Омега кивнул.

      - А у Филиппа только разбитая губа, и то, это получилось случайно, уворачиваясь, он не вписался в угол полки. Поверь, риска нет, - поцеловав омегу в лоб, Родион вышел, прикрыв за собой дверь, и поспешил на улицу...

      Он слукавил. Риск есть всегда. Невозможно предугадать миллионы вариантов и случайностей. Один из троих прихватил нож – видимо, они тоже наслушались о вчерашней драке.

***

      «Глупо. Очень глупо», - подумал Родион, подойдя к мудаку сзади и выбив нож. Он действительно пришел только для того, чтобы убедиться в соблюдении правил, ну и получить немного зрелища, зная, как дерется Филипп – осмотрительно, продумано, грубо, нанося точные удары, стремясь вывести врага из строя. Но все же ему не удавалось до конца обмануть Сокольникова.

      Друг видел, каким неистовым пылом сияют его глаза.

      Филипп получал удовольствие, упивался превосходством и чужими страданиями. Страданиями тех, кто решил стать у него на пути, и причины никогда не имели значения. Или ты убираешься прочь, или теряешь зубы.

      Поэтому, как только оружие оказалось недосягаемо для нападавшего, Родион снова шагнул в сторону, туда, где увеличивающаяся толпа собралась поглазеть на захватывающую схватку, грозящую превратиться в избиение – трое против одного, рискуя быть пойманными и наказанными.

      Но искушение пересилило страх, согнав пару десятков ребят к глухой стене за спортзалом.

      Наблюдая, как увесистый жилистый кулак просаживает грудную клетку, как челюсть едет набок, выплевывая кровь и зубы, как неестественно отлетает голова от удара, Родион напрягся. Он словно бы сам очутился на небольшом пятачке против троих.

      Ему до скрежета зубов хотелось кинуться вперед, освежив костяшки свезенной кожей…

      Но эта схватка принадлежала Филиппу, и тот вполне справлялся. Вмешайся Сокольников лишь ради развлечения, друг бы не понял - он никогда не отбирал чужой кусок мяса. К тому же Родион прекрасно понимал к чему нужна эта демонстрация силы…

***

      Когда все закончилось, и Родион взялся решить вопросы с тремя разбитыми туловищами, Филипп поплелся обратно. Несколько синяков, боль справа, должно быть, трещина в ребре, на перелом не похоже. Но это нисколько не помешало отыскать сучку по запаху.

      Лекс не собирался наблюдать за тем, как от альфы оставят мокрое место – брезговал. Но все же переживал, надеясь, что эта неприятность скоро закончится, Филиппа вывезут люди в белых халатах далеко и надолго, и чертов альфа отвалится от него наконец. Поэтому, чтобы не позволять волнению испортить прекрасное настроение, он собрался немного поплавать, посчитав, что к тому моменту, когда он закончит плескаться, его прекрасный план воплотится в жизнь.

      В предвкушении он не услышал, как мягко пискнула дверь раздевалки, как плавно скользнул замок в пазуху. Сессия была полностью закончена, и студенты уже стали разъезжаться, поэтому Лекс оказался единственным в послеобеденный час, кто оказался в небольшом прохладном помещении подвального этажа.

      - Снимай – хрипло раздалось позади.

      Вздрогнув, Лекс обернулся. Расширившиеся от ужаса глаза не могли передать и толику животного страха, накатившего удушливой волной.

      Филипп, выглядевший потрепанным, усталым и злым… но живым, закрыл собой узкий проход между железными ящиками, запирая омегу в ловушке.

      - Снимай, - глуше повторил он, неспешно оглядев темно-синий слитный купальник – омегам не разрешалось выходить в бассейн в плавках, и потому каждый студент имел форменный купальник, в котором письменно обязывался посещать спортивный комплекс, построенный неподалеку от главного и соединенный с ним длинными крытыми переходами.

      - Я буду кричать, - Лекс опасливо глянул за широкое плечо альфы.

      - Снимай тряпку и кричи. Я не против.

      Филипп был уверен, что никто не придет, понял омега. Значит, знает наверняка, что кроме них здесь больше никого нет. И Лексу нечего было сказать – альфа жив и почти здоров. Они одни. Ему не уйти.

      Злобно зыркнув на ненавистное чудовище, омега стал неосторожно стаскивать купальник, гордо вздернув подбородок. Он не доставит тому удовольствие снова сорвать с него вещи – унизить! И уж точно не услышит от него ни единого звука.

      Трансформер знал, что он в ловушке, и не только в этом давящем помещении с низкими потолками.

      Он в западне.

      И нет возможности защититься от альфы законными методами, потому что тот пообещал ему, насилуя в первый раз, что стоит ему раскрыть рот и все тут же узнают, кто он такой.

      Тогда он решил, что другие альфы отобьют у него всякое желание вытаскивать член из брюк… но этот долбаный урод разбил троих! И сейчас Лекс получит сполна. За те оскорбления, что открыто бросал при всех, за того слабака вчера и троих, как оказалось, червяков сегодня.

      Он видел это так же отчетливо в глазах альфы, как и осознавал тот простой факт, что ему не сбежать. Не сегодня.

      Откинув эластичный кусок ткани в сторону, Лекс замер, глядя на альфу с таким же презрением, как и тот на него. Он ни за что не опустит взгляд – пошел он нахрен, бл&дская мразь!

      - Развернись, - скомандовал альфа.

      Голос его звучал все так же тихо, но Лекса не обмануло видимое спокойствие.

      Он повернулся спиной, выпуская Филиппа из виду. Стало не по себе, и омега усилием воли задавил страх, рвавшийся наружу.

      - На колени.

      Прикрыв глаза и сглотнув, он выполнил требование, стараясь унять предательскую дрожь, рождавшуюся из глубины его существа.

      А дальше… Дальше он почувствовал теплую шершавую руку на шее, сжавшую горло и заставившую склонить голову. Наклониться. Согнуть спину. Он услышал смачный плевок, крошечные мокрые капельки коснулись кожи. Вязкие влажные звуки тихо всхлипнули позади, а затем скользкая рука грубо схватила за ягодицу, оттянув ее в сторону.