Отчужденіе ген. Юденича отъ правительства В. К. Пилкинъ пробовалъ объяснять недостаткомъ времени, которое поглощали заботы о фронтѣ.
«А создавать политическія полномочія для ген. Гулевича у него нашлось время?» — спросилъ С. Г. Ліанозовъ.
Нелады ген. Юденича съ эстонцами В. К. Пилкинъ приписывалъ безтактности и посягательству на русскіе интересы со стороны эстонцевъ. Тутъ онъ разсказалъ, между прочимъ, довольно темную исторію по поводу эстонскихъ покушеній на Кронштадтъ въ періодъ нашихъ успѣховъ. В. К. Пилкинъ приготовилъ перевозочныя средства для дессантовъ, эстонцы насильно захватили все это имущество и, пользуясь имъ, высадили трехтысячный дессантъ у Красной Горки, намѣраваясь ее занять въ оккупаціонныхъ цѣляхъ. Весь планъ нечаянно вскрылъ командующій англійской эскадрой адм. Коуэнъ, который телеграфно потребовалъ отъ ген. Юденича вывода русскихъ войскъ изъ Красной Горки подъ тѣмъ предлогомъ, что они будто ссорятся съ эстонскими солдатами. А ни эстонцевъ, ни бѣлыхъ русскихъ войскъ тамъ еще и не было! Очевидно, англичане и эстонцы заранѣе въ чемъ-то договорились. Красная Горка, однако, не сдалась: ожидавшагося внутренняго переворота не произошло[202]. Далѣе эстонцы предполагали получить въ сферу своей оккупаціи Кронштадтъ и побережье до Ораніенбаума.
В. К. Пилкинъ не сказалъ намъ, откуда у него эти свѣдѣнія, но въ его разсказѣ не было ничего невѣроятнаго. Вожделѣніе о Красной Горкѣ, Кронштадтѣ и побережьи у эстонцевъ могли возникнуть, но, нѣтъ сомнѣнія, что они имъ подсказывались съ отчаянія: армія въ тотъ моментъ стояла у воротъ Петрограда, генералы вслухъ мечтали о всероссійской расправѣ и маленькая «картофельная республика» думала, вѣроятно, обезопасить себя подобной оккупаціей со стороны уже бѣлаго Петрограда. Слѣдовательно, и въ данномъ случаѣ корни враждебныхъ посягательствъ со стороны эстонцевъ нужно было искать въ той же собственной политикѣ, хотя компанія ген. Юденича естественно приписывала все кознямъ спрятавшейся за спиной Эстоніи Англіи, желавшей будто бы пріобрѣсти Кронштадтъ, какъ узду противъ новой Россіи.
Разгорячившись во время спора, В. К. Пилкинъ заявилъ, что онъ давно собирается выйти изъ состава правительства, но пока воздерживается отъ такого шага, такъ какъ считаетъ себя представителемъ здѣсь интересовъ адм. Колчака(!). Сталъ упрекать насъ, что мы сторонимся Колчака и что разъ мы отступаемъ въ этомъ пунктѣ отъ деклараціи, то нечего требовать отъ генераловъ, чтобы они соблюдали пунктъ о независимости Эстоніи. Логики этому доводу явно не хватало: Колчакъ съ самаго начала отнесся къ намъ враждебно и никогда не признавалъ эстонской независимости. Но В. К. Пилкинъ не смущался подобной несуразностью и шелъ дальше, снова повторяя свои прежнія слова о позорности пребыванія всѣхъ насъ въ составѣ сѣв.-зап. правительства, какъ созданнаго исключительно англійскими руками.
М. С. Маргуліесъ, въ отвѣтъ на эта упреки, въ свою очередь спросилъ В. К. Пилкина, а почему онъ служилъ Романовымъ, предки которыхъ были инородцы, зазванные въ Россію, почему онъ забываетъ, что самъ Колчакъ былъ объявленъ всероссійскимъ правителемъ при содѣйствіи англичанъ?
Въ концѣ засѣданія В. К. Пилкинъ сталъ просить не подымать пока съ ген. Юденичемъ основныхъ вопросовъ, такъ какъ все вниманіе главнокомандующаго направлено на успѣшное отступленіе, чтобы сохранить живую силу арміи.
М. С. Маргуліесъ отъ имени всѣхъ насъ выразилъ готовность обождать еще нѣкоторое время, хотя тутъ же указалъ на всю безплодность такой пассивности съ нашей стороны, потому что время и политика ген. Юденича явно работали на гибель всего дѣла.
По уходѣ съ засѣданія мнѣ пришлось идти по одному направленію съ В. К. Пилкинымъ. Тутъ онъ огорошилъ меня такимъ вопросомъ:
— Говорятъ, В. Л., вы видѣлись въ Гельсингфорсѣ съ ген. Лечицкимъ и вели съ нимъ переговоры о сверженіи ген. Юденича съ поста главнокомандующаго? У насъ получены такія свѣдѣнія.
«Вотъ оно предупрежденіе-то Маргуліеса» — мелькнуло у меня въ головѣ. Ген. Васильковскій превратился въ ген. Лечицкаго, а остальное дополнила фантазія доносчика. Я откровенно разсмѣялся на слова В. К. Пилкина, разсказалъ, кто былъ у меня и замѣтилъ, что его информаторъ работаетъ очень неудовлетворительно.
На другой день мы съ Богдановымъ, у меня въ номерѣ, стали обсуждать, что дѣлать дальше? Подошли Эйшинскій, Пѣшковъ и Эрнъ. Сообща пришли къ заключенію, что нужно или немедленно реформировать командный составъ арміи и реально измѣнить его политику, на что нѣтъ никакихъ силъ и надеждъ, или перестать играть жалкую и вредную роль ширмы и выйти изъ состава правительства, оповѣстивъ общественное мнѣніе о мотивахъ выхода откровенно. Армія и при насъ и безъ насъ все равно отойдетъ на эстонскую территорію — намъ ничего не спасти. Съ этой цѣлью 9 ноября собрались снова на квартирѣ С. Г. Ліанозова. Изъ военныхъ никого не было; обсуждали создавшееся положеніе въ частной бесѣдѣ. Какъ только П. А. Богдановъ формулировалъ нашу точку зрѣнія, М. С. Маргуліесъ началъ возражать противъ нея. Его поддержали С. Г. Ліанозовъ, Е. И. Кедринъ и И. Т. Евсѣевъ. По мнѣнію М. С., изъ ультиматума ген. Юденичу ничего не выйдетъ и мы позорно провалимся, поэтому онъ предложилъ ограничиться нашими требованіями только въ отношеніи политики генерала въ Финляндіи. Мы предлагали удалить ген. Гулевича и имѣть тамъ лишь военнаго агента для чисто техническихъ функцій. О выходѣ изъ правительства, по словамъ М. С., не приходилось говорить; останемся до конца, и можетъ быть, намъ еще удастся спасти положеніе, лишь бы какъ-нибудь вывести изъ состоянія нерѣшительности Финляндію. Послѣ оффиціальнаго отказа Финляндіи, неутомимый М. С. Маргуліесъ носился съ мыслью организовать въ Финляндіи финскій добровольческій отрядъ и съ помощью его повести атаку на Петроградъ со стороны Финляндіи. Мнѣ, признаться, вовсе не ясенъ былъ этотъ планъ. Какимъ образомъ могъ дѣйствовать подобный отрядъ, если бы даже удалось его сформировать, разъ финское правительство категорически уклоняется отъ всякаго опаснаго съ его точки зрѣнія вмѣшательства въ русскія, дѣла. Но мы снова уступили ему, такъ, видимо, всѣмъ намъ не хотѣлось навлечь на себя упрекъ, что мы бросаемъ армію въ самый критическій моментъ. Какъ бы посмѣялись генералы, если бы они узнали, какія соображенія заставили насъ влачить свое двусмысленное существованіе и дальше. Вѣдь по ихъ понятіямъ армія вовсе не нуждалась въ правительствѣ. А уйди мы тогда, — при провалѣ кампаніи, они первые свалили бы на насъ всю вину. Итакъ, еще разъ рѣшили тянуть лямку до конца.
«Если гора не идетъ къ Магомету, то Магометъ пойдетъ къ горѣ». Такъ какъ ген. Юденичъ не хотѣлъ, или не могъ явиться на наше засѣданіе въ Ревелѣ, то, слѣдуя Магометову рѣшенію, постановили выѣхать въ Нарву всѣмъ составомъ правительства и попытаться сообща убѣдить генерала измѣнить его политику. Жила, наивная теперь скажу, надежда, что съ перемѣной политическаго фронта намъ еще удастся вновь раскачать Эстонію и Финляндію.
Наканунѣ отъѣзда М. С. Маргуліесъ, съ глазу-на-глазъ, опредѣленно мнѣ заявилъ, что если лѣвые уйдутъ, то и они уйдутъ, а тогда на насъ начнутъ вѣшать всѣхъ собакъ; бѣлое же дѣло навѣрняка будетъ загублено.
14 ноября выѣхали въ Нарву. С. Г. Ліанозовъ пошелъ звать ген. Юденича на засѣданіе лично и вернулся ни съ чѣмъ. Положеніе фронта было отчаянное (въ этотъ день сдали Ямбургъ), и ген. Юденичъ отказался оставить главный штабъ. Тамъ царила полная растерянность; генералу было, конечно, не до засѣданія. Позже военные разсказывали, что главнокомандующій растерялъ связь съ фронтомъ и на сыпавшіеся къ нему вопросы только разводилъ руками. Въ тотъ же вечеръ мы выѣхали обратно въ Ревель.
Знаменитый Марковъ все время пребывалъ въ Нарвѣ и, разумѣется, продолжалъ свою высокополезную дѣятельность. Оказался тамъ и г. Карташевъ — такъ сказать, для полнаго ансамбля всей многообразной оппозиціи. Увидѣвъ его возвращавшимся также въ Ревель, С. Г. Ліанозовъ пригласилъ его ѣхать въ нашемъ вагонѣ, но предусмотрительный профессоръ уклонился отъ непріятной для него встрѣчи и помѣстился отдѣльно, въ другомъ вагонѣ.
