- Вы что сделали с парнем? Нет, я знал, что вы мудак, но такой… - тихо проговорил он, выходя из-за моей спины и медленно двигаясь к Миру. Тот снова уставился прямо на источник шагов, несколько недоуменно – у Аристарха шаги были легкие, неслышные, он чуть подпрыгивал, словно не мог ходить без этого.
- Кто здесь? – тихим испуганным голосом спросил слепой, нахмуриваясь и вытирая тыльной стороной ладони слезы. Всхлипнул, успокаиваясь и медленно краснея – видно, осознал, что кто-то пришел.
- Я Аристарх, стилист. Ну, парикмахер. Макс попросил меня тебя подстричь, - ровным спокойным голосом произнес тот, садясь на диван и ставя кейс на него же.
- Аристарх? Я Мир. Этот, - он с какой-то потаенной ненавистью произнес «этот», отчего я даже вздрогнул. Бог ты мой, - этот тут?
- Да, - тихо, словно по секрету сообщил Арчик, мельком взглянув на меня с любопытством.
- Тогда… - не знаю, чего он хотел добиться этими словами, но я просто вышел, громко хлопнув дверью. Я точно не хотел слышать в свой адрес слово «мразь». Я ушел на кухню, где и просидел около часа, пока дверь комнаты изредка хлопала, как и ванной – видно, стилисту вода нужна была. А потом из комнаты уже послышался смех – громкий, неприличный Аристарха и еле слышный – Мира. Чем этот хуй его развеселил? Его дело только подстричь! Я разозлено поднялся, выкидывая пустую бутылку из-под пива в ведро, зашел в комнату.
Мир сидел на диване ко мне спиной, а Аристарх все еще кружил над ним, добавляя лоску и подравнивая… Теперь волосы русого стали короче и аккуратнее – разной длины пряди подровнены и удачно лежат, открывая тонкую шею. Спереди… интересно, как спереди? И какого хуя они смеются?! Аристарх что-то рассказывал, а Мир тихо комментировал, заливаясь нервным смехом, изредка дергая головой на стилиста. Что можно рассказывать такого, чтобы засмеялся такой, как Мир?! Арчик же… пустышка, никто.
Как только я зашел, слепой тут же умолк, стараясь скрыть, что вздрогнул. Я же, не обращая на это внимания, подошел к ним, чтобы посмотреть, что же Аристарх натворил спереди – челка, длинная, ровная, полностью закрывающая серые пустые глаза.
- Тебе идет, - тихо и осторожно произнес я, останавливаясь на расстоянии и разглядывая парня.
Мир гордо промолчал, покусав кровоточащие губы. Теперь, когда почти пол-лица его было не видно, я, кажется, совершенно перестал понимать, что он может думать.
- Ты молодец, Аристарх, можешь идти, - разрешил я, когда стилист уже перестал кружить над русым и теперь напряженно вглядывался в меня, - иди-иди! – брюнет не сдвинулся с места, словно… я чудовище какое-то.
- Аристарх согласился проводить меня. И одежду подобрать, - тихо сказал Мир, сидя ровно и неподвижно.
- А-а… - псевдо-понимающе протянул я, - согласился… Ясно… Ясно, блять! – я взверился непонятно отчего, вылетая из комнаты. Заебись! Спелись! Славно-славно, пожалуйста, мне-то что? Я и так скоро чокнусь с этим слепым. А так Арчик, эта гребанная пустышка… Я заскрежетал зубами от злости… Эта гребанная пустышка все как следует сделает. С силой ударив по столу кулаком, я постарался успокоиться. А чего я и правда нервничаю? Мне-то что? Мы как раз с Миром вчера решили… Блять, звучит как-то не так… Договорились, что не встретимся больше. Вот и хорошо. Вот и… Да какого хуя?!
- Максим, мы пошли, - на кухню заглянул спокойный брюнет, - не хотите… попрощаться?
- Нет, - злобно отрезал я, - дверь захлопнешь.
- Ага, до свидания, - дверь тихо прикрылась, негромкий шум в коридоре и тишина… Я снова один в квартире… И в жизни.
* * *
Я пил. Пил по-страшному, запоем на неделю, отключил все телефоны, занимаясь самым глубоким самокопанием и самоуничижением в моей жизни. Я такое дерьмо, я понял.
Я мудак, каких поискать – так думают все вокруг. Даже Никита, когда я спросил его, заржал и ответил: «Конечно! Макс, ты же мудачье». Зато честно, а он почел все за шутку. Ну и ладно, главное, что это был полный крах всех моих убеждений. Забавно, как обычный человек, неполноценный, инвалид смог уничтожить мою жизнь. Не могу понять, кто кого больше ненавидит: он меня или же я его? Может, в равной степени? Я перевернул его жизнь, но он смог вернуться в прежнее русло, а он… он просто перечеркнул, разбил мою. Ненавижу… Ненавижу! Я выл от ненависти, ударяя кулаками в стену, выл от ярости, от собственного ничтожества. И что самое страшное – я не могу измениться. Не могу, просто не могу. У меня нет силы воли…
Никита притащил пакетик кокса, покурил со мной, а потом оставил все, что осталось, и свалил. Сказал, что пьяным я невыносим. Пожалуй, это да.
Зато я курил в свое удовольствие, добивая свою гребанную ничтожную жизнь. Ненавистный слепой… Ну как, как он смог разрушить все несколькими словами? Он, пожалуй, уже забыл меня, а я не могу. Не могу выбросить его из головы и из сердца эту ярость и ненависть.
Кокаин нюхать уже не вставляло, да и кончился он быстро, но я не смог попросить еще. Не настолько я без мозгов – знаю, куда ведет эта дорожка – к Никите. К таким, как он, торчкам, что просаживают все отцовские деньги на наркоту, на минуты кайфа и часы отходняка. Пожалуй, только одно меня останавливало – я не настолько низко пал.
Хотя, пал я все же низко, раз не выходил из квартиры неделю, только за выпивкой и сигаретами. Сидел, уставившись в телевизор или отмокая в ванной и пил, пил, пил…
* * *
Хватит. Включив телефон однажды и увидев кучу пропущенных от отца, я понял, что это конец. Либо я скатываюсь до конца, превращаюсь в конченного человека, либо я продолжаю идти к цели – стать директором компании отца. Этот эпизод в моей жизни немаловажен – он дал мне понять, кто я на самом деле, дал поумерить гордость, словно… мой разум всю неделю насиловали, и тут отпустили. Хах, забавное сравнение. Не хочу быть мразью, как выразился Мир. Не хочу, чтобы меня таким считали.
- Отец? Да, прости, - хриплый прокуренный голос явно ему не понравится, - все отлично. Слепой? Ушел, давно уже. Все хорошо. Я… со мной все хорошо.
Как мантра – «все хорошо, все хорошо»… Я повторял себе ее очень часто, она даже чуть-чуть успокаивала. Кажется, за неделю затворничества я чуть не чокнулся.
