себя сотрудника «Своб. Россіи», которому и передалъ о своемъ визитѣ и разговорѣ съ министромъ ин. дѣлъ. Онъ помѣстилъ интервью въ газетѣ. Ліанозову я телеграфировалъ подробно въ Парижъ немедленно же, но онъ узналъ объ инцидентѣ до полученія моей телеграммы и потому самъ телеграфировалъ мнѣ черезъ французскую миссію, чтобы я немедленно вступился за ген. Юденича. Въ отвѣтъ на это я сообщилъ ему, что генералъ уже свободенъ. И объ этой моей перепискѣ съ Ліанозовымъ появилось сообщеніе въ «Своб. Россіи». Привожу эти подробности исключительно потому, что позже на меня напали въ русской прессѣ и слѣва и справа. Балаховцы упрекали меня въ газетѣ «Жизнь» въ бездѣятельности, что я будто попустительствовалъ ген. Юденичу и даже заступился за него, а генеральскій поклонникъ, бывшій соціалистъ Алексинскій въ длинномъ интервью въ гельсингфорской газетѣ «Новая Русская Жизнь» обвинялъ меня въ томъ, что арестъ Юденича произошелъ по предварительному соглашенію между мной, Ивановымъ и Геллатомъ! Нелѣпѣе и вздорнѣе этого обвиненія придумать было нельзя. Если бы это происходило такъ, то балаховцы не метали бы противъ меня громовъ, а затѣмъ всякій, кто хоть немного былъ знакомъ съ нашимъ отношеніемъ къ г. Иванову, воздержался бы писать подобный вздоръ. Какъ ни желалъ я помочь покинутой арміи, я тѣмъ не менѣе очень возмутился арестомъ ген. Юденича, потому что вмѣшательство балаховцевъ всего менѣе гарантировало въ моихъ глазахъ судьбу имѣвшихся у ген. Юденича денегъ.

Заговоривъ объ Алексинскомъ, упомяну объ его визитѣ въ Ревель и размолвкѣ со мной. Онъ появился вскорѣ послѣ освобожденія ген. Юденича. Читатель помнитъ, что я въ свое время, не зная еще новыхъ взглядовъ этого дѣятеля, сильно поддерживалъ его кандидатуру въ члены сѣв-зап. правительства. Понятно, что какъ только онъ пріѣхалъ въ Ревель и зашелъ ко мнѣ, я встрѣтилъ его съ распростертыми объятіями. Исторія съ арестомъ генерала къ тому времени затихла. Черезъ 10 минутъ короткаго разговора съ Алексинскимъ я сразу почувствовалъ, что передо мной сидитъ чужой мнѣ по духу человѣкъ. Заговорили, естественно, о причинахъ катастрофы арміи, и я сталъ упрекать ген. Юденича въ вѣроломствѣ. Алексинскій вскипѣлъ и сталъ доказывать мнѣ, что Юденичъ — гордость Россіи, какъ Эрзерумскій герой, и что не его въ чемъ либо упрекать. Никакихъ логическихъ доводовъ онъ не слушалъ. Я, подавленный своей ошибкой въ Алексинскомъ, прекратилъ съ нимъ разговоръ. Черезъ сутки онъ снова зашелъ ко мнѣ вечеромъ. Снова возгорѣлся споръ о томъ же. По счастью, при бесѣдѣ присутствовалъ П. А. Богдановъ. Алексинскій просидѣлъ у меня часа четыре, и мы разстались прямо врагами. Весь споръ онъ велъ какъ-то по полицейски, цѣпляясь за отдѣльныя слова и вовсе не слушая сути моихъ доводовъ. Еще дня черезъ три онъ вмѣстѣ съ ген. Юденичемъ и Владиміровымъ укатилъ на автомобилѣ въ Латвію, а оттуда Юденичъ — заграницу. При отъѣздѣ, при участіи Алексинскаго, былъ заключенъ крайне невыгодный для чиновъ арміи договоръ съ эстонцами о леченіи нашихъ солдатъ, по которому эстонцы получили право на все имущество арміи и 50 тысячъ фунт. стерлинговъ, съ обязанностями весьма нетвердо очерченными. Въ Ригѣ, въ газетѣ «Сегодня», Алексинскій описалъ мои разговоры съ нимъ въ крайне тенденціозномъ видѣ и сослался на Богданова, какъ свидѣтеля. Я послалъ опроверженіе, которое письменно тутъ же внизу подтвердилъ и Богдановъ, но газета «Сегодня» не напечатала его. Копія опроверженія появилась лишь въ Ревелѣ, въ газетѣ «Своб. Рос».