Над водой носились чайки и морские ласточки и то и дело камнем падали в воду – ловили какую-то мелкую рыбку.

– Что это за рыба? Что это за рыба? – спросил Какси.

– Колюшка! Это эландская колюшка. Лучшая в мире эландская колюшка. Такой колюшки нет больше нигде. Только на Эланде. Эландская колюшка! – закричала одна из чаек. У чаек очень сварливые голоса, кажется, что они все время переругиваются, но на самом деле это не так. – Хотите попробовать? – предложила она и подлетела к Какси с рыбкой в клюве.

Какси отшатнулся:

– Ни за что! Ни за что! Ни за что не стану есть эту гадость!

К утру туман не рассеялся. Стая Акки паслась на овечьем лугу, а мальчик пошел к берегу собрать мидий. Здесь их было полно, и он решил сделать запас – на тот случай, если на следующем привале ничего съедобного не найдется. Можно собрать несколько штук в корзинку на черный день. Но сначала эту корзинку надо сделать.

Прошлогодняя осока – что может быть лучше? Прочные и гибкие листья. Беда в том, что он никогда раньше ни занимался плетением, и дело шло очень медленно. Через несколько часов корзинка была готова, но получилось до того безобразной, что мальчик только покачал головой.

К середине дня вся стая собралась на краю луга. Оказывается, никто не может найти Белого.

– Ты его не видел?

– Нет, – сказал мальчик. – Он же был с вами.

– Да, был. Он был с нами совсем недавно, – сказала Акка. – А теперь его с нами нет, и мы не знаем, где искать.

Мальчика словно подбросило. Он страшно испугался и начал лихорадочно расспрашивать: не появлялись ли лисы поблизости? Или орлы? Или люди?

Нет, никто никакой опасности не заметил. Скорее всего, заблудился в тумане.

Как бы там ни было, Белый пропал, а большее несчастье и представить трудно. Мальчик тут же бросился искать своего неизменного спутника.

Туман хорош тем, что можно спокойно бегать по острову, никто тебя не заметит. Но есть и недостаток – мальчуган и сам почти ничего не видел. Он побежал вдоль берега на юг и вскоре оказался на мысу, где стояли маяк и сигнальная пушка – та самая, выстрелы которой они слышали в тумане. Ему встретились тысячи птиц, но Белого среди них не было. Решился даже забежать в дубовую рощу, но и среди вековых дуплистых дубов никого не нашел.

Уже начало смеркаться, а мальчик все бегал и бегал, пока не сообразил, что в темноте и сам не найдет дорогу к становищу. Он очень устал. «И что со мной будет, если я его не найду? – в отчаянии думал он. – Без Белого мне не обойтись. Без всего могу обойтись, а без Белого не могу».

Но что это там белеет в тумане на овечьем лугу? Не Белый ли?

Конечно он! Белый! Живой и здоровый! И как обрадовался, увидев мальчика! Оказывается, решил погулять, в тумане потерял направление и целый день бродил кругами по огромному лугу.

Мальчик от радости обнял гуся за шею.

– Пообещай, что никогда не будешь так делать! – всхлипывал он. – Надо держаться друг друга! Никогда!

– Никогда, никогда! – веселым эхом гоготнул гусь.

Он, судя по всему, тоже натерпелся страха.

Но на следующий день история повторилась. Мальчик пошел было собирать мидий в новую корзинку или кошель – он сам не знал, как назвать то, что он сплел, и его опять окружила вся стая:

– А где Белый? Ты его видел?

Нет, не видел. Белый опять пропал. Заблудился в тумане, как и накануне?

Мальчик вновь побежал на поиски. В одном месте стена, отделявшая Оттенбю от остального острова, частично обрушилась. Он легко через нее перелез и пошел вдоль все расширявшейся береговой полосы. Теперь это была не узкая ленточка песка, незаметно переходящего в поблескивающее сталью море. Здесь уже было место и для хуторов, все чаще попадались пашни и пастбища. Сквозь ржавый прошлогодний мох просвечивали белесые известняковые скалы. В середине острова, на возвышенности, если можно ее так назвать, стояло бесчисленное множество ветряных мельниц.

Белого нигде не было. Мальчик потратил на поиски весь день, и, когда настало время возвращаться в стаю, у него уже не осталось сомнений.

