— Да черт его знает, с ним последнее время не очень хорошо лажу. Мы деремся.

Акси не говорит «он бьет меня», потому что такая девушка способна дать отпор любому драчуну.

— Я хочу с ним расстаться. Надоел он мне. Продохнуть не дает. Сам хрен знает где шляется, а мне даже пофлиртовать с парнями не разрешает. Я соскучилась по нормальным мужикам, а не таким, как он.

Акси брезгливо бросает бутылку в урну.

И вот выходит она. Кэти Фокс с коляской в руках, а сзади нее на поводке ползет Леша. Точнее, поводка-то нет, но такое ощущение, что есть.

Это не тот Леша, который растит детей Игоря. Этот Леша — совсем другой парень. Двухметровый тощий программист, долгое время сопротивлявшийся жене, которая хотела быть главой их маленькой семьи, но недавно сдавшийся.

Влад подбегает к ним, здоровается. Катя неуверенно пожимает ему руку.

— Я Влад, приятно познакомиться.

— Да, очень. А теперь отойди и не мешай мне проехать.

Она обращает внимание на меня. Я выключаю музыку, вылезаю из ленты новостей. Встаю. Моя левая рука обнимает лучшую подругу, правая — здоровается с Лешей.

Очередная прогулка друзей и приятелей по небольшому живописному городу Елабуга.

Очередной день бесконечно повторяющихся событий.

Мы идем по проспекту Нефтяников, не спешим. Друзья о чем-то болтают, а я углубляюсь в мысли.

Акси, Лей и Кэти так или иначе уже работают в СМИ. Я же лишь подрабатываю. За последние два года я написал две курсовые работы на тему рок-журналистики. Мною разрабатывалось новое печатное рок-издание. Думал, что обязательно настанет день, когда осмелюсь стать его учредителем и главным редактором.

Может, этот день настал? Не пора ли, пока есть время, проделать нелегкую работу?

Да, отличная идея!

Наверное, мое лицо сейчас сияет от радости, иначе почему Кэти так удивленно на меня посмотрела? С некоторой долей возбуждения говорю:

— Народ, с сегодняшнего дня я начинаю работу над созданием своего рок-издания. Влад, ты будешь соучредителем и главным редактором. Катя, на тебе дизайн и ты замещаешь главреда.

Катя с деланным скепсисом спрашивает:

— С чего ты решил, что хочу работать в твоем издании?

Она хочет, я знаю.

— Потому что ты ненавидишь свое начальство.

Кэти Фокс ненавидит главреда своей газеты, а главред ее недолюбливает в ответ. Она с удовольствием бы ушла с работы, да вот некуда.

Кэти фыркает.

— Ладно, уговорил.

Акси обиженно замечает:

— А меня ты пригласить на работу не хочешь, так что ли?

Акси работает на местном телевидении, ее не устраивает лишь то, что пробиться она никуда не может.

Отвечаю:

— Если расстанешься с Игорем, сделаю тебя татарстанским коррепондентом. Ну, и если бросишь пить.

На том и сговорились.

Мне показалось, или где-то и правда запели птицы?

Какой замечательный день, вроде бы ничем не отличающийся от других, но запоминающийся. Я запомню его на долгие, долгие годы.

Ах, ну да.

Двадцать пятого мая мы находились с классным руководителем Светланой Сергеевной в нашем кабинете на втором этаже. Считая меня, нас восемнадцать выпускников. Одиннадцатый класс.

Наконец вот-вот выскочу из дрянной гимназии. Как долго я ждал этого дня. За окном щебетали, чирикали и даже каркали птицы.

Светлана Сергеевна только заметила, что я все-таки пришел на последний звонок.

— О, Максим. Извини, но для тебя цветов не осталось.

Она говорила о тех букетах, которые мы должны дарить на линейке преподавательскому составу. Очень жаль, я горел желанием подарить цветы преподавателю татарского языка в благодарность за понимание. Я ненавидел татарский, поэтому не учил его. Даже не ходил на уроки. Потому что с этим предметом связано слишком много страшных воспоминаний.

Я промолчал. Ничего. Подумаешь, всего лишь цветы.

