Я знала, что Этана не нужно подталкивать — Люк довольно хорошо мне это объяснил — но, по крайней мере, я могла бы попытаться позаботиться о нем так, как он заботится обо мне.

Я взяла бутылку «Крови для Вас», открыла крышку и отнесла ее к гардеробу, предлагая ему пищу вместо того, чтобы забрасывать его своими наболевшими вопросами.

Он стоял перед комодом, что располагался в центре гардероба, который был настолько большим, что мог быть отдельной комнатой. Ящик был открыт, и он достал темную, сложенную футболку, положил ее сверху на комод. Его волосы были влажными и зачесаны назад, и он уже надел темные шелковые пижамные штаны, которые низко сидели на его бедрах. Пальцы его ног выглядывали из-под нижнего края, его живот был голым выше пояса.

Когда я предложила бутылку, он протянул руку и осушил ее в считанные секунды, горло двигалось, пока он пил. По-прежнему молчаливый, он поставил пустую бутылку на комод и оглянулся на меня, его глаза посеребрились.

По мне прошла волна жажды. Не жажды соблазнения, а выживания. Он прошел через что-то — через что-то, что мы испытали опосредовано — и достиг другого предела. Я хотела быть рядом с ним, ближе к нему.

Мне не хватало его.

Но между нами все еще что-то было, поэтому я не сделала шаг вперед.

Это не остановило Этана. Он двинулся ко мне, впился своими губами в мои с такой силой, что могла пойти кровь. Я почувствовала, как его окружила сила несмотря на то, что мышцы дрожали от изнеможения.

У меня была сила, которую я могла ему предложить. Я наклонила голову, предлагая ему себя — кровь, тело и душу — и задрожала, когда он проследил дорожку губами по моей челюсти, к задней части шеи, к ложбинке на плече. Просто ощущать его прикосновения было чудом.

Но он остановился. Он прошелся пальцами по линии моего плеча и щеке, обхватил мое лицо ладонью. Когда я подняла на него глаза, то увидела, что его терзают боль и страх.

— Ты хочешь знать, что я видел? Когда она была в моем разуме, когда она боролась против меня, ты хочешь знать, что я видел?

Его агония была настолько очевидной, что я боялась даже кивнуть, но больше я боялась отказаться. Я кивнула, и Этан погладил мои губы.

— Я видел тебя. Тебя со мной. И тебя у меня забрали. Разорвали в клочья. Так они испытывают тебя, Мерит. Не злостью или болью, а потерей. Потерей всего, что ты любишь, всего, что ты хочешь, всего, на что ты даже не смеешь надеяться.

Он отошел, и я чуть не ахнула от его отсутствия, внезапного холодка на моей коже, потери его утешительного запаха и ласки его магии.

— Я одержал победу, — сказал он, и мне потребовалось время, чтобы подхватить его слова. — Я обошел Николь. — Лакшми должна закончить подсчеты официальных результатов.

— Хорошо, — произнесла я. — Это хорошо.

Он кивнул.

— Завтра физическое испытание.

Я подумала о боли, которую он очевидно пережил. Я задала сложный вопрос:

— Ты хочешь продолжить?

Он довольно долго не отвечал.

— Да.

Я тщательно подбирала свои слова.

— Она будет в гневе оттого, что проиграла тебе. Испугается, что так будет и дальше. Она может обострить конфликт из-за этого. Она может попытаться побольнее ударить тебя. — Я помолчала. — И она может снова нацелиться на твое прошлое.

— Очень вероятно, что так она и сделает. Но это не изменит моего решения. — Он слегка улыбнулся. — Я пытался научить тебя бороться за гранью страха, Мерит. Я не могу играть в труса.

— Тогда ладно.

Он снова посмотрел на меня.

— Ладно?

— Ладно. Я согласилась поддерживать тебя в этом давным-давно. Я не собираюсь менять свое мнение, потому что это тяжело. — И о тебе я также не собираюсь менять своего мнения, подумала я. Но я все еще хочу слегка тебя треснуть.

— Это точно было нелегко для нас, — сказал он.

