Я подошла обратно к Малику, глаза которого светились от любопытства.

— Все в порядке?

Я уставилась на склад.

— Просто внесла ясность.

Его пальцы нашли мои, и он сжал их.

Спустя две минуты окна на первом этаже лопнули. Я знала, сколько прошло времени, поскольку считала каждую секунду считалочкой, которую выучила еще ребенком — раз одна тысяча, два одна тысяча, три одна тысяча, четыре одна тысяча — ожидая, когда он снова появится.

Мы нагнулись, когда полетели стекла, но я все равно почувствовала укол осколков, которые задели кожу, не защищенную моей кожаной одеждой.

На третьей минуте окна второго этажа полопались, пламя вырвалось из обломков здания, словно тянулось за нами, пытаясь затянуть нас обратно.

— У него тридцать секунд, — сказала я, не потрудившись оглянуться на Малика. — У него может быть своя гордость, но я не позволю ему убить себя.

Малик не отрывал глаз от здания, метаясь туда-сюда взглядом по фасаду, пока искал Этана.

— Я собирался дам ему только пятнадцать.

Доски заскрипели и зловеще накренились, такой звук, представила я, могут услышать пассажиры на корабле перед тем, как он расколется и исчезнет под водой.

— К черту, — произнесла я и рванула вперед. Полопалось еще больше окон, и я прикрыла голову руками, когда стекло посыпалось на землю вокруг меня, словно снег.

Показалось несколько фигур.

Я видела, как Этан прошел сквозь дым и пепел, прежде чем появился из облака магии и огня. Тогда, когда я думала, что он умер, мы были любовниками. Но мы не любили друг друга. Не так. Не так, как сейчас. Я горевала, когда его не стало, но сейчас это убило бы меня. Потому что теперь он был моей вечностью.

Мой пропахнущий дымом, покрытый копотью бойфренд никогда не выглядел настолько хорошо.

Он нес Сару на руках. Николь плелась за ними с помощью Беннета, одна ее рука свисала вдоль тела.

Мы все вздрогнули, когда огромная трещина осветила воздух, и крыша здания обрушилась посередине, падая внутрь и завлекая за собой половину здания. Дым, пыль и обломки сыпались вокруг нас. Сверхъестественные уничтожили еще одно здание. Но все были живы.

Этан был жив.

Он бережно положил Сару на землю.

— Отравление дымом, — сказал он, отходя в сторону так, чтобы Беннетт и Николь смогли позаботиться о ней.

Я шагнула к нему, обернула руки вокруг его шеи и яростно поцеловала.

— Это был самый глупый, самый храбрый и весьма удивительный поступок, который на моей памяти кто-либо совершал. И если ты когда-нибудь снова сделаешь что-то подобное, я самолично тебя убью.

Лакшми подошла к нам и выложила все без обиняков.

— Твоя оценка будет снижена за вмешательство. Ее будет снижена за то, что не справилась.

Казалось, Этана не затронуло это заявление.

— Все мы должны действовать так, как велит наша совесть. Я так и поступил. Ты должна поступить так же.

Лакшми отошла и достала телефон. Когда она ушла, Николь подошла ближе, и на ее лице можно было безошибочно угадать недоумение.

— Ты помог мне.

— Я посчитал, что тебе может понадобиться рука помощи.

Ее одежда подпалилась, лицо было в саже, волосы покрыты пеплом. И она просто продолжала таращиться на него, словно повторно анализировала сотни лет истории.

— Мы соперники.

— Да, — согласился Этан. — Но мы также и соратники. И когда-то, Никола, мы были друзьями. Я не собираюсь забирать твое бессмертие, чтобы доказать правоту.

Моя любовь к нему — мое к нему уважение — расцвели, словно роза весной, наполняя мою грудь любовью и чистой гордостью оттого, что он мой.

— Я вижу. — Николь сглотнула комок, но протянула руку.

Он пожал ей руку, кивнул, и когда обмен любезностями был завершен, Николь и Беннет помогли Стражу Дома Хат добраться до машины.

Я подошла к Лакшми и позвала ее по имени.

— Да? — спросила она, когда оглянулась.

