— Я заметила, ты довольно легко принял рак. Значит ли это, что лечения нет?

Удивительно, жую чизкейк уже минуту, а заметил, что он невкусный, только сейчас.

— Лечение есть. Облучение, химиотерапия, облегчающие течение болезни процедуры. Но на третьей и четвертой стадиях вероятность успешного лечения невероятно низка.

— Понимаю. Ты правильно сделал, что отказался от него.

У меня просто не было выбора. Разумеется, я не желаю прожить последние месяцы, а затем, после бесполезных процедур, скончаться на больничной койке. Это не по мне. Пока есть время, я использую его для себя. Хотя бы постараюсь.

Женя допивает чай, поднимается.

— Я пошла. Закроешь за мной дверь.

Провожаю ее. Закрываю дверь, возвращаюсь в зал.

Аня по-прежнему в зале, сидит в кресле, опустив голову. Кажется, спит. Влада нет.

Иду в спальню. Он там. Уткнулся лицом в подушку. Сажусь на другой край кровати, спрашиваю:

— Надеюсь, ты не плачешь?

Он поднимает голову, отворачивается.

— Я не баба, чтобы рыдать.

— Вот и отлично.

— Я в порядке.

— А я и не спрашивал.

Макс Остин падает на свою подушку. У Остина и Лиса одна кровать на двоих. Благо, она очень широкая, пнуть случайно во сне не получится. Точнее, это не кровать, а доски с несколькими матрасами шириной во всю комнату.

Клонит в сон. Не вставая, снимаю с себя одежду, в одних трусах прячусь под собственное одеяло.

— Теперь, если позволишь, я посплю. Всю ночь не спал.

Хорошо, что за окном, которое ближе всего ко мне, нет солнца.

— И что же ты делал? С «подругой общался»?

Ох, нотки его голоса. К чему он ревнует? Зачем?

— Веришь, или нет, но да. Мы всю ночь просидели на кухне, вспоминая прошлое и анализируя настоящее.

— Ага, конечно. Вместо того, чтобы обсудить болезнь сначала со мной, ты решил сделать это с какой-то там бывшей.

— Бывшей лучшей подругой. И не ворчи.

Что они все на меня взъелись? Кажется, больной тут я, и меня следует утешать, любить, лелеять. И что на самом деле получаю? Сарказм Кристи, нравоучения и обиды Эндрю и Влада. Словно своим раком нанес им огромный ущерб. Одна Настя повела себя действительно так, как должна.

Пытаюсь уснуть, но из-за Влада не получается.

— И вообще, даже если занялся бы сексом с ней, что с того? Ты со мной вроде как не встречаешься.

Влад все так же, отвернувшись, обиженно говорит:

— Зато я, похоже, единственный, кто заметил, что ты постригся.

— Две тысячи рублей?! Вот столько я, по-твоему, стою?!

Кристи трясла телефоном. Она, как и все мы, получила извещение о гонораре. Вся группа в полном составе находилась в кабинете Эндрю.

Развалившись в кресле за письменным столом наш лидер, пиар-менеджер и просто друг стыдливо пожал плечами и опустил голову. Он говорил:

— Мы испытываем кое-какие трудности. Турне — дело затратное. Далеко не все рокеры, тем более российские, зарабатывают нормальные деньги. Уж смиритесь.

Кристи длинными красными ногтями вцепилась в край стола.

— Ты — наш директор. И от тебя зависит, как и сколько мы зарабатываем.

Кейт, обнимавшая мою руку, тихо задалась вопросом:

— Может, стать настоящими рок-музыкантами — нам не судьба?

Но ее услышали все. Стыд Эндрю сменился на гнев.

— И что хочешь предложить? Продаться? Стать новыми «Марсами»?

Мысль подхватила Кристи:

— Ведь и правда… Петь, играть умеем. Нас с потрохами раздерут, если заявим о желании податься в попсу…

Иногда некоторые из нас забывают, зачем они здесь. И кто они.

Рокеры. Ха.

Эндрю хлестнул собравшихся суровым взглядом.

— Честная музыка окупается не деньгами. И если кто из вас играет ради бабла, прошу выметаться из «Биш-Би». Порой приходится влезать в долги, чтобы иметь возможность выступать хоть на какой-то площадке, а чтобы выпустить альбом, надо бесплатно выкладываться по полной каждый вечер в течение нескольких месяцев. Хотите денег? А вот это видели?

