«…Ненвижу, неавижу, енавжу, негавижу, ненавтжу, неавиэу…»

      Автоматическая дата в шапке - пятнадцатое марта.

      Написано сегодня, за несколько часов до того, как Лекс явился к нему вусмерть пьяный.

      Коснувшись сенсора, Филипп посмотрел название документа – «Дневник». Задумавшись на мгновение, он скопировал файл и, открыв собственную почту, послал сам себе. Поставив планшет в режим ожидания, положил его туда где взял, и, собрав первые попавшиеся домашние вещи, пошел обратно.

      В комнате стоял тошнотворный запах блевотины. Голова омеги свисала вниз с кровати. Оставив вещи на столике, Филипп разделся, поднял безжизненное тело и, сдернув грязные шмотки, бросил их сверху содержимого желудка, утащив полутруп Лекса в душ. Там посадил его в бокс, включил воду и с удовольствием направил струю прохладной воды прямо ему в лицо.

      Омега захлебывался, плевался, дергался, но в сознание не приходил, позволяя Филиппу хлопать по щекам и пытаться вымыть длинные спутавшиеся волосы.

      Притащив плод своих трудов обратно в комнату, альфа не стал его одевать, так и положил закутанную в кокон полотенец куклу на кровать Родиона и накрыл одеялом. Отыскав в душевой мусорный пакет и перчатки, убрал беспорядок и приоткрыл окно.

      Несостоявшийся убийца сопел в две дырочки.

      Накрыв развороченное ложе покрывалом, Филипп взял ноут, открыл почту и стал читать с конца, пропустив пятнадцатое марта, где кроме кривых вариаций слова "ненавижу" не наблюдалось другого связного текста.

      Седьмое марта.

      «Мразь! Как же бесит! Ходит, сука отворачивается! Что за урод! А я еще блин, о помощи попросить! Схера ли такое чмо, которое трахает по принуждению способно на человеческое отношение.

      Ненавижу! Презираю! ЧТОБ ТЫ СДОХ, УБЛЮДОК!»

      Третье марта.

      «Хотел поговорить с Ильей – думал он что знает. Но этот козел Родион появился как черт из табакерки! А еще про эту беременность выболтал… ну не хотел я. Кто ж знал, что Илюшка перышко в ушко, ни сном ни духом.

      Блин! Два дибила ходят насмотреться друг на друга не могут. Тошнит… Почему дуракам везет?..

      Лучше б я дибилом родился. Какого черта Филипп на меня забил?!! Да я шелковый ходил! Что ему ни так?! Придурок! Козел! Ненавижу его!!!»

      Двадцать седьмое февраля.

      «Может ему кто другой подвернулся? Неужели лучше меня… Бред! Но тогда что за хрень?!! Мне уже кажется, что он от меня теряется. Ни то что бы я искал с ним встречи, но он реально обходит меня стороной! Что блин за хуйня?! То в шесть как штык, а то на тебе не ответа не привета… Мудак.»

      Двадцатое февраля.

      «Ничего ни понимаю. Кто это должен корчить из себя обиженного? Дверь заперта. Я приходил три дня подряд. В столовой он как всегда со своей милой кампанией идиотов. Но где он потом? Ни запирается же он тупо в комнате и ни сидит в засаде? Испугался что ли? Или член наконец-то прописал болты. Может таблетки жрал?... Нет, с него станется. Он в пол шестого подскакивает как ужаленый и начинает программу супермена: отжимается, подтягивается(вон и турник над входом я не сразу заметил), гири таскает. Под кроватью прячет. Я чуть палец на ноге не отбил, когда с утра кеды искал). Что ж за маразм его ужалил на этот раз? Ладно, подожду. А когда его отпустит за яйца оттаскаю.»

      Четырнадцатое февраля.

      «Странно. Его не было. Не пришел и не предупредил. Хотя кажется, он ни обязан… А я тортик приготовил шеколадный. Праздник все таки. Да пошел он, цаца какая. Прибежит ещё.»

      Пятое февраля.

      «Как же он берет… при одной мысли слюни на экран капают. Может и хорошо что он молчит и нет этих тупых «давай детка», «я почти, почти» (почти заснул я, пока ты там корчишься и подергиваешься), «ты мой сладкий омежка»(ага, твой конечно. Сначала метку, штамп, пару близняшек и тогда забирай. Без претензий, в вечное пользование. А пока тело принадлежит мне, нет у меня ничего больше). Чего это я сопли распускаю? Все обойдется. Попрошу Филиппа о помощи. Вдруг удастся. Может я ему нравлюсь(я же красавчик в конце концов)…

      Филипп фыркнул и, оторвав уставшие глаза от экрана, глянул через комнату на спящего красавца.

      «…в конце концов если у него проблемы с омегами, я мог бы… ну мог бы наверно… остатся с ним. Трахается он классно, хотя как раз без этого я бы обошелся. Не знаю, что там за давалку они все во мне видят, но мне побоку. Тело – инструмент, в моем случае единственый из доступных чтобы заполучить близнецов, все остальное уже мелочи жизни.»

      Двадцать седьмое января.

      «Егор, сучий выблядок, побил Мишку. Вот же гандон ебаный! Куда они там вообще смотрят!! Совсем охренели! Ему девять, блядь! Как у этого козла только рука поднялась! Аааа, ненавижу! Семейка моральных уродов! Чтоб вы все сдохли!»

      Двадцать третье января.

      «Сашка, вывихнул руку на площадке. Вот знал же, что одних оставлять нельзя. Слава Богу, Вера Павловна не стала полагаться на родаков и сама сходила с близняшками в травпункт. Мелкий вчера по скайпу хвастался перебинтованной рукой. Вот же бестолочь. Ничего, любимые, подождите, я обязательно вас заберу.

      Может попросить Филиппа помочь?.. В конце концов он дружит с Сокольниковым. Тот конечно еще тот урод, но ради близняшек заткнусь. Вот только что ему предложить? Меня он имеет и так… А эти бесхребетные одноклеточные даже смотреть на меня боятся. Слабаки. Пол бы вами вытирать, а не на Ламбе кататься.»

      Пятнадцатое января.

      «Что-то случилось. Филиппу кто-то позвонил, и он унесся словно пятки горели. Не появлялся до самого утра, я не мог уснуть. А когда явился под утро, я сделал вид что сплю. Придурок лег рядом и обнял. Тоже мне неженка… Я отрубился.»

      Двенадцатое января.

      «Вчера он вел себя странно… мы целовались… неплохо… еслиб не был мразью и представлял из себя хоть что-то может, я бы и позволил поносить за мной сумочку. И тело у него афигенное. Ясно теперь как он этих сопляков на раз разложил. У него же мыщцы одни… сверху сидеть жестко, а вот когда он сзади… блядь! Нахуй паскуду. Все равно отвалю.»