Он потерял друга.

И совершенно неизвестно, где его искать.

Опять перелез через стену и вдруг услышал, как где-то поблизости упал и покатился камень. Он вгляделся в быстро густеющие сумерки. Совсем рядом со стеной была навалена большая куча камней, и в ней что-то шевелилось. Подкрался поближе – и увидел Белого. Тот терпеливо карабкался на камни, а в клюве у него было несколько ивовых веток. Так увлекся работой, что ничего не замечал вокруг. Мальчик хотел окликнуть гуся, но решил сначала узнать, чем занимается его спутник и почему взял за привычку исчезать.

И очень скоро все прояснилось.

На куче камней лежала молоденькая серая гусыня. Увидев Белого, она издала негромкий крик радости. Мальчик подобрался поближе и услышал их разговор. Оказывается, гусыня повредила крыло и не могла лететь. А родная стая бросила ее и улетела на север. Гусыня чуть не умерла от голода, но Белый услышал ее слабые крики о помощи и уже несколько раз приносил ей еду. Но летать она все равно не могла. Оставалось только надеяться, что она успеет поправиться до отлета Акки с Кебнекайсе и ее стаи. Белый утешал ее – конечно, успеешь. Мы еще не улетаем. А не успеешь – я останусь с тобой.

Мальчик дождался, пока Белый уйдет, и полез на камни. Он очень рассердился, что Белый накануне соврал, и теперь хотел сказать серой гусыне, что Белый принадлежит ему, и никому больше. Он должен отвезти его в Лапландию, и о том, что он останется здесь, с этой неудачницей, и речи быть не может!

Но когда увидел ее вблизи, увидел прелестную головку, увидел шелковистое оперение и грустные умоляющие глаза, понял Белого. От такой красоты трудно оторваться.

Гусыня увидела мальчика и хотела убежать, но поврежденное крыло волочилось по земле. Оказывается, бедняжка не только летать – даже ходить не могла.

– Нечего меня бояться, – буркнул мальчуган. Весь его гнев как ветром сдуло. – Меня зовут Тумметот. Я приятель Белого.

Дальше он не знал, что сказать.

Иногда в животных можно увидеть что-то непостижимое и загадочное. Начинаешь думать, что это за создания и что скрывается за звериной внешностью. Даже страшно – уж не заколдованные ли люди?

Как только гусыня услышала имя Тумметот, она приветливо наклонила голову и сказала таким мелодичным голосом, что невозможно было поверить, что такой голос принадлежит гусыне.

– Я рада, что ты пришел мне помочь. Белый рассказывал о тебе очень много. Он сказал, что ты самый умный и самый хороший человек на земле, хотя и небольшого роста.

Гусыня произнесла это с таким королевским достоинством, что мальчуган вдруг застеснялся.

Никакая она не птица, решил он. Наверняка заколдованная принцесса.

Ему очень захотелось ей помочь. Он засунул руку под крыло и пощупал кость. Перелома не было, но суставная чашка была пуста. Вывих.

– Потерпи, – сказал он, изо всех сил потянул плечевую кость, резко повернул и вправил в сустав.

Все произошло очень быстро, хотя он никогда не вправлял вывихи, только видел, как это делают. А гусыне наверняка было очень больно.

Она издала долгий мучительный крик и потеряла сознание.

Мальчик перепугался: хотел помочь, а она взяла и умерла.

Скачками сбежал с каменного кургана и помчался к стае. У него было такое чувство, будто он убил человека.

А поутру стая проснулась, и тумана как не бывало. Даже солнце вышло из-за туч, и сразу стало тепло.

– Пора, – сказала Акка. – Мы и так задержались.

Никто с ней не спорил, кроме Белого. Мальчик-то знал, почему Белый так упрямится – не хочет оставлять серую гусыню на верную смерть.

Но Акка не хотела и слышать о каких-то проволочках.

Мальчик залез на спину Белого, и стая тронулась в путь. Белый летел медленно и неохотно, а мальчик в душе радовался, что они покидают остров. Его мучила совесть – зачем он взялся вправлять этот вывих? И он никак не мог заставить себя рассказать Белому правду. А может, лучше ему и не знать. И в то же время он немножко осуждал Белого: как он мог так легко отказаться от раненой подруги?