Бэти навалился животом на кухонный стол, штаны его были спущены, а кожа до сих пор была влажной от недавнего душа. Том сидел неподалеку, курил, глядя в окно. Билл вошел в комнату, держа в руках несколько баллончиков.

– Она никогда теперь не затянется? – Бэти провел пальцами по раскрытой дырочке.

– Да, и ты не сможешь контролировать один очень важный процесс… – Том гадко улыбнулся, туша окурок в пепельнице.

– Том! – брат запустил в старшего полотенце. – Это пройдет, Бэти, а Том просто идиот! – приник пальцами к раскрытому отверстию, увлажняя мышцы мазью.

– А потом у тебя вывалится кишечник!

– Том, не завидуй! – бросил на брата строгий взгляд.

– Вот было бы чему завидовать, ну, в самом деле! – он наблюдал за тем, как «лысый» натягивает штаны и пытается усесться на стул, кривя лицо. – Два члена в моей дырке? Ни за что бы не допустил!

– Урод! – Бэтифорд показал фак обидчику.

– Ну, а что? Я не поддерживал это идеи и теперь не собираюсь тебя жалеть, ты же сам этого хотел!

– О, Том! Ты иногда такая скотина! – Билл обнял мальчишку со спины, вставая позади его стула.

– Да, но зато я не шлюха! – улыбнулся, зная, что бесит этим и Бэти, и Билла, хотя толком и не знал, зачем он это делает.

– Ой, да и пошел ты!!! – высказал Бэтифорд.

– Вот и пойду… – не успел он проговорить, как послышался стук во входную дверь.

Парни переглянулись, направившись за Томом, который уже пошел открывать дверь.

Бэтифорд выглянул из-за плеча застывшего Тома и тихо произнес:

– Привет… Папа…

18.

Погода на улице была мерзкой, из дома совсем не хотелось выходить. Хотя мысль о двух парах крепких рук согревала и могла заставить покинуть тепло. Но дождь был не единственной причиной, почему Бэтифорд не мог отправиться к братьям. Приехали его родители.

Клаус и Ингрид Каулитц приехали вчера днем. Озабоченные рассказом Маргарет, они незамедлительно покинули Берлин, в котором находились на момент звонка. Конечно, Бэти их начал заверять о том, что братья Трюмпер не представляют из себя ничего плохого и то, что бабушка видит в их лицах вселенское зло – не правда. Но Ингрид была довольно тревожной матерью, которая считала, что умеет оберегать своего ребенка от всех невзгод. Ее не волновал тот вопрос, что большую часть времени они с мужем проводят на работе, а мальчишка, как бы между делом, воспитывает сам себя. Она гордилось тем, что, как она считала, воспитала идеального ребенка. Хотя Бэти в какой-то степени и был идеальным: проблем не доставлял, вечеринок не устраивал, с плохими компаниями не связывался. Она и подумать не могла, что на самом деле ребенок воспитал себя сам и ее тут заслуга самая небольшая. Женщина считала себя образцовой матерью и гордилась тем, что может совмещать и хорошую работу, и воспитание сына. Отец Бэти во всем следовал за женой, и, честно говоря, яйца были именно у нее, а не у него. Клаус был более простого склада ума, намного мягче, нежели супруга и, конечно, он, как и сын, любил помечтать. Он видел то, что на самом деле их сыном никто не занимается: ни жена, ни он сам, но возражать супруге не хотелось, да и Клаус видел, что Бэтифорд и самостоятельно смог вырасти хорошим ребенком.

И сейчас, когда Маргарет в красках расписывала то, что их идеальный сын вдруг начал выходить из-под контроля, родители немного растерялись, начиная осознавать, что их ребенок попал под дурное влияние взрослых парней. Именно дурное влияние братьев Трюмпер стало причиной тому, что нормальный и адекватный ребенок перестал слушаться бабушку. Конечно, Билла и Тома обвинили сразу во всем и объявили их врагами номер один. Хотя Клаус пытался напомнить женщинам о том, что Бэтифорд уже когда-то общался с ними, на что Маргарет рассказала историю с поцелуем Билла и мальчишки. Ингрид на это начала громко кудахтать и порываться отвести сына к медикам, но Клаус, слава Богу, запретил делать что-то подобное.

Бтифорд снова впал в отчаяние и находился на грани масштабной истерики. Его снова никто не спрашивал, за него снова всё решали взрослые, которые, похоже, делали вид, что знают всё на свете. Только так ли оно было на самом деле? Конечно, нет. Они не знали о том, как сильно он любит братьев, они не знали и о том, что мальчишку уже распланировал весь остаток лета, даже не подозревая, что родители собираются увести его уже через несколько дней. Конечно, если ситуация с братьями не уляжется. А ситуация не уляжется, потому что Бэти ни за что не откажется от походов к своим «друзьям»… То есть это означало, что его заберут в Лос-Анджелес очень скоро.

Но главное, что беспокоило мальчишку, было то, что уже какой день ему очень больно сидеть на попе. Конечно, Бэти понимал, что последствие того, чем они занимались последний раз, будут, но он и не думал, что они будут такими. Ему было больно ходить в туалет, а еще он заметил, что впадина между ягодицами покрылась неприятной корочкой и теперь чешется, а если чесать, то раздражаешь анус, который болит по сей день. Конечно, мальчишка не знал, что с подобным лучше не тянуть, поэтому терпел, думая, что пройдет само…

– Бэтифорд, ты какой-то расстроенный… – отец нашел сына в спальне, поймав его за разглядыванием погоды за окном.

– Я в порядке… – даже не оглянулся на Клауса, продолжая изучать тучи, что висели над деревней уже вторые сутки.

– Ты не рад, что мы приехали?

– Я не рад, что меня никто не хочет слушать…

– Расскажи мне…

Бэтифорд присел на кровать, заглядывая отцу в глаза.

– Знаешь, – начал он, – я понял, что устал быть ребенком. Мне надоело, что за меня все решают… – он и не знал в какой раз повторяет эту жалобу. – Я честно устал…

– Бэти, – отец широко улыбнулся, от улыбки стало немного теплее. – Не спеши взрослеть, взрослая жизнь не такая интересная, какой она кажется…

– А быть ребенком в моей ситуации не так приятно, как ты считаешь…