Стая в полном одиночестве долго летела наугад.

Внезапно из тумана вынырнул чирок:

– Лучше вам сесть на воду и покачаться немного, пока туман не рассеется. Сразу видно – народ неопытный.

И никто не понял, что было в его голосе – сочувствие или насмешка.

У Акки закружилась голова от этих озорников. А мальчику вообще казалось, что стая летает по кругу.

– Осторожно! Вы что, не видите, что летите не вперед, а то вверх, то вниз? – крикнул еще один насмешник.

Мальчик на всякий случай вцепился в шею гуся покрепче. Шутки шутками, но именно так ему и казалось – то вверх, то вниз.

Никто не знает, чем бы кончилось дело, если бы вдали не раздался мощный, приглушенный туманом удар, похожий на раскат грома.

Акка вытянула шею, прислушалась, резко взмахнула крыльями и полетела быстро и уверенно. Теперь она знала, куда лететь.

Серый гусь сказал ей, что на самом южном мысу острова стоит большая пушка и люди стреляют из этой пушки, чтобы корабли не заблудились в тумане.

Теперь ни один лебедь в мире не смог бы сбить ее с правильного пути.

3–6 апреля

Вся южная оконечность острова Эланд занята королевскими угодьями под названием Оттенбю. Помимо своей воистину королевской величины, они знамениты животным миром. В семнадцатом веке короли приезжали сюда охотиться. В те далекие времена это был огромный олений заповедник. В восемнадцатом веке появился конный завод – выращивали породистых скакунов. И не только скакунов – здесь паслись сотни овец. Но сейчас, в начале двадцатого столетия, здесь уже нет ни овец, ни чистокровных жеребцов. Лошади остались, но их выращивают для кавалеристов.

Думаю, во всей стране для зверей нет лучшего места. Вдоль всего восточного берега тянется огромный, чуть не трехкилометровый, луг. Когда-то на нем паслись знаменитые эландские тонкорунные овцы. Это самый большой луг на Эланде, но сейчас люди здесь появляются не часто, и животные могут кормиться и развлекаться ничуть не хуже, чем в диких, нетронутых человеком местах.

А знаменитая дубовая роща под тем же названием – Оттенбю? Двухсотлетние дубы укрывают луга от солнца и свирепых эландских ветров. А пересекающая остров от восточного берега до западного невысокая каменная стена? Она отделяет Оттенбю от остального острова, и все домашние животные знают, что за этой стеной они в безопасности. Это граница королевских угодий, а ее мало кто решится нарушить.

Но и дикие звери в такой же безопасности, как домашние. Мало того что сохранились еще потомки оленей, здесь живут и зайцы, и куропатки. А весной и осенью южный мыс Эланда становится настоящим пансионатом для тысяч перелетных птиц. И конечно, самое привлекательное для них место – широкая, заболоченная береговая полоса, отделяющая овечий луг от моря.

Стая Акки с Кебнекайсе последовала примеру остальных. Туман по-прежнему укутывал землю непроглядной пеленой, но он не помешал мальчику разглядеть все разнообразие птичьего народа на болоте. Он был поражен.

Конечно, дай ему волю, он ни за что не выбрал бы такое место для ночлега – низкий песчаный берег, остро и неприятно пахнущие валики гниющих водорослей, огромные лужи с еле заметными отмелями. Сыро и неуютно.

Но птицы были другого мнения. Им это полуболото казалось земным раем. Утки и гуси поднялись на овечий луг и щипали травку, из тумана то и дело возникали кулики и другие прибрежные жители. Нырки тут же начали ловить рыбу. Но самая бурная жизнь кипела там, где даже песка не было видно под пышными космами гниющей морской травы. Птицы стояли, чуть не прижавшись друг к другу, и выклевывали червей. Продолжалось это довольно долго, и мальчик не слышал ни одного возгласа неудовольствия. Никто не пожаловался, что, мол, да, ничего… но червяков маловато. Вот в прошлом году… И никто не вздохнул согласно – да уж, в прошлом году совсем другое дело.

Еды хватало на всех.