Светлана Сергеевна взяла в руки ленту выпускника, нацепила на меня, прикрепила булавкой. Мне в этом пиджаке и без того жарко, но с лентой кажется, что я в аду.

Хотя так оно и есть.

Я ненавидел свой одиннадцатый класс. Он ненавидел меня. Взаимность со всеми, кроме Юли — она единственная, кто хорошо ко мне относилась. Ее тоже почти никто не любил. Взаимность была и между Юлей и классом. Мне довелось учиться в стаде.

Меня боялись.

Особенно учителя. Когда я пропускал уроки, Светлана Сергеевна говорила классу: «Смотрите, не ляпните чего лишнего перед Максимом. Он журналист — наш школу в прах сотрет». Когда Юля рассказала об этих словах, я смеялся точно не меньше пятнадцати минут.

И я действительно показал себя не с самой приятной стороны.

Историчка не ставила мне оценки, хотя я активно отвечал на уроках. Мне это не понравилось, и, пользуясь связями, нажаловался на нее заместителю министра образования. В следующий же день посыпались пятерки.

Я привел брата в гимназию. Директрисса отказалась брать его, ссылаясь на то, что не хочет портить себе репутацию таким плохим учеником. Не поспоришь ведь, Игорь учился неважно. Но ее отказ был незаконным, я сообщил об этом все тому же заместителю министра образования. Директриссу наказали.

Я часто болел и пропускал много уроков. Директрисса угрожала мне, что не допустит к ЕГЭ, если пропущу хоть еще один урок. Я вновь воспользовался связями. С тех пор в гимназии новый директор.

Да, было понятно, что меня боятся, и нельзя было этим не воспользоваться. Я пользовался статусом журналиста, и связями, и своими знаниями.

Сколько раз мне и Юле приходилось по-честному поправлять преподавателя русского языка, когда та совершала какую-либо ошибку? Да, безграмотные есть везде, даже среди учителей.

Среди собравшихся одиннадцатиклассников я увидел Юлю. Она, судя по вспыхнувшим щекам и сердито надутым губам, рассержена. Она сорвала с себя ленту с криком:

— Не пойду на вашу линейку! Стадо баранов! Мне среди вас не место!

Громко стуча каблуками по деревянному полу, Юлия удалилась из класса. Кажется, теперь у меня появился букет.

Через некоторое время мы вышли на стадион, встали в ряд. Когда завуч читал какую-то напутствующую фигню выпускникам, Светлана Сергеевна взяла колокол, которым, по традиции, по очереди звенят одиннадцатиклассники. Так как я стоял первым в ряду, она сообщила:

— Максим, тебя у нас нет в списке звенящих в колокол, поэтому ты не звенишь.

И она дала его в руки рядом стоявшему однокласснику.

Макс, считай до десяти. Во мне нарастал гнев, я должен справиться с ним.

Почему люди, вроде как боящиеся тебя, теряют всякий страх пред тобой в последний день вашей встречи?

Один, два.

Хочется пойти к микрофону, оттолкнуть завуча и объяснить тысячной толпе, что дискриминация меня им с рук не сойдет.

Три. Четыре. Дыши, Макс.

Я компроматирую их всех. Начиная с физика, у которого нет даже диплома, заканчивая вон той брюнетки — преподавательницы начальных классов, которая во время уроков бьет детей.

Пять, шесть, семь.

Завуч начал читать имена выпускников. Рядом стоявший одноклассник звенит колоколом.

Восемь, девять. Десять. Отпустило.

Просто в такие моменты ты напоминаешь себе, что являешься волком в стаде баранов.

— Лиличка!

Радостно позволяю ей задушить меня своей большой душой. Наконец я встретил еще одну лучшую подругу.

Без пяти восемь утра двенадцатого ноября. Второй этаж Елабужского института КФУ. Картины на стенах наблюдают за обнимающимися Лилией Енот и Максимом Волковым. Первая встреча на четвертом курсе двух друзей-бисексуалов.

Лилия — очень высокая длинноволосая брюнетка с темно-зеленой челкой. Студентка четвертого курса моего факультета. Филолог-журналист.