– Огромное спасибо! Так мило с твоей стороны!
Она посмотрела на свои часики. Была уже половина второго.
И как только она произнесла про себя «половина второго», ей вдруг пришло на ум, что брат рассказывал за завтраком, как каждый день уходит из редакции газеты не ранее половины второго утра.
Эдит резко повернулась к танцевавшему сейчас с ней партнеру:
– Скажи-ка, а на какой улице находится «Дельмонико»?
– На какой улице?! Разумеется, на Пятой авеню.
– Я имела в виду, какая поперечная улица?
– А… Дай вспомнить… Да, Сорок четвертая!
Он подтвердил ее мысль. Редакция Генри должна была находиться на другой стороне улицы, прямо за углом, и она тут же подумала, что можно ненадолго ускользнуть и сделать ему сюрприз – неожиданно заскочить, «поднять ему настроение»: в новом малиновом манто она словно мерцающее чудо! От таких нешаблонных и веселых поступков Эдит всегда получала удовольствие. Идея полностью захватила ее воображение; немного посомневавшись, она все-таки решилась.
– Моя прическа вот-вот развалится, – весело сказала она партнеру, – не возражаешь, если я схожу, приведу себя в порядок?
– Ни в коем случае!
– Ты чудо!
Пару минут спустя, закутавшись в малиновое манто, она спорхнула вниз по служебной лестнице; щеки ее горели в предвкушении небольшого приключения. В дверях она столкнулась с какой-то парой: о чем-то жарко спорили ярко размалеванная юная дама и официант с безвольным подбородком; открыв входную дверь, она вышла на улицу, в теплую майскую ночь.
VII
Ярко накрашенная юная дама проводила ее быстрым злым взглядом, а затем опять повернулась к официанту с безвольным подбородком и возобновила перебранку.
– Иди-ка лучше наверх и скажи, что я пришла, – с вызовом сказала она, – или же я пойду сама!
– Никуда ты не пойдешь! – строго сказал Джордж.
Девушка сардонически улыбнулась:
– Ах не пойду? Прямо так вот и не пойду?! Да будет тебе известно, что я знаю столько парней из университета, сколько ты в жизни не видал, а еще больше из них знают меня, и все они были бы счастливы пригласить меня на свою вечеринку!
– Может, и так…
– Еще бы не так! – перебила она. – Конечно, таким, как вот эта, которая только что тут бегала – бог знает, куда ее понесло! – раз их пригласили, можно бегать туда-сюда, когда им приспичит! Зато, когда мне нужно повидаться с другом, прямо передо мной ставят какую-то дешевку, какого-то официантика – «гав-гав, хозяин! вот твоя палочка, дай сахарок!», – который меня не пускает!
– Слушай, ты, – возмущенно произнес Кей-старший, – я не хочу потерять работу. Вдруг этот парень, которого ты ищешь, совсем не хочет тебя видеть?
– Ну вот еще – конечно, хочет!
– И вообще: как я его в этой толпе найду?
– Да здесь он, здесь! – уверенно сказала она. – Спроси любого, где Гордон Стеррет, и тебе всякий покажет. Они тут все друг друга знают, эти ребята.
Она вытащила сумочку из плетеной нити, достала долларовую банкноту и протянула ее Джорджу.
– Вот тебе подарочек, – сказала она. – Найди его и передай ему мои слова. Скажи, что, если через пять минут он здесь не появится, я сама поднимаюсь наверх.
Джордж пессимистично покачал головой, на некоторое время задумался, резко покачнулся и удалился.
Не успели пройти назначенные пять минут, как вниз спустился Гордон. Он был гораздо более пьян, чем в начале вечера, и в совершенно другом настроении. Алкоголь, казалось, покрывал его жесткой коркой. Он тяжело двигался и разговаривал, спотыкаясь на каждом слове, понять его было очень сложно.
– Привет, Джевел, – заплетающимся языком произнес он. – Сразу же пришел. Джевел, денег я достать не смог. Все попробовал.
– При чем здесь деньги? – резко оборвала его она. – Мы с тобой десять дней не виделись. В чем дело?
Он медленно покачал головой:
– Мне очень плохо, Джевел. Я заболел.