— Когда ты вырубила меня и притащила сюда, ты не дала мне договорить. У меня есть для тебя информация: Часть украденных у американских Домов денег была переведена на швейцарский счет, открытый на Рональда Везерби. Полагаю, ты выяснишь, что он британский травник, который поработал над обелиском, но ему, вероятно, не сказали, для чего тот будет использоваться. Разыщи его, допроси, узнай, кто заплатил ему за услуги. Это будет вампир, который заколдовал Дариуса и манипулировал им. Так вот, — сказала я, стряхивая пепел с рукава куртки, затем снова ей улыбнулась. — Запиши это на свой счет.

Ее рот открылся и снова закрылся. Я самодовольно отсалютовала ей и пошла обратно к Этану.

***

В очередной раз он принимал душ, пока я подыскивала правильные слова. Сегодняшний вечер ничем не отличался, за исключением того, что душ мы принимали вместе. Я оттиралась от маслянистой сажи, которая покрывала мою кожу, пока он мыл мне волосы, привычка, которой он, очевидно, наслаждался.

Мои пальцы сморщились к тому времени, когда мы наконец вышли из душа и оделись. Этан остановился на своей типичной любимой вещи — изумрудно-зеленых шелковых пижамных штанах, которые низко сидели на его бедрах. Я почти уверена, что он носил их как своего рода поддразнивание, вызов для меня, смогу ли устоять перед ним. Но мне было что сказать, поэтому я устояла.

Я остановила выбор на шортах в клеточку с Кадоганской «К», вышитой на штанине, и такой же майке. Если он ожидал, что я буду пожирать глазами его пресс, то он также может немного попялиться на мои ножки.

— Ты голодна? — спросил он.

— Прямо-таки умираю с голоду. И ты, должно быть, тоже.

— Мой аппетит возвращается. — Он взял свой телефон. — Я попрошу Марго что-нибудь приготовить, а Малика за всем присмотреть. Мы можем провести остаток вечера здесь. Думаю, мы заслужи немного уединения. И кроме того — ты должна мне ужин, насколько я помню.

Мне удалось не сделать комментарий относительно пугающей причудливой пищи. Он был прав; я ему задолжала.

— Думаю, звучит великолепно. — Но когда он проверил свой телефон, его плечи напряглись.

— Этан? — позвала я.

— Мы попали в итоговое голосование. — Он посмотрел на меня, в его глазах было изумление. — Я, Николь, Даника. Все-таки Лакшми нас не подвела. Она вычла нам баллы, но даже с этим мы попали в голосование. Правда, у нас две последних строки в списке, — сказал он с усмешкой, — но мы там. Другие Дома будут голосовать сегодня. Это означает, что мы все узнаем завтра вскоре после заката.

Я подошла к нему и обхватила его лицо руками.

— Что бы ни случилось, мы гордимся тобой. Так невероятно гордимся тобой за то, что ты сделал и кто ты есть.

Он притянул меня к своему телу, уже твердому и готовому, и поцеловал, исследуя меня языком, и мое тело сразу же разгорячилось, но я сделала достойный сожаления шаг назад и закрыла глаза, пока пыталась обрести контроль. Если он прикоснется ко мне, мы оба потеряны.

— Подожди, — проговорила я, снова открывая глаза. — Нам нужно кое о чем поговорить. Ну, или я хотела бы кое что сказать.

Он внимательно посмотрел на меня, сделал шаг назад и скрестил руки. Кажется, это только еще больше подчеркнуло его плоский пресс и мышцы бедер, но я перевела свой взгляд на его лицо.

— Хорошо, Страж. Продолжай.

— Может, присядем?

Я почувствовала резкий всплеск его магии, но перешла в гостиную и села на диван, подогнув одну ногу под себя.

Он выглядел решительно настроенным скептически, но последовал за мной и сел, положив руку на спинку.

— Я весь внимание.

— Сегодня вечером я была вне себя от страха, что снова потеряю тебя. Но ты вышел оттуда живым. И не просто живым — победителем. Вне зависимости от баллов или голосования, или от того, что бы здесь ни случилось, ты победил. У тебя был выбор: ты мог оставить Николь там. Ты мог принять победу и уйти. Но ты не такой. Ты спас ее. Она не смогла сделать тебя сволочью, несмотря на все, через что протащила тебя.