- Какие новости? — спросил он.

Прокопио лаконично изложил ему события текущего дня.

- Позвольте мне подытожить, — недоверчиво сказал Дамари. — Урьях Беладжун мертв, Прокопио — нет. И где “помощь” которую должен был получить старик?

- Запоздала, — проворчал Прокопио. — Но есть и хорошие новости. Малхьор Беладжун, племянник Урьяха, увидел некоторые перспективы в смерти дяди. Имя Беладжун на устах каждого гражданина Халруаа. Для умного человека бесчестие не хуже славы. Племянничек видит себя преемником, а Залаторм собирает сторонников.

Дамари улыбнулся.

- Отлично. Вы не хотите быть единственным претендентом на трон.

- После того, как первый меч будет вынут из ножен, другие маги тоже начнут действовать. Либо поддерживая могущественного соперника, либо предъявляя собственные претензии. Мало кто из них зайдет далеко.

- Таким образом вы пытаетесь натравить друг на друга хлипких претендентов. Вроде Малхьора, полагаю.

- Вроде Залаторма, — поправил Прокопио. — Ты будешь ответственен за то, чтобы все маги, противостоящие Малхьору умерли. Это заставит мальчишку казаться более грозным, чем он есть на самом деле. Пускай он получит поддержку, пока не окажется основным претендентом на трон Залаторма.

Дамари кивнул.

- Чтобы не выделяться, я должен устроить смерть и некоторых сторонников Малхьора. Затем, когда Беладжун падет, он будет одним из многих. И тогда вы сможете заявить, что великий и благородный Залаторм скатился до устранения законных претендентов, словно подзаборных убийц.

- Неплохой план, — согласился Прокопио. Он внимательно посмотрел на маленького мага. — И ты можешь сделать это?

- Могу. Время, которое я провел, наслаждаясь вашим гостеприимством, принесло мне некоторые превосходные заклинания. Одни из тех, что сложно обнаружить.

Заговорщики говорили еще несколько мгновений, а затем Прокопио ускользнул прочь. Когда Дамари остался один, он взял шар для прорицаний и призвал изображение красивого эльфийского лица.

Лицо мага расплылось в улыбке, когда в поле зрения замаячили шпили башни Ахлаура. Залаторм действительно падет, но не благодаря махинациям Прокопио. Грядущая бойня окажется далеко за пределами воображения лорда-мэра. И когда все свершится, даже человек роста Дамари будет казаться очень внушительным.

В тот вечер Маттео вернулся в свои покои после очередного бессмысленного и разочаровывающего визита в башню королевы. Он был удивлен, увидев Тзигону, удобно, если не сказать элегантно, раскинувшуюся на бархатной кушетке. Второй посетитель поднялся со стула с высокой спинкой, и джордайн застыл, как вкопанный.

- Король Залаторм, — пробормотал он удивленно.

- Закрой дверь, пожалуйста, — сказал маг. — Мы должны обсудить кое-что серьезное, и я не хотел бы делиться этим с проходящими по коридору слугами.

Маттео затворил дверь, и уселся рядом с Тзигоной. Он взял её руку и крепко сжал.

Девушка окинула его недоверчивым взглядом.

- Все так плохо, да?

- Просто смотри, — лаконично сказал Маттео, кивая в сторону короля.

Внешность Залаторма начала меняться. Размытые черты человека средних лет уступили место упругой загорелой коже. Лицо заострилось, а тело стало гибким, принадлежавшим юноше вдвое моложе короля. Одежда монарха обернулась простыми одеяниями, которые мог бы носить молодой маг, ищущий приключений. Тзигона пристально смотрела на эту иллюзию, словно возникшую из воспоминаний Кеттуры.

- Всадник грифона, — сказала она, наконец.

- Да, — вздохнул Залаторм, и в глазах его отразилась тяжесть прожитых лет. — Я восхищаюсь тем, что сделал Басель. На самом деле, я ему даже завидую и желал бы иметь возможность поступить так же.

Тзигона глубоко вздохнула. Долгое время она смотрела на короля, а затем ободряюще подмигнула ему.