– А почему ты мне не сказал, что заболел? Не так уж мне нужны эти деньги. Я ведь даже не заговаривала с тобой об этом, пока ты не решил меня бросить.
Он опять покачал головой:
– Я тебя не бросал. Вовсе нет.
– Ну да, «нет»! Ты со мной не встречался три недели, если не считать тех дней, когда ты был так пьян, что даже не соображал, где находишься!
– Я заболел, Джевел, – повторил он, поглядев на нее измученными глазами.
– Однако хватило здоровья прийти сюда и развлекаться со своими светскими дружками ночь напролет! Ты же обещал, что мы вместе поужинаем, и сказал, что принесешь мне деньги! А сам даже не соизволил мне перезвонить!
– Я не достал денег.
– Я разве только что не сказала, что это не важно? Я хотела встретиться с тобой, Гордон, но ты, кажется, предпочел мне кого-то другого… или другую?
Он резко отверг это предположение.
– Тогда бери шляпу и пошли, – скомандовала она.
Гордон колебался, и она вдруг подошла к нему ближе и обвила руками его шею.
– Пойдем со мной, Гордон! – сказала она почти шепотом. – Сходим в «Девайнери», выпьем, а потом пойдем ко мне.
– Я не могу, Джевел…
– Можешь! – настаивала она.
– Мне совсем плохо!
– Ну что ж, тогда тебе тем более не стоит оставаться на танцах.
Гордон все еще колебался; он обвел все вокруг взглядом, в котором смешались облегчение и отчаяние; затем она неожиданно притянула его к себе и поцеловала мягкими, мясистыми губами.
– Ладно, – тягостно произнес он, – схожу за шляпой.
VIII
Выйдя в чистую синеву майской ночи, Эдит обнаружила, что на улице было пустынно. Витрины больших магазинов не светились; двери были закрыты толстыми железными решетками и походили на двери мрачных склепов, в которых покоилось дневное великолепие. Посмотрев в сторону Сорок девятой улицы, она заметила сливавшиеся в единое пятно света огни ночных ресторанов. Над Шестой авеню ревел монорельс, будто вспышка пламени между протянувшимися вдоль улицы в резко очерченную тьму мерцающими параллельными полосами света на станции. Но на Сорок четвертой улице было очень тихо.
Укутавшись поплотнее в манто, Эдит перебежала на другую сторону Пятой авеню. Она нервно вздрогнула, когда мимо нее прошел одинокий мужчина, хрипло шепнувший ей: «Куда спешим, малышка?» Ей сразу вспомнилось, как в детстве она однажды вышла в пижаме на улицу, обошла весь квартал, а с показавшегося ей в темноте огромным заднего двора какого-то дома вдруг завыла собака.
Через минуту она уже достигла своей цели: двухэтажного, относительно старого здания на Сорок девятой, в верхнем этаже которого она с облегчением заметила облачко света. На улице было достаточно светло, чтобы разглядеть рядом с окном вывеску: «Трубный глас Нью-Йорка». Она вошла в затемненный холл и секунду спустя разглядела в углу лестницу.
И вот она уже в вытянутом помещении с низкими потолками, меблированном множеством столов, увешанных со всех сторон подшивками газет. В помещении находились только двое. Они сидели в разных концах комнаты, на лбу у каждого был зеленый козырек, оба писали при свете одиноких настольных ламп.
На мгновение она неуверенно остановилась в дверях, а затем оба мужчины одновременно к ней повернулись, и она узнала брата.
– Ну надо же! Эдит!
Он тут же встал и, изумленный, подошел к ней, сняв козырек. Он был высокого роста, худой, темноволосый, с черными проницательными глазами за очень толстыми стеклами очков. У него всегда был мечтательный взгляд, который, казалось, фокусировался где-то над головой собеседника.
Он взял ее за руки и поцеловал в щечку.
– Что-то случилось? – повторил он с тревогой в голосе.
– Я была на балу, Генри, недалеко отсюда – в «Дельмонико», – радостно сообщила она, – и не смогла устоять перед искушением взять и забежать тебя навестить.
– Очень рад. – Его тревога быстро сменилась обычной рассеяностью. – Но все же не стоит разгуливать ночью по улицам в одиночестве, правда?