— Да, было. Это было сущим кошмаром, и это тяжело сказалось на Доме. Но это то, на что я согласилась.

На его лице появилось множество эмоций — трепет, удивление, любовь. И, может, немного сожаления о том, что я не дала ему повода все бросить, уйти, когда так было бы гораздо проще поступить. Но он меня такому не учил; как раз наоборот. Он надел футболку, влажные концы его волос чуть касались воротника. Затем он прислонился к комоду и сполз на пол, приподняв колени.

Я присела у противоположной стены, предоставляя ему тишину.

— Обычно это та часть, где ты просишь меня поговорить, — сказал он.

— Я уже просила. Ты отказался.

Он издал резкий звук согласия и прошелся руками по волосам.

И там, на полу, в футболке и пижамных штанах, Этан Салливан начал рассказывать.

— Как ты уже знаешь, я был солдатом. В смысле, пока был человеком. Мы были в Нердлингене[81], в южной Германии. Мы были в меньшинстве, и, честно говоря, без командования. Но каждый делал то, что должен был.

Мне сдавило грудь. Я видела, как он умер, будучи вампиром, и мне не особо хотелось представлять его смерть в качестве человека посреди поля боя, в темноте и одиночестве.

Этан потер плечо в том месте, где в него попала стрела, лишая его жизни.

— Наступила ночь, и пришел Бальтазар.

— Он создал тебя, и ты пошел с ним.

Он кивнул.

— На протяжении десяти лет мы путешествовали. Грабили и еще что похуже.

— И Николь была с тобой.

Пауза, затем еще один кивок.

— Она родилась на Мартинике[82], путешествовала по Европе с людьми, которые считали, что она их собственность. Бальтазар сделал ее вампиром.

— Тем самым освобождая ее.

— Да. Она сразу к этому приспособилась — биологически, стратегически. Он был безумным — нестабильным, сложно предсказуемым. Но она научилась справляться с этим. Он считал меня солдатом; ее же он считал призом. Их отношения были весьма необычными, хотя даже она не стала бы спорить, что у него было немного уважения к жизни, человеческой или еще чьей. Его бессмертие, по иронии судьбы, сделало его черствым по отношению к ней. Если любой может стать бессмертным, обменяв немного крови, то жизнь — дешевка.

— Жизнь была дешевкой... такой же была и любовь. Бальтазар приучил нас быть монстрами. Брать, что мы хотим, остальное отбрасывая. Брать того, кого мы хотим.

В моем животе заселился страх от беспокойства в его глазах. Затем его взгляд снова ускользнул и вернулся в прошлое.

— У меня были женщины, Мерит. — Он запустил пальцы в волосы. — Бесконечная череда за все эти годы. На протяжении десятилетий подряд у меня были женщины. Я еще не научился брать кровь, не получая удовольствия. Это часть того, кем я был, кем меня научили быть. Приучили быть.

Он снова посмотрел на меня.

— Кем Бальтазар приучил меня быть.

Мой голос казался таким тихим.

— Это то, что ты не хотел мне рассказывать? Потому что у тебя были любовные связи?

Он кивнул.

— Не было никакой верности. Не было никакой преданности. Был только... упадок. — Он помолчал. — Николь была одной из тех любовниц. Лишь короткий промежуток времени. Но поскольку я вроде как честен...

Он не закончил мысль, но дал мне, поняла я, время подумать, собрать мои собственные мысли.

Ничто из этого не должно было стать сюрпризом. Не принимая во внимание тот факт, с какой стороны я узнала Этана. До того, как мы полюбили друг друга, спустя всего несколько дней, как мы вообще встретились, Этан попросил меня быть его Спутницей — оплачиваемой и титулованной вампиршей, чьей задачей было заботиться о его плотском удовольствии.

Это было незадолго до того, как я застала его кувыркающимся в кровати с Эмбер, Спутницей, чье место я заняла. Это, как ни странно, был первый раз, когда я увидела его голым, первый раз, когда я увидела его в муках страсти. И Эмбер была не единственной его любовницей, с которой я столкнулась. Этан был очень востребованным.

Но все же... это было в некотором смысле по-другому, я еще не могла это обозначить.