Для большинства это была промежуточная остановка – отдохнуть, подкрепиться и лететь дальше. То и дело слышались возгласы вожаков:

– Наелись? Отдохнули? Пора в путь! Пора в путь!

– Погоди, погоди! – галдели остальные. – Какое там наелись! Какое там отдохнули!

– Не думаете ли вы, что я позволю вам так набить животы, чтобы вы не могли от земли оторваться? – строго возражал предводитель, решительно хлопал крыльями и поднимался в воздух.

Иногда члены стаи взлетали за ним, но чаще, сделав несколько кругов, вожак вновь опускался на землю, но никто не следовал его примеру. И тогда он делал вид, что и не собирался никуда лететь – так, размялся немного.

У берега покачивались лебеди. Суша их не привлекала. Время от времени они изгибали роскошные шеи и доставали что-то из воды. И когда попадался особенно лакомый кусочек, взмахивали белоснежными крыльями и громко трубили от удовольствия.

Мальчик никогда не видел лебедей так близко. Он подошел к самой кромке воды – говорят, лебеди приносят счастье.

Оказалось, не он один такой любопытный. И дикие гуси, и серые, и кряквы, и нырки, лавируя между отмелями, подплыли поближе, окружили лебедей и уставились на них, как зрители в театре. Лебеди расправляли перья, делали один-два взмаха крыльями и выгибали шеи. Иногда один из них неторопливо подплывал к зевакам и что-то им наставительно говорил. Эти красивые птицы были такими огромными, что никто не осмеливался даже клюв открыть, чтобы им возразить.

И тут нашелся отчаянный нырок, маленький черный баловник. Ему не понравилась лебединая чопорность. Он нырнул, скрылся под водой, и в тот же миг один из лебедей испуганно вскрикнул и поплыл в сторону, да так быстро, что по воде пошли волны с белыми гребешками. Остановился и снова принял величественный и недоступный вид. Не успел он успокоиться, как послышался возмущенный вопль еще одного красавца, а за ним и еще одного.

Хулиганистый нырок уже не мог оставаться под водой. Он вынырнул и завертелся на поверхности. Вид у него был исключительно коварный. Лебеди ринулись было к обидчику, но, увидев, какой у них смехотворный «враг», остановились – наверное, посчитали ниже своего достоинства связываться с таким ничтожеством.

Нырок опять исчез под водой, и сцена повторилась – маленький разбойник принялся за свое. Скорее всего, это было не очень уж больно, но попробуй сохрани величественную осанку, когда тебя щиплют за ноги! Белые красавцы замахали крыльями так, что гул пошел, пробежали, разгоняясь, несколько метров по воде, взмыли в воздух и исчезли.

И только когда лебеди улетели, все поняли, что без них чего-то не хватает. И даже те, кто хихикал потихоньку над проделками шутника, набросились на него с упреками.

Мальчик отошел от берега и остановился посмотреть на игры куликов. Кулики похожи на очень маленьких журавлей: такое же небольшое тельце, длинные шея и ноги и такие же задумчивые, ускользающие движения. Только оперение не дымчатое, как у журавлей, а коричневатое.

Они выстроились в длинный ряд у самой воды. Как только очередная вялая волна, растекаясь прозрачной пленкой, лизала прибрежный песок, птички всем строем в притворной панике отбегали назад. А когда вода с тихим шуршанием отходила, тут же возвращались на место. Эта однообразная игра продолжалась часами.

Среди других птиц выделялись утки-пеганки. Они похожи на обычных уток – тяжелое неуклюжее тельце, широкий клюв, перепончатые лапки, – но одеты не в пример шикарнее: белая грудка, оранжевый воротник, крылья с красными и зелеными перьями и черными кончиками, темно-зеленая, почти черная головка с благородным шелковым отливом.

Как только пеганки появились на берегу, раздался ропот:

– Посмотри на них! Вырядились, как попугаи!

– Одевались бы, как порядочные утки, и не пришлось бы копать гнезда в песке, – сказала какая-то гусыня.

А серый гусь даже зашипел от досады:

– А гляньте на их носы! Никакой красоты, а клевать неудобно.

И в самом деле, на клювах у пеганок были большие шишки, и это немного портило впечатление от их роскошного наряда.