- Не стоит. Я имею в виду, правда, не надо. Басель — мой дорогой друг. Он встал перед богами и половиной Халруаа, признав, что он — мой отец. Ты кое-что исправил, вроде как, но если кто-то публично назовет Баселя лжецом, то я стану совершенным драконьим навозом.

Брови Залаторма взлетели вверх, и он окинул Маттео испытующим взглядом. Молодой джордайн залился густой краской.

- Господин, мне кажется, это разговорное выражение означает крайний гнев, который может ассоциироваться с чем-то горячим, дымящимся, неприятным и слишком большим, чтобы с этим связываться.

Король с задумчивой улыбкой посмотрел на девушку.

- Тогда я оставлю все, как есть. Мне не очень хочется созерцать обращение заклинательницы в драконий навоз.

- Заклинательницы, — размышлял Маттео, задумчиво глядя на девушку. — Это могло бы многое объяснить.

Тзигона усмехнулась и бросила в него маленькую сладкую печеньку.

- Все меняется. Старайся не отставать.

Джордайн ловко поймал её маленький сладкий снаряд. Подступивший было гнев быстро исчез, и юноша поспешил согласился.

- Ну а пока мы наблюдаем за изменениями, нам, быть может, стоит рассмотреть и вопрос о длительных дебатах Совета касательно природы короны.

Девушка закатила глаза, а затем посмотрела на Залаторма, оценивая серебряную диадему, огибающую лоб короля.

- Электрум и сапфиры, как мне кажется.

- В Халруаа есть фракция, — продолжил джордайн, — которая хочет установить передачу власти по наследству.

Маттео позволил этой мысли достичь нужных ушей. Когда глаза Тзигоны расширились, а её лицо перекосилось от ужаса, он бросил печеньку обратно. Кулинарный шедевр ударился о лоб девушки, крепко прилипая к нему.

Король провел рукой по лицу, словно желая стереть улыбку, а затем бросил взгляд на Маттео.

- Это особый способ преподнести угощение наследной принцессе? — сказал он с притворным гневом.

Залаторм поднялся на ноги, сорвал печеньку со лба Тзигоны и вышел из комнаты. Его шаги и тихий смех быстро стихли вдали.

Тзигона облизала липкие пальцы и задумчиво посмотрела на Маттео.

- Знаешь, мне кажется, я ему понравилась.

- Как скажете, ваше высочество.

Её глаза сузились, и Маттео ответил вежливой улыбкой.

- Все меняется, — напомнил он ей. — Старайся не отставать.

Басель Индоулаур прогуливался по городским садам, лежавшим между городской стеной и его башней в Халарахе. Закат уже окрасил своими красками небо над городом, и яркий сложный запах тысяч цветов застыл в мягком воздухе. У мага было свободное время, а потому он не спешил вернуться в одинокую башню.

Не имея собственной семьи, Басель тратил все свои силы на учеников, но Тзигона долго не вернется сюда. Виной тому был Прокопио Септус. Теперь, когда её публично признали дочерью Кеттуры, башня матери принадлежит ей по праву.

Он вздохнул при мысли о двух других своих учениках. Фарра Нур была убита, а Мейсон — обвинен в её смерти. С помощью магии выход из башни ему был строго запрещен. Молодой ученик был попеременно угрюм и зол, но он твердо продолжал настаивать на том, что не имеет ничего общего со смертью девушки.

Басель поверил ему, но смерть Фарры оказала тяжелое и далеко идущее влияние на отношения магов. В эти непростые дни судебный процесс по делу волшебника, обвиненного в убийстве, был похож на хождение по промасленному полу. Он подумал, что Тзигона, быть может, могла бы выведать у бутылки с зельем её истинную историю, как она сделала это с ожерельем дворянки.

Внезапно небо прорезала оранжевая вспышка, взрываясь, словно фейерверк. Капельки светящейся силы разлетелись блестящим фонтаном, скользя вниз по башне Баселя.

Басель бросился бежать. Он никогда не видел подобной магии, но подозревал о её предназначении. Зеленый щит окружал его жилище, удерживая Мейсона, пока судьба юноши не будет решена. Он также сдерживал людей снаружи, но на всякое действие найдется противодействие — были заклинания, способные разрушить этот щит так же, как кислота черного дракона разъедает кольчугу северянина.