Вольф сжал кулак и поднял средний палец вверх.

Утро седьмого ноября. Открываю глаза и замечаю, что одеяло упало на пол, что сплю на боку, а кто-то сзади меня обнимает. Оглядываюсь. Ну конечно, Влад. Что он себе позволяет?

Резко вскакиваю, чем бужу Лиса. Хватаю смартфон с подоконника, смотрю на экран. 7:54. Не проспал.

Вздох облегчения.

— Доброго утра, Владеныш. Приятных тебе выходных, а я побежал.

Натягиваю носки, джинсы.

— Куда?

Пролезаю под свитер.

— Не важно. И запомни: с этого дня никаких обнимашек во сне! Ты расстроил меня. Вы все расстроили.

Влад с печальной физиономией принимает полулежащую позу. Кажется, кто-то грустит. Я нахожу расческу где-то под кроватью, улыбаюсь ему. Я не обижен. Знаю, как это глупо.

— Эй, ты чего?

Молчит. Ну и ладно. Говорю:

— Меня, возможно, не будет весь день.

И ухожу.

Солнечный ноябрьский денек заставляет радоваться мелочам. Вроде осень, природа постепенно умирает, превращается в безжизненный холод. И я вместе с ней занимаюсь тем же процессом.

Умираю.

Но радуюсь.

Жизнь прекрасна.

Словно у меня нет рака.

Или словно он есть, но тем мне и легче, что он именно у меня, а не у кого-то другого. Какое счастье осознавать, что мои близкие относительно здоровы!

И даже нет расстроенного настроения из-за вчерашней перепалки с Андреем. Он отменил тур. Не знаю, как у него это получилось, но он это сделал. И остальные поддержали Андрея, когда он заявил, что для меня последним выступлением был концерт пятого ноября.

А ведь участники Bish-B могли продолжить концерты и без Макса Остина.

На самом деле, не все так критично. Теперь я смогу поехать на осеннюю сессию в университет, отдохнуть с лучшими друзьями из других городов.

Хлопанье двери. Выхожу из аптеки с лекарствами для больной бабушки Насти.

Перебегаю дорогу в неположенном месте, красный внедорожник, чуть меня не сбивший, подает сигнал. Би-бип. Можно ли сказать, что я только что убежал от смерти?

Заворачиваю за угол кирпичной трехэтажки, постучав три раза в окно квартиры Анастасии Клоссовой, слышу звук отпирающейся подъездной двери.

Когда оказываюсь в квартире, Настя, она же Кейт, бросается ко мне, обнимает.

— Как хорошо, что ты здесь. Бабушке совсем плохо.

Бабушка страдает алкоголизмом и его последствиями. И Насте приходится нелегко, ведь всю жизнь она ухаживает за ней.

Раздеваюсь, прохожу в маленький противно пахнущий зал. Помимо спящей на диване исхудавшей бабки вижу Татьяну Воронину — мою подругу-экстрасенса. Это я пригласил ее сегодня сюда.

Настя последние пару месяцев жалуется на странные вещи, происходящие в доме. Мол, она часто видит чей-то силуэт, бегающий по дому. Иногда сам включается и выключается свет, передвигаются предметы. Поначалу я не верил, но две недели назад сам убедился в том, что дома действительно обитает какая-то сущность: когда Настя была в зале, я увидел темный женский силуэт на кухне, очень похожий на ее.

Здороваюсь с Таней. На вид она сорокалетняя невысокая польская женщина со светло-русыми кудрявыми волосами и с мягкими чертами лица. Сажусь за компьютерный стол, кладу на него лекарства.

Таня сообщает:

— Атмосфера в доме очень нехорошая.

Она ходит по комнате, вглядываясь во что-то невидимое по углам.

— Я чувствую могильный холод. Словно в доме покойник.

Шутка в мою сторону, ага. Хотя, зная Таню, уверен, она говорит серьезно.

— Скорее всего в доме чей-то астральный двойник.

После ее слов я сразу мрачнею. Потому что знаю, если Таня права, дела совсем плохи. Астральные двойники появляются в материальном мире только незадолго до смерти физического тела. А силуэт, который видел я, похож на